Аркадаш

Я настороженно смотрела на Полуэльфа. Кроме меня в зале определенно никого не было, но не мог же владыка на полном серьезе пытаться говорить со мной? Элронд едва заметно склонил голову набок. Его губы не шевелились, но я опять услышала его голос. «Вам нравится в долине?» Где-то на этом моменте я окончательно успокоилась, поняв, что ни на какой осмотр достопримечательностей я на самом деле не пошла, а благополучно заснула-таки у крыльца гостевого дома, так что все происходящее в настоящий момент является просто очередным невероятно правдоподобным сном. Потому что для суровой действительности эльф, владеющий телепатией, каким бы мудрым и древним он ни был, все же выглядел перебором. «Вы не желаете говорить?» - тем временем с отчетливо читающимся сожалением констатировал владыка. Я мрачно подумала, что поговорить, в общем-то, была бы не против, да только как это сделать с моей собачьей пастью? Если бы могла, то вела бы беседы уже давно и не дожидалась нашего прихода в Имладрис. «Но вы можете это сделать», - возразил Элронд. – «Мысленно. Только постарайтесь облекать мысли в более четкие образы, потому что тот поток, который они собой представляют при обычном мышлении, бывает крайне труден для стороннего восприятия». Так, стоп… Я недоверчиво посмотрела на Полуэльфа. Это вот чем мне сейчас предлагают заняться? Псевдонаучной передачей мыслей на расстоянии? Хотя, с другой стороны, почему бы нет? Во сне и не такое бывает, мне ли этого не знать после видений про мою тезку. Вот только как мне обращаться к собеседнику? По законам вежливости нашего мира следовало бы по имени и отчеству, и в Средиземье, насколько я поняла, схожий способ временами тоже использовался, но проблема заключалась в том, что имени отца Элронда я не знала. Ну, не назвал он его, вспоминая за ужином о прошлых временах. Поэтому я остановилась на нейтральных «владыка» и «вы». Торин и Гэндальф, правда, не особо смущаясь, обращались к Элронду на «ты», но, сдается мне, что один это делал по праву крови, а второй по праву дружбы. У меня ни того, ни другого не было, поэтому я решила не экспериментировать, тем более что сам Полуэльф тоже ко мне обращался предельно вежливо и корректно. Решив так, я собрала мысли в кучку и очень аккуратно подумала: «Простите, владыка, но вы, действительно, можете меня слышать?» Судя по тому, что Элронд продолжал выжидающе смотреть на меня, едва заметно приподняв брови, получилось не очень удачно. Я повторила свою мысль, стараясь тщательно проговаривать слова, как если бы действительно произносила их. «Уже лучше», - приободрил меня мой собеседник. – «Попробуйте сделать это еще раз». Я мысленно вздохнула и опять повторила свой вопрос. «Теперь – могу», - утвердительно склонил голову Полуэльф. – «Вы быстро учитесь, сударыня. Добро пожаловать в Имладрис». «Спасибо», - вежливо ответила я, думая о том, какой интересный у меня получается сон… «Вы не спите», - эхом откликнулся Элронд. «Вы уверены?» - с сомнением уточнила я. Губы Полуэльфа дрогнули в слабой улыбке. «Я уверен». «Хм… если так…» - я едва не подскочила от пришедшей мне в голову замечательной догадки. – «Если это не сон, значит, я точно так же могу вести разговоры и с другими собеседниками, а не только с вами?» «Я понимаю ваше желание», - с отчетливым сожалением ответил Элронд. – «Увы, но этого сделать вы не сможете. Вам дано только слышать и отвечать тем, кто может начать безмолвный разговор. Самостоятельно завести беседу с тем, с кем пожелаете, вам не удастся». Я потупилась, прижимая уши. Черт, а я только-только успела обрадоваться, что отыскала-таки способ общения с моим гномом, и вот очередной облом… Что-то мне подсказывало, что Торин к телепатам не относился. Поколебавшись, я на всякий случай уточнила этот момент у Элронда, тайно надеясь, что