Крылья. Пробуждение.

Он видел, как острый кинжал с блестящим лезвием пронзает грудь, затем живот, а кровь бурыми толчками выходит из образовавшихся ран. Как тело импульсивно дергается от мощных хорошо поставленных ударов, как на потрепанной старой, но чистой одежде расплывается багровое пятно, пропитывая ткань, и орошая темно-зеленую траву. Видел своими глазами, как Раэнэл, приоткрыв посеревшие губы, раненый и уставший, соскользнул с обрыва вниз, словно тряпичная кукла. Как его изломанное мертвое тело лежало на острых камнях. С такой высоты он не видел его лица, но знал, что глаза Раэнэла крепко закрыты, а лицо не искривлено от боли. Оно, скорее, было умиротворенным, спокойным, словно у спящего человека. Но он не спал. После того, как Раэнэл разбился, Кайо еще долго стоял на коленях на самом краю и смотрел вниз, не веря своим глазам. Вся одежда Раэнэла была запачкана кровью, а черные, неправильно сросшиеся, крылья раскинуты в разные стороны, а ветер трепал перья с небывалой до того нежностью, будто баюкая. Тогда Бескрылый сорвался с места, оседлал лошадь и, развернув ее обратно, помчался назад. Ему было плевать на трупы, которые валялись на побоище, где Раэнэл самостоятельно уложил всех, плевать на воина, единственного оставшегося в живых, плевать на то, что в этих местах могут обитать какие-нибудь голодные твари, а он был совершенно безоружным. Но до места, где разбился брат, он так и не добрался. Кайо спустился вниз, развернул лошадь севернее, чтобы обогнуть крутой склон. Но в нескольких метрах от каменных выступов, был еще один обрыв. Взглянув вниз, Кайо увидел быстро бегущую реку, шум которой еще долго оставался у него в ушах. Может быть, лошадь и смогла бы перепрыгнуть, но Бескрылый побоялся посылать ее туда. С этого места он видел лишь край Раэнэлова крыла. Черные лоснящиеся перья продолжал мягко трепать прохладный ветер, дувший с моря, и принесший с собой запах соли и тины. Жгучие слезы обожгли королю горло. Он соскользнул с седла и сел на колени, спрятав лицо в измаранных холодных руках, и стал плакать – как когда-то давно, одиноко блуждая по лесу, сбежав от матери, от брата, от отца. От всех. Серый в яблоках конь покорно стоял рядом, изредка толкая его мордой, чувствуя, что с его наездником что-то не так. Изредка Кайо поднимал мокрое лицо к камням, где лежал его мертвый брат, а затем снова закрывался руками. Все ошибки, которые он совершил, теперь стали ясными, как день, а та темная его сторона, заставляющая довершить начатое, исчезла без следа, оставив лишь острую горечь поражения и жгучую ненависть и презрение к самому себе. По неосторожности он убил свою мать. Сколько долгих ночей Кайо убеждал себя в том, что в смерти родителей виноват только он. Не толки мать, она бы не истекла кровью, руки Варэла не были бы испачканы, на его плечи не легла бы тяжесть власти. Толчок был неосознанным, случайным, который привел к таким ужасным последствиям. А потом.... Вполне осознанно он изувечил своего старшего брата, столкнул его с трона прочь, чтобы не мешался под ногами со своим благородством. Скольких слуг он убил просто так, скольких воинов. И скольких детей. Маленьких, невинных детей. Теперь он знал это. Он думал, что завершив начатое, он обретет покой. Когда Раэнэл навсегда исчезнет, когда даже не будет о нем никаких воспоминаний, он, наконец-то, будет счастлив. Но ни покоя, ни счастья не было и в помине. Вина и боль съедали его еще хуже, чем прежде. Возвращаться во дворец именно сейчас он не смог. Он вновь оседлал лошадь, и уехал прочь, в тот лес, где он и нашел своего брата. Бродя, он наткнулся на дом, в котором, как догадался и жил Крылатый последние месяцы, со