Аркадаш

Элронд аккуратно вынул меч из ножен и некоторое время молчал, разглядывая яркое лезвие. На лице владыки Имладриса постепенно проступало странное выражение. Определить точно, что оно значило, я бы не взялась, но, наверное, рискнула бы назвать его ностальгией с примесью грусти. - Удивительные призраки прошлого хранят покой рудаурских мертвецов, - наконец сказал Полуэльф. – Я знаю клеймо, которым отмечен этот клинок. Я помню такое же на щите моего отца, который он взял в поход, отплывая из Гаваней Сириона, чтобы больше не вернуться в смертные земли. Тот щит ковал Глоренглир из Гондолина взамен щита, разбитого отцом в бою. Но этот меч был создан раньше. На нем рядом с клеймом оружейника знак города Семи Врат. После падения Гондолина Глоренглир никогда более не вбивал его в свои творения. Элронд провел пальцами вдоль по клинку, следуя плавному изгибу нанесенной на него рунической надписи. От его прикосновений руны надписи разгорались ярким синеватым светом и гасли далеко не сразу. Наверное, это следовало считать чудом, но после ожившей воды на переправе и появляющейся и исчезающей дороги я уже перестала чему-либо удивляться, а только лениво размышляла над тем, сколько же лет может быть нашему хозяину, если древность найденного меча признавали все безоговорочно, а Элронд, по его словам, вживую помнил другие работы оружейника, этот меч выковавшего. Точный расчет, конечно, произвести не представлялось возможным ввиду отсутствия конкретных дат, но по всему выходило, что возраст Элронда Полуэльфа должен был зашкаливать за все мыслимые пределы. В моей голове подобная возможность все еще укладывалась с трудом, хотя, с другой стороны, эльфы вроде как и должны были быть бессмертными, даже если исходить из легендариума нашего мира. - Этот меч был поименован прежним его владельцем, - между тем говорил владыка. – Надпись сделана на квенья рунами, забытыми после того, как земли Белерианда были поглощены морской пучиной. На синдарине имя клинка будет звучать, как Гламдринг. На вестроне оно не столь благозвучно, но говорит само за себя: «Молотящий врагов». - Значит, ты полагаешь, что он подлинный? – спросил маг. - Да, - с уверенностью произнес Элронд. – И цену ему в нынешнюю эпоху трудно назвать, потому что в смертных землях не осталось мастеров, способных потягаться с оружейниками Гондолина. Даже среди моего народа таких больше нет, ибо те, которые могли бы, давно ушли на Запад. На этом моменте я навострила уши. Значит, все-таки я была права насчет стоимости наших находок и насчет того, что подарок, преподнесенный Торином Бильбо, был поистине королевским. Хех, жаль, что наш хоббит, отчаянно краснеющий за дальним столом от гномьих шуточек, этого не слышал. Интересно было бы посмотреть на его реакцию. Элронд вернул меч в ножны и передал его обратно Гэндальфу. Тот ловко замотал оружие в ткань и куда-то убрал, причем я, как ни старалась проследить за его жестами, так и не поняла, куда в итоге меч делся. Вот же фокусник, блин. Что б ему так над орками поколдовать на верхней пустоши. Глядишь, и бомбуровская лошадь, быть может, жива осталась бы. - Вы, кажется, говорили, что это не единственная находка, сделанная в гробнице? – тем временем полуутвердительно произнес владыка. - Не единственная, - коротко ответил Торин. Я думала, что он, возможно, пошлет кого-нибудь за оставленным в гостевых покоях оружием, но мой гном этого не сделал, ограничившись простым подтверждением. Гэндальф остро глянул на него, но тоже промолчал, видимо, решив, что мудрее будет не вмешиваться, а Элронд настаивать на том, чтобы непременно второй клинок увидеть, не стал. Трапеза закончилась вполне мирно. Спокойной обещала быть и ночь, хотя я все равно пошла на поводу у своей паранойи и первые несколько часов после того, как гномы отошли ко сну, пролежала у крыльца гостевого дома, настороженно прислушиваясь к каждому шороху. Спать мне почему-то совершенно не хотелось. Уже сильно после полуночи, когда на небе появился тонюсенький серп стареющей луны, я окончательно убедилась, что никаких злоумышленников ждать не приходится, и, припомнив, что Торин заочно дал мне позволение гулять, где заблагорассудится, с чистой совестью отправилась бродить по окрестностям. Теоретически, осмотреть достопримечательности долины конечно можно было и утром, потому что я уже знала, что отряд остается в Имладрисе на дневку. Я слышала, как Балин и Бомбур говорили об этом с Торином и как мой гном нехотя согласился, что нам следует дать короткий отдых и лошадям, и всадникам. Кроме того, Бомбур рассчитывал с утра наведаться на местный рынок и попытаться прикупить еще одну или две вьючные лошади. С учетом уже намечающейся тенденции убыли их поголовья, эта мысль выглядела вполне здравой. Да, я могла бы тоже без особого ущерба отложить свои исследовательские порывы до утра. Но после рассвета в окрестностях дворца Элронда наверняка будет слишком много посторонних глаз, а я не хотела никому мешать и точно так же не хотела, чтобы кто-то мешал мне, поэтому после некоторого раздумья все же предпочла ночное время. Я бродила по извилистым дорожкам парка, который в нашем мире, наверное, скорее считался бы английским вследствие его попытки максимально сохранить природные ландшафты. Я удивлялась причудливой архитектуре встречающихся мне в самых укромных местах беседок и странному свечению, исходившему от воды. Причины этого свечения я, кстати, так и не поняла, потому что скудный свет убывающей луны его вызвать точно не мог, а другого источника освещения мне обнаружить не удалось. Но все это время я вполне осознанно забирала все выше и выше, туда, где, венчая все тропинки, стремящиеся к ней, как ручейки, впадающие в реку, возвышалась над обрывом просторная терраса. Над террасой разливалось довольно отчетливое белое свечение, и это, помимо мысли о том, что оттуда должен открываться неплохой вид на весь прилегающий к дворцу парк, дополнительно подстегивало мое любопытство. Наконец, я оказалась наверху и, предварительно удостоверившись, что терраса пуста, осторожно ступила на мраморные плиты. Я не ошиблась, вид, открывавшийся с террасы, действительно впечатлял, а вот ее обстановка богатством не отличалась: две скамьи, невысокий парапет, имевший скорее номинальное значение, поскольку он практически ни от чего не ограждал и ничего не заслонял, и массивный стол из какого-то прозрачного материала. Поначалу я решила, что это стекло, но увидев, как он преломляет свет, засомневалась. Скорее это все-таки был хрусталь – может быть, искусственный, а может даже природный. Я осмотрела стол со всех сторон в поисках той подсветки, которую мог бы рассеивать хрусталь, потом, так ничего и не найдя, осторожно толкнула стол лапой. Он был достаточно тяжел, чтобы не сдвинуться и не опрокинуться от случайного прикосновения. Убедившись в этом, я оперлась о столешницу лапами, разглядывая ее уже сверху. Прозрачная поверхность была совершенно гладкой, без малейших дефектов. Ни единой трещинки, которая могла бы свидетельствовать в пользу естественной версии происхождения составляющего ее материала. Ни единого пузырька воздуха, который бы свидетельствовал в пользу его искусственности. По ободу стола изящной каймой вилась причудливая тонкая вязь рун, на мой непрофессиональный взгляд равно похожая и на ту надпись, которую я видела на вывеске в Игольном Ушке, и на те руны, которые красовались на найденных в гробнице мечах. В чем именно заключается различие между ними, так сходу определенное Элрондом, я напрочь отказывалась понимать. Что же касается данной конкретной надписи, то, пока я ее рассматривала, удивляясь тому, как такую красоту можно было высечь в камне, сохранив летящую тонкость и четкость линий, руны, ее составляющие, начали все ярче разгораться золотым сиянием. Я отскочила прочь как ошпаренная, не дожидаясь, пока сияние охватит всю столешницу. Кто их знает этих эльфов – вдруг на столе какая-нибудь магическая сигнализация стоит, вызывающая местный аналог ОМОН? И пойди докажи потом, что я ничего дурного не подразумевала. Стража, впрочем, появляться не спешила, а свечение рун понемногу начало гаснуть, хотя снова прикоснуться к столу я все равно не рискнула, обойдя его сторонкой. Лучше уж видами на парк полюбоваться: все как-то безопаснее для здоровья. Однако прежде чем заняться созерцанием, я решила проверить пути к отступлению. Просто на всякий случай. На террасу можно было попасть двумя путями – по той лестнице, по которой на нее поднялась я, и из глубины здания, пристройкой к которому она являлась. Причем вход в здание был оформлен в виде арки при малейшем отсутствии хоть чего-либо напоминающего двери. По всей видимости, вопрос воровства в Имладрисе ребром не стоял. Интересно. Мне всегда казалось, что решить его можно только методами графа Дракулы, и то все равно время от времени будут находиться желающие рискнуть и сорвать куш. Элронд на тирана вроде бы не походил, хотя, возможно, у эльфов просто изначально были отличные от людей понятия о том, что позволительно, а что нет. Когда я очень аккуратно и очень тихо заглянула под арку, пытаясь понять, можно ли оттуда попасть еще куда-нибудь и имеет ли смысл вообще пытаться это сделать, я увидела довольно просторную сумрачную залу. В противоположной конце залы так же имелся выход, но уже вполне нормальный, оснащенный дверями, которые были плотно прикрыты. Но это было не главное. Главное было то, что в самой зале находилась вещь, которая для меня в данный момент была бы дороже всех сокровищ Средиземья. Зеркало! Огромное, выше человеческого роста зеркало. Заключенное в причудливую оправу, оно холодно мерцало, отражая слабый свет, проникавший в помещение с террасы. Это было просто прекрасно! Кажется, мне наконец предоставлялась возможность выяснить, как же все-таки я теперь выгляжу. До этого единственными отражающими поверхностями достаточного размера, попадавшимися мне на пути, были воды рек и ручьев, а в них я мало что могла разглядеть помимо того, что у меня есть уши и нос, но это я и так знала без всяких отражений. Я еще раз заглянула в помещение и внимательно осмотрела его. Множество стеллажей, плотно забитых стопками пергамента и массивными фолиантами в кожаных и тканевых переплетах, наличие пары больших столов, заваленных бумагами, и пюпитра для чтения, а так же отсутствие хоть чего-либо напоминавшего кровать, говорило о том, что помещение имеет не жилое предназначение. Возможно, это был чей-то кабинет или библиотека, но как бы то ни было, в данное время суток он пустовал, так что мое внезапное появление не должно было никого напугать. Удостоверившись в этом, я уже смело вошла в залу. Для человеческого зрения того слабого света, который попадал в нее через огромные витражные окна, наверное, оказалось бы мало, однако мне его вполне хватало. Подойдя к зеркалу, я с любопытством уставилась на свое отражение. Из зеркала на меня, навострив уши, с не меньшим любопытством смотрела здоровенная псина. Я не очень сильно разбираюсь в собачьих породах, но если сравнивать бангхаар с чем-то из нашего мира, то больше всего мое нынешнее обличие напомнило мне кавказскую овчарку рыжевато-серой расцветки, с тем лишь отличием, что у кавказцев в нашем мире уши бывали либо висячими, либо и вовсе купированными, а у бангхаар они, будучи небольшими по размеру, все же стояли строго вертикально. В целом увиденное вполне меня устроило. Я немного покрутилась перед зеркалом и пришла к выводу, что после полутора месяцев нормальной кормежки собака окончательно пришла в норму. Конечно, за счет густой шерсти она выглядела массивнее, чем была на самом деле, но даже если сделать поправку на этот фактор, то, что оставалось в сухом остатке, внушало уважение. Беспокойство эльфийской стражи и хоббичьих обывателей, а так же некоторых гномов теперь становилось еще понятнее. Я фыркнула и на пробу оскалилась, полюбовавшись на собственные клыки, оценив их размер и лишний раз удивившись тому, что на Торина эта демонстрация ни разу не производила должного эффекта, хотя, вроде бы, выглядела вполне достоверно. Видимо, над убедительностью следовало еще поработать. Вот только надо ли? В конце концов, я прекрасно отдавала себе отчет в том, что моего гнома я укусить не смогу, если только его действия не будут представлять угрозы для моей собственной жизни. Смогу ли в случае угрозы? Я не знала, честно. И мне очень не хотелось, чтобы нам пришлось это проверять. Я вздохнула и уселась напротив зеркала, поджав хвост и прижав лапу к холодной поверхности зеркала. То есть это я предполагала, что она должна была быть такой, основываясь на предыдущем опыте. Жесткая кожа на подушечках собачьих лап не позволяла ощутить такие подробности. Она позволяла лишь понять, что то, чего я касаюсь, твердое и гладкое. Я вдруг поймала себя на мысли о том, что уже начинаю забывать, каково это – что-либо осязать при помощи пальцев. Теоретически, я, конечно, помнила, как это должно было быть, но сами ощущения, испытываемые при этом, понемногу становились все более далекими и чужими. Я снова вздохнула, задавшись вопросом, что же со мной все-таки случилось и как меня угораздило так влипнуть. Вопрос был скорее риторическим, однако то, что произошло дальше, наверное, следовало все-таки рассматривать как ответ. Поверхность зеркала вдруг пошла рябью. Забыв отдернуть лапу, я с немым изумлением наблюдала за происходящими с предметом интерьера изменениями. Когда рябь схлынула, в нем больше не отражалось сумрачной залы с массивными стеллажами и огромного пса. Вместо этого в зеркале, как на экране телевизора, возник залитый солнцем пейзаж, вызвавший во мне смутное чувство узнавания. Однако понять, что именно мне показывают, у меня получилось не сразу. В зеркале я могла видеть асфальтированную дорогу, усыпанную мелким крошевом разбитых стекол, залитую лужицами темной жидкости и наполовину перекрытую косо стоящей фурой, в результате чего по обеим полосам дороги уже образовались пробки из машин. Водитель фуры, словно пьяный, бродил по проезжей части, видимо еще не отойдя от шока. Машины отчаянно сигналили, объезжая его. Три экипажа «гаишников» и две кареты скорой помощи создавали дополнительное оживление. А вот серебристую «Тойоту», измятую и перекореженную, я опознала только по номерам. Номера были катькиными. Что за… Ну да, это было то самое злополучное место нашей аварии на окружной трассе. Я растерянно наблюдала за тем, как из «Тойоты» с пассажирского сидения вытаскивают безвольно обмякшее тело… то есть, скажем так, большую его часть. Теоретически, это должна была быть я, хотя в подробностях рассмотреть залитое кровью лицо у меня никак не получалось, потому что его постоянно заслоняли суетящиеся медики. Зато я очень хорошо видела, что у тела отсутствует левая нога – от колена и ниже только несколько лоскутов окровавленной джинсовой ткани и ничего больше. Правая нога хоть и была на месте, но была так неестественно вывернута и болталась так свободно, что, похоже, одним единственным переломом там дело не обошлось. Ну да, а чего еще следовало ждать от лобового столкновения с грузовиком? Странно, что еще вообще хоть что-то осталось. Я как завороженная наблюдала за тем, как там, в зеркале, меня уложили на асфальт и два врача еще какое-то время колдовали надо мной. Потом один из них покачал головой и накрыл меня серым покрывалом – полностью, так, как обычно в фильмах, которые я смотрела, накрывали трупы. Картинка начала меркнуть, как бы намекая на то, что кино закончилось, и наконец совсем погасла. Теперь зеркало, как и было ему положено, снова отражало залу, в которой оно находилось, и меня, сидевшую перед зеркалом и пребывавшую в состоянии глубокой растерянности. Я отчаянно пыталась понять, что сейчас со мной произошло. Я определенно что-то видела, но чем было это что-то? Уже свершившейся реальностью? Или отражением моих собственных невеселых размышлений? Визуализацией одной из версий происшедшего, которых я за проведенные в собачьей шкуре полтора месяца успела перебрать уже немало? - Вы – странное создание, - вдруг услышала я знакомый голос. – До сих пор все, кто приходил к Оку Имладриса, желали узнать будущее. На моей памяти вы – первая, кто пожелал узнать прошлое. И вы – первая, кому зеркало согласилось показать желаемое без дозволения владельца. Я вздрогнула и обернулась. В арочном проеме, ведущем в залу с террасы, стоял владыка Элронд. В сумраке пустынной залы серебристое сияние глаз эльфа казалось особенно ярким. Странно. Я готова была поклясться, что не слышала его шагов…