ошибаюсь, но эльф лишь подтвердил мою догадку. «Жаль… очень жаль…» - вздохнула я, помялась, но все же продолжила свою мысль. – «Простите за мои сомнения, владыка, но все-таки для яви вы как-то слишком спокойно относитесь к возможности мысленного общения с собакой, даже если она может только слушать и отвечать. Неужели здесь это настолько рядовой случай?» «Вы – не собака», - ответил Полуэльф. «Правда?» - удивилась я и на всякий случай еще раз посмотрела в зеркало, однако картина в нем меняться даже не думала. – «А кто же я тогда?» «Вы не обычная собака», - уточнил Элронд. – «Вы – бангхаар, из числа тех, которые ведут свой род от псов из своры Оромэ Охотника, хоть это и считается ныне всего лишь легендой. А еще вы – частный случай исполнения пророчества». «Ага», - глубокомысленно кивнула я, решив, что удивляться буду потом, когда выясню все обстоятельства. – «И что же это за пророчество, если не секрет?» Каюсь, я оказалась разочарована ответом Полуэльфа. Я-то успела вообразить себе что-то глобальное и касающееся спасения мира, как обычно бывало в наших фильмах и книгах жанра фэнтези и околонаучной фантастики, однако Элронд жестоко оборвал полет моей фантазии. «Я говорю о пророчестве, произнесенном Манвэ Благословенным по вдохновению Эру Илуватара перед ликом прекрасной Йаванны Валиэ, Владычицы всего живого», - сказал он. – «Это пророчество гласит: «Во время, когда настанет в том нужда, издалека соберутся духи и вселятся в некоторых из кэлвар и олвар». Кэлвар и олвар есть животные и растения, посвященные Валар всемогущим. Это и орлы Манвэ, и деревья Йаванны, и псы Оромэ Охотника. Нынешний сосуд, в котором оказался заключен ваш дух, вполне подходит к их числу. Так случалось прежде, хоть и крайне редко, и, по всей видимости, настало время, чтобы так случилось вновь». Мой собеседник помедлил и добавил: «Но хотелось бы мне знать, что за нужда такая потребовала явления духа в нынешнее время. Тем более, духа, пришедшего из-за границ Арды». «Не поверите, но мне хотелось бы знать то же самое», - согласилась я. «Вы смущены содержанием пророчества?» - спросил Элронд, каким-то образом уловив мое настроение. «Немного», - призналась я. – «Я ждала чего-то более основательного и ясного. А как же спасение мира?» У меня в воображении вдруг возник сгусток света, рассыпавшийся с хрустальным звоном. Наверное, это должно было означать смех моего собеседника. «Вам лучше знать, для чего вас сюда прислали», - сказал Элронд. «Вероятно, вы правы», - отозвалась я. – «Однако реальность заключается в том, что я не знаю, ни для чего меня сюда прислали, ни кто меня прислал, ни даже того, что все-таки произошло перед тем, как меня сюда прислали. Владыка, до того, как вы пришли, я видела в зеркале… кое-что, и вы сказали, что Око Имладриса показало мне прошлое. Значит, то, что я в нем видела, было правдой?» «Полагаю, что да», - ответил Элронд. – «У Ока Имладриса бывает двоякое мнение по поводу будущего – не определенного и зависящего от множества сошедшихся воедино случайностей и осознанных решений, но события прошлого оно всегда отражает достоверно». «Что ж, ладно», - вздохнула я, отвернувшись и глядя в зеркало, отражавшее сумрачную залу, в которой друг напротив друга молчаливо стояли огромный мохнатый зверь и высокий эльф в длинных одеждах, как будто бы светившихся в полумраке. – «В общем-то, так я и думала. Теперь хотя бы стало понятно, что больше ждать нечего. И на том спасибо». «Я знаю, что именно вы видели», - сказал Элронд. – «Мне очень жаль». «Мне тоже», - ответила я. – «Вы не представляете, сколько стоили те джинсы, которые были на мне надеты. И так бездарно их угробить…» Вряд ли в Средиземье хоть кто-то, включая эльфов, мог знать, что такое джинсы, но думается мне, что по контексту догадаться было не сложно. Что же касается моей собственной реакции на слова Элронда, то описать ее вернее всего было бы как опустошенность и… облегчение. Страха не было, нет, как не было растерянности или же недоумения. Наверное, они должны были присутствовать, но я уже столько раз успела передумать об этом за прошедшее время, что слова Элронда были мною восприняты, как что-то должное. Во всяком случае, теперь мое положение, бывшее прежде подвешенным, хотя бы приобрело окончательную определенность. Да, я умерла в своем родном мире, и за то время, которое прошло с момента моей смерти, родные и друзья успели меня и похоронить, и помянуть. Теперь все, что мне оставалось, это продолжить свой путь в Средиземье, хотя я совершенно не представляла, каким именно он должен стать. «Вы знаете, кто я есть, владыка», - мысленно проговорила я. – «Можете ли вы дать совет, что именно мне делать? Или хотя бы сказать, есть ли у меня какой-то шанс вновь обрести человеческое тело? Если в этом мире есть магия, то, наверное, и чудеса должны иногда случаться?» Если говорить совсем честно, то задавая этот вопрос, я не была до конца уверена, какой именно ответ ожидаю услышать. Я отдавала себе ясный отчет в том, что если чудо действительно вдруг свершится, и я каким-нибудь образом все же обрету человеческий облик, мое приключение на этом закончится. Идти с отрядом дальше мне едва ли позволят. Зачем я там буду нужна? Даже к готовке приставлять смысла нет, поскольку с этим прекрасно справляются Бомбур и Бильбо. Единственный статус, в котором я могла бы продолжить путь, это в качестве маркитантки, вроде тех, что в нашем мире сопровождали отряды кондотьеров, и с исполнением тех же обязанностей. Причем далеко не тех из обязанностей, которые были торговыми. При всем уважении и симпатии, которые я испытывала к Торину, я не была уверена, что готова буду платить такую цену за дальнейшее пребывание в отряде, даже если мой гном сочтет возможным рассматривать подобный вариант. И я не знала, что в таком случае для меня будет более правильным – стать человеком и распрощаться с отрядом, начиная все с нуля, или остаться в собачьей шкуре и продолжить отчаянный в своей безрассудности путь к Одинокой Горе и дракону. Впрочем, пока я предавалась невеселым размышлениям, стало ясно, что даже этого призрачного выбора у меня не будет, потому что Элронд ничем не мог мне помочь. «Мне очень жаль», - снова услышала я. – «Но мудрость прежде всего заключается в том, чтобы не давать необдуманных советов. Как я могу что-либо решить за вас, если мне не ведом резон, по которому вы были призваны в этот мир? Боюсь, что вам придется проделать этот путь, принимая решения самостоятельно. Что же касается второго вашего вопроса…». Полуэльф умолк, но затем добавил, причем, как мне показалось, с крайней неохотой: «Не буду отрицать, в наших сказаниях говорится о том, что право дозволить своим верным слугам менять шкуры по собственному усмотрению было даровано Оромэ Охотнику Манвэ Благословенным и, по всей видимости, должно было бы переходить от него к новым владельцам его псов по праву наследования. Но там ни слова не говорится о том, каким образом это могло бы произойти, и даже в преданиях подобное оставалось лишь возможностью, а на деле не случалось ни разу. Я не возьмусь утверждать, насколько правдивы эти предания, и не знаю, что могло бы получиться в итоге, если бы кто-нибудь сумел воспользоваться подобным правом. Надежда, конечно, должна оставаться всегда, но правда такова, что вы едва ли сможете вновь обрести человеческий облик, поскольку это не предусмотрено вашей нынешней природой». «Понятно…» - пробормотала я. – «Что ж, благодарю вас за честность, владыка. Пойду принимать решения самостоятельно. Вы только Торину, пожалуйста, о нашей беседе не говорите. У него и собственной головной боли хватает, безо всяких разумных собак с предназначениями и пророчествами». «Не скажу», - пообещал Элронд совершенно серьезным тоном. – «Но не могу обещать, что он уже не заподозрил что-либо сам. В доме Трора, Короля-под-Горой, было принято давать наследникам хорошее образование. Полагаю, что внук Трора хорошо знаком и с историей своего народа, и с историей народа квенди, и с преданиями глубокой старины. Так что не удивляйтесь, если вдруг окажется, что Торин, сын Траина, знает о вашей сущности больше, чем вы ожидаете». «Да нет, вряд ли», - помотала я головой. – «Если бы знал, это было бы видно. Для него я всего лишь собака, только чуть более умная, чем остальные. И, наверное, пусть лучше и дальше так остается. Или нет. Не знаю. Мне надо подумать». «Как скажете», - склонил голову Элронд. – «Но вы все еще не ответили на первый мой вопрос. Нравится ли вам в долине?» «Да», - честно ответила я. – «Это очень красивое место. И очень уютное». «Вы можете остаться здесь, если пожелаете», - произнес Элронд. Я вздохнула. Предложение, конечно, было заманчивым, но… что я буду делать в Имладрисе? Лежать на шелковой подстилке у камина? Да, здесь было тихо, здесь было красиво, и здесь был хоть кто-то, кто мог слышать и понимать мои слова. В иное время и при иных обстоятельствах это бы многого стоило. Если бы я пришла в Имладрис по собственной воле, я, вероятнее всего, воспользовалась бы предложением Полуэльфа. Это определенно избавило бы меня от тягот дальнейшего пути и послужило бы своеобразным гарантом того, что остаток отведенных собаке дней я бы провела в сытости и тепле. Вот только я-то пришла сюда вместе с Торином и вслед за ним, и бросать моего гнома ради собственного сомнительного благополучия лично мне казалось предательством. Элронд тем временем терпеливо ждал моего решения. «Простите, владыка, но я не могу принять ваше предложение», - ответила я. – «В первую очередь я все же бангхаар, вы сами это признаете, а бангхаар должна следовать за хозяином, даже если тот намеревается шагнуть… намеревается идти на край света». Я неловко закончила фразу, сама испугавшись того, что чуть было не сказала. Потому что я чуть было не сказала, что Торин намеревается шагнуть в пасть к дракону. Это, конечно, было правдой, но Элронду знать об этом было совсем не обязательно. И я очень надеялась, что он не успел уловить этого в моих мыслях. Я скомкано попрощалась и покинула залу, спустившись по ступеням обратно к путанице парковых дорожек. Всю дорогу меня не оставляла необъяснимая уверенность в том, что сделанное Элрондом предложение было не просто предложением, а чем-то вроде испытания. Прошла ли я его? Этого я не знала. Я бесцельно прослонялась по парку до тех пор, пока небо на востоке не начало светлеть, а затем подыскала себе укромное убежище в одном из дальних закоулков и сжалась там во взъерошенный комок среди кустов напротив какой-то очередной статуи, изображавшей воина со щитом и копьем. Мне не хотелось никого видеть. В конце концов, у меня в запасе оставался еще целый день. К вечеру найдусь. Я лежала среди одуряюще пахнущих кустов отцветающей жимолости, прислушивалась к шелесту листвы, щебетанию просыпающихся птиц и шуму близкого водопада и думала. Думала в основном о прошлом и чуточку о будущем. Прошлого было немного жаль, причем жаль мне было не столько себя, сколько своих родителей. Можно было, конечно, сколько угодно вздыхать по поводу того, как много я еще могла бы сделать, но по факту я отдавала себе отчет, что нынешний исход был для меня еще не самым худшим вариантом. Да, пускай сейчас у меня были четыре ноги вместо прежних двух, но я хотя бы могла передвигаться на них самостоятельно. Если бы мне удалось пережить аварию, то, с учетом того, что я видела в зеркале, мне был бы гарантирован либо протез, либо инвалидное кресло, либо и вовсе растительное существование, если травмы не ограничивались одними только нижними конечностями. Нет уж, лучше сразу отмучиться, как в итоге и вышло. Жаль только, что вышло это как-то внезапно. Даже с родителями попрощаться не удалось. До аварии я не была у них неделю и как раз собиралась заехать в гости после кино, но не сложилось. И ведь уже не исправишь ничего и даже весточку не пошлешь, что у меня все сложилось довольно неплохо и что плакать обо мне не стоит… Да, это, наверное, было единственным, о чем я жалела всерьез. Будущее… А что будущее? Оно снова было туманным, во всяком случае, отдаленная его часть. До сих пор я не задумывалась о том, что делать после похода, если нам с Торином доведется его пережить, подспудно надеясь, что этого «после» вообще не будет. Теперь становилось ясно, что думать рано или поздно все-таки придется. Но только не сейчас, чтобы не наломать сгоряча дров. А сейчас лучше было бы попытаться убедить организм, что пара часов сна ему лишними не будут. Однако сон упорно не шел, и я, вспомнив слышанные когда-то рекомендации от бессонницы, занялась подсчетом овец, прыгающих через забор. Примерно на семьдесят пятом жвачном парнокопытном я сдалась, заподозрив, что это бесполезно, и, чтобы хоть как-то отвлечься, переместилась ближе к присыпанной песком дорожке и принялась чертить на ней всякую ерунду. Сначала я нарисовала кролика себе для компании, потом попыталась скопировать вьющуюся по постаменту статуи надпись, лишний раз убедившись, что собачья лапа не предназначена для такого рода тонких действий, а потом взялась за второго кролика. Наверное, у Ори, рисующего грифелем в тетради, это получилось бы лучше, но то, что выходило у меня, тоже мне нравилось. Я с головой ушла в процесс и не смотрела по сторонам, рассчитывая, что если кто-то все-таки забредет в мое убежище, я его услышу даже с учетом всех прочих звуковых помех. Так, собственно говоря, и случилось. Я услышала шаги до того, как тот, кто шел по дорожке, показался из-за поворота. И, разумеется, я их узнала. У меня было время для того, чтобы спешно затереть все мое творчество и притвориться спящей, однако вместо этого я с отчаянной решимостью продолжила пририсовывать кролику усы и пышный хвост. Может, это как раз и были те самые дрова, которые я опасалась наломать… но, еще раз обдумав беседу с Элрондом, я все же решила рискнуть и показать собственную разумность. А что мне было терять? Убить меня, вероятнее всего, не убьют, потому что, как я успела понять, разумные животные в этом мире были явлением, хоть и редким, но время от времени встречающимся. А вот насчет всего остального посмотрим. Пусть я не могла ни говорить с моим гномом, ни общаться телепатически, ни даже писать на вестроне, но картинки-то рисовать с горем пополам я могла. И начинать демонстрацию разумности, наверное, лучше было с глазу на глаз. Вот как сейчас. Я как раз дорисовывала последние пушинки на кроличьем хвосте, когда из-за поворота показался Торин. Вряд ли он специально искал меня, скорее тоже просто бродил по парку, проснувшись раньше времени и будучи мыслями где-то далеко. Во всяком случае, на меня он посмотрел довольно отсутствующим взглядом. - А, Аркадаш, ты тоже здесь? А я полагал, ты кроликов по пустошам гоняешь, - проговорил Торин, подошел ближе и, кажется, только тогда заметил подробности. За этим последовало долгое молчание, в течение которого мой гном попеременно смотрел то на меня, то на неровно выведенные каракули на песочке передо мной. Когда молчание начало совсем уж затягиваться, я, обругав себя за дурацкую идею, неуверенно вильнула хвостом, совершенно не представляя, как себя вести и чего ждать. Я успела мысленно перебрать с десяток разных вариантов дальнейшего развития событий, а Торин все равно поступил иначе.