своими спутниками. С Тээа, который явно окреп и возмужал, а Кайо уже очень долго его не видел. Еще с кем-то… Догоревший костер и протоптанная собаками, людьми и лошадьми земля, опрокинутый странный жирный казан, а на земле у него – мокрая почва, впитавшая в себя какой-то бульон. Кайо зашел в небольшой дом, дверь которого была открыта настежь, и вдохнул запах. Здесь пахло Раэнэлом. Его одеждой, волосами, тошнотворный запах его крыльев, теперь кажущийся сладким, как мед, но с тем – давно забытым. Серая лютня стояла у угла и Кайо, тихо пройдя дальше, провел пальцами по струнам, отчего дом наполнился смешанным приглушенным звуком. А еще…. Здесь пахло женщиной. Хотя ему-то давно следовало было забыть, как они выглядят, как говорят и смеются, как работают и, может быть, обнажаются. А Раэнэл не был этого лишен. Раэнэл знал. Раэнэл пробовал и чувствовал, пусть запоздало, но, несомненно, по-настоящему и искренне. Все, что он делал, было настоящим и искренним. Кайо присел у кровати и, медленно одернув серую шкуру, служившую им одеялом, коротко простонал, и отвернулся, увидев то, что так хотел и не хотел одновременно. Белоснежные перья собственного сбежавшего сына. Теперь он улетел куда-то, вряд ли вернется сюда снова – в этот разоренный шалашик, который он, без сомнения называл домом, ведь рядом был тот, кто дарил ему тепло заботу и бескорыстную ласку. Дарил то, чего не смог сделать даже родной отец. Кайо вытер слезы, а после поспешно покинул дом и закрыл за собой дверь. Здесь больше никто не станет жить. После слез он не чувствовал облегчения, даже наоборот. Слезами уже не поможешь. Он бродил по лесу то там, то здесь, размышляя, как теперь исправить все то, что он совершил. Больше не у кого просить прощения. Тээа, где бы он ни был, никогда не вернется к нему, даже если Кайо встанет перед ним на колени. Раэнэл мертв. Простил он или нет, это было уже неважно. Семьи, у которых он отнял детей и мужей, просто покинули его королевство, и показалось слишком ехать за ними, чтобы просто попросить прощения. Они уехали на восток – просить приюта у храмов Богов, в зависимости от того, кого больше они почитали… С Востока и пришла жизнь, с Востока пришли Высшие эльфы, драконы, за ними – люди, и все они жили в гармонии. Какой-то странной, но гармонии, без распрей. И эта гармония царила там, на Востоке до сих пор, в отличие от других королевств где власть взяла жажда наживы, гордыня…. И лживая вера. Вера, которую распространяли Красные жрецы. И они, не встречая отпора, плотно обосновались на Западе. Они построили себе дома, даже небольшой культ своему божеству. Часто кричали, созывая и маня народ, и народ шел… Слепо. Все, кроме одной небольшой горстки людей… Единственными, кто не уехал, остались маги. Только что Кайо мог сделать для них? Как искупить свою вину? Гордые. Усмехаясь, они потребуют его самоубийства. Чародеи никогда не были милосердными, и в данной ситуации сочувствие – для них лишь пустое слово. Он ничего не делал. Все стало ему безразлично – королевство, трон, власть, поиски сына. Алиа-Эллэ, паршивая заискивающая крыса, не дождавшись приказа короля, самостоятельно отправился за мальчиками-магами, посчитав, что теперь это будет так же легко, как и прежде. Но нет. Маги стали пускать кровь. Красные жрецы и презрение людей вымотало их нервы, и без того тонкие, как струны. Они не стали молчать и опускать руки. И день ото дня показывали всю свою жестокость. Весь отряд советника, состоящих из десяти человек, вырезали, словно овец. Обозленные чародеи не собирались идти на компромиссы, не стали прощать. Тела девятерых изуродовали. Их разделали, как туши. Маги, подобно безжалостным мясникам живьем содрали с людей кожу и бросили умирать. Али-Эллэ видел все это. Его приковали к Красному Божеству жрецов железными кандалами, которые резали его запястья до мяса. Пока он смотрел, его рвало, он кричал, моля о пощаде. Но никто из людей или из жрецов не пришел ему на помощь. Никто не смотрел на казнь, что устроили чародеи, но все они это знали. Издеваясь, Алиа-Эллэ вырезали глаза, а затем, расплавив и кандалы и его одежды, подожгли и оставили гореть вместе с божеством. Запах от жженой человеческой плоти распространялся далеко и был настолько омерзительным, что вызывал тошноту. Люди начали бояться чародеев, не вступали с ними в разговоры, но в глубине души, все они считали, что маги были правы. Красные жрецы взывали к своему Единому Богу, проклинали чародеев и всячески выводили их на новые зверства. Чтобы показать людям, с какими зверями они жили бок о бок все это время. Больше колдуны не платили дань за то, что живут в королевстве, а Кайо не посмел послать к ним воинов, боясь, что с ними сделают еще что-нибудь особенно жестокое. День ото дня он чах и чах, не высыпаясь, не доедая, и все больше искал уединения. На протяжении шестнадцати лет, он просыпался каждый день от одного и того же кошмара и собственного крика, и больше не смог спать. Если бы Жрецы вторглись в его замок с копьями и обнаженными мечами, требуя себе трон, он бы сошел, молчаливо и даже не глядя на них. Не колеблясь. Настолько он потерял самого себя и цели в своей жизни. Из когда-то красивого принца и короля, он превратился в немолодого и жалкого мужчину, весь вид которого говорил о том, что тот серьезно болен. Статная осанка стала горбатой, белоснежные волосы покрылись серебристыми седыми прядями, а у уголках глаз и рта залегли уже давние и неприятные морщины. Он стал некрасив как внешне, так и внутренне и, ненавидя себя, свою вину и слабость, уже около несколько лет не смотрел в зеркала. Дом чародеев, к которому любой мог найти дорогу и любой мог попросить там приюта или помощи, был снесен, и теперь на его месте возвышалась длинная, как карандаш, высокая темная башня, с несколькими окнами. Глядя на нее вдалеке, окруженную непроходимыми зарослями, в чистых окнах король видел магический яркий переливающийся свет. Этот свет завораживал его часами, и он глядел на него. Пока и этого света не стало. Во всех окнах башни была сплошная темнота, и теперь она показалась ему заброшенной. Красные жрецы, не встречая отпора у народа, а самое главное – у власти, прочно обосновались на Западе, проповедуя Веру в Одного, и теперь все больше и больше людей подчинялось им. От этого было хуже тем, кто стоял у верхушки, и чародеям, пусть они и не показывали своего недовольства, и редко выходили из своей обители. Башня оказалась наглухо закрытой, из нее никто не показывался уже не протяжении трех лет. Поговаривали даже, что жрецы, решив, что все чародеи, что жили, давно уж померли, и пора спалить рощу вокруг нее, а затем – разобрать и башню по камешку, чтобы от «злобных тварей-магиков» не осталось и следа на Западе. Так они думали, что избавляют Запад от зла, сами являясь этим злом. Кайо не мешал им, не противился, не запрещал верить в то, во что они верили, а даже его советники вскоре отказались от Трех, и сами подсуживали его обратиться к Одному. Один Риясэ способен совершить все, чего Трое далеко не в силах, говорили они. Вера в него искупит вашу вину, и вы поймете, что убив брата, совершили только благо. Ген - не дар, а страшное проклятие, а проклятым жить нельзя на этой земле. Они ее отравляют, грязнят. Но король не слушал уже ничего и никого. В эту ночь, когда Суклиазар принимал зелье и в сотый раз перечитывал письмо, а молодой Таэнор спал в доме Темного предсказателя, ежась от холода, Кайо проснулся от кошмара снова. Теперь он даже не раздевался, когда ложился спать. Как всегда чистые покои и приоткрытое окно, но шторы не покачивались от ветра. Слишком тихо. Проведя уставшей рукой по изможденному лицу, он накинул на плечи темную мантию и сел на краю кровати. Несколько ночей кряду он ночевал в борделе, пока ему не стало тошно от самого себя еще больше. Тепло разврата и порока не грело, не заставляло кипеть холодную кровь. Уставший король поднялся с кровати, зная, что не сможет до утра сомкнуть глаз, и вышел из комнаты, бесшумно спускаясь по витиеватой лестнице вниз, к Тронному Залу. Замок крепко спал, погруженный в темноту. Гулкие шаги Бескрылого короля отдавались в царившей звенящей тишине, а тень послушно скользила за своим обладателем. Как когда-то мертвые крылья согнули спину Раэнэла, вина согнула Кайо. Не было теперь того злого выражения на его лице, не было прямой и ровной осанки, а камни и кольца, которые он носил, теперь валялись где-то в закромах опустевшей казны. Слуги уходили из замка один за другим, ему нечем было их кормить и нечего платить им. Один из стражников, прислонившись спиной к стене и положив пику к себе на колени, преспокойно спал, крепко закрыв глаза. Кайо было настолько все равно, что он даже не стал возмущаться. Лишь с сожалением отметил, что хоть кто-то может спать в эту омерзительную холодную ночь, полной одиночества и равнодушия. Бескрылый беспечно потянул рычаг на себя, с тихим скрипом отворяя высокие ворота. Спящий стражник замычал что-то, дернулся во сне, но упрямо не открыл глаз, и Кайо незамеченным выскользнул из замка в холодный двор. Привычного шума от водопада не было. Река замерзла. Теперь водопад был похож на ледяную отвесную горку с острыми замерзшими краями. Серый лед в ночи отражал звезды, если бы они были, но небо заволокло черным густым туманом. Оставляя узкий след на снегу, Кайо прошел дальше от водопада, приближаясь к странной магически созданной роще, которая окружила ту самую башню чародеев. Создав ее, с голыми деревьями, стоявшими ровным столбом, с раскинутыми ветками и корой, содранной в нескольких местах, они словно отгородились от всего мира. Бескрылый аккуратно провел пальцами по белому обнаженному стволу, словно бы спрашивая разрешения на то, чтобы зайти. Рощица окружала башню магов, возвышающуюся и узкую, чем-то напоминающую одинокую фигуру короля на шахматной доске, окруженную пешками. В глубине души, Кайо боялся заходить в эту рощу, посчитав, что какие-то неведомые ему твари тут же вцепятся в него своими клыками и когтями, и станут рвать его истощенное тело, но все же он вошел, преодолев этот страх. Кайо неспешно шагал, аккуратно наклоняясь под ветками, так, чтобы ни за что не зацепиться, и осторожно перешагивал через пеньки, чтобы не споткнуться и не упасть. Это магическое ограждение никак его не задержало. Никто не прыгнул на него, никто даже не шелохнулся, не зарычал, не оскалился. Выйдя на другую сторону, Кайо огляделся. На снегу не было никаких следов. Он лежал ровной сверкающей пеленой, словно заколдованный лежать именно так – идеально, без каких-либо сугробов или овражков. Мертвое место, без единой души, будто сама смерть, если бы существовало ее воплощение, вдохнула часть себя в это место. Кайо двинулся вперед, слыша, как мерно хрустит снег у него под сапогами, подошел к старой двери с железными рунами и коснулся ее пальцами. Сухое и холодное дерево покрылось изморозью и он провел по нему обеими ладонями, соскребая налипший снег. Его пальцы наткнулись на заледеневшее большое кольцо ручки, и, обхватив его, Кайо несколько раз дернул на себя, словно бы убеждаясь, что дверь заперта. Он жалобно выдохнул. Может быть, чародеи – это те, кто ему сейчас нужен, но жаль, что он не нужен им. Молодой колдун услышал шорох в роще. Пожалуй, это было бы невозможно, не будь он ее создателем. Мужчина с белыми волосами и зрачками – багровыми, как запекшаяся кровь, подошел к окну и взглянул вниз, на одинокую фигуру, которая стояла у их двери. В тишине, наполнявшей башню, было слышно, как внизу, кто-то требовательно дергает ручку. Чародей усмехнулся. - Наш король ищет уединения, - тихо отозвался он с презрительной усмешкой. – И нигде его не находит. Он страдает, его душа не знает покоя уже шестнадцать лет. Он виноват. Во многих делах. И ищет помощи. Прощения. Совета. Ищет родного тепла. Только его нигде нет. Это человек, который остался совершенно один… Совершенно. - Они называют нас еретиками, но где доказательства, - прошипела Кийрэ, на ходу листая древний фолиант, и резко шагая туда и сюда по комнате. – Где доказательства существования их Божества? Кто дает им силу? И кто дает силу нам, черным и белым магам, если не Лариат и Велиат? Почему мы должны подчиняться тому, во что не верим? Почему мы должны умирать за то, чего не существует?! - Что ты хочешь? – спокойно спросил чародей. – Люди уже около трех лет не помнят, как нас зовут. Люди уже около десяти лет не просят нашей помощи – роженицы умирают, а повитухи просто разводят руками, и молчат, а знаешь, что они думают? Чародеи управились бы ловчее. Потому, что они могут знать, что там внутри. Чародеи скажут, почему ребенок умер, или умерла мать. - Я хочу огня, - проговорила Кийрэ. – Огня, Вари. Чтобы он сжег всех. - Всех – кого? - Всех жрецов! Их милостью мы торчим в этой башне практически безвылазно, никто не может к нам придти, если мы выйдем, нас тут же поведут под суд люди, или сразу на казнь? Почему? Почему это происходит с нами, в чем наша вина? - Нет нашей вины. Она лежит лишь на одном человеке, - Вари отвернулся от подруги и снова подошел к окну. – На нашем короле. - Я ненавижу его так же, как и фанатиков. А он? Что хочет он? Как всегда власти и подчинения? - брезгливо произнесла ведьма, глядя на чародея. - О, нет. Ему нужен советчик. Тот, кто поймет его. Ему нужна помощь и тепло, которое, пожалуй, мы бы могли ему дать. Не будь он столь лживым, самовлюбленным и лицемерным скотом. Его окружало лицемерие. - Мужчина усмехнулся и уперся ладонью в черное стекло. Одинокая фигура, развернувшись, отправилась обратно, оставляя за собой цепочку следов. – И теперь он это понял. Но ему уже все равно… Его гнет к земле, он потерялся на перекрестке дорог и никто не укажет ему верный путь. Отчасти мне его жаль… - А мне не жаль. За свои деяния надо отвечать. Сначала я думала, что мы доберемся до него, как до зачинщика, но теперь…. Теперь он будет жить и страдать, пока не подохнет. Это его судьба. Если я решусь поджечь весь Запад, он будет прикован к своему трону и будет смотреть, как его мир полыхает в огне! - Это жестоко, - безразлично ответил ей маг. - Как и то, что сделали с нашими детьми по его приказу. С маленькими мальчиками. Просто так. Потому что Его Величеству, - добавила она с омерзением, - было нужно добраться до своего братца. Он добрался, и что теперь стало с Раэнэлом? Что еще хуже, что стало с Равновесием! Со смертью законного наследника, первенца Тол-Кариан оно просто вышло из-под контроля, и теперь нам необходимо его восстанавливать, потому что людишки… ни на что не способны. И могут только разрушать, а затем выть, зачем же мы сделали, зачем мы разрушили! Клянусь тебе, Вари, если Учитель созовет нас и попросит помочь….. Я не стану. - Ты отвергнешь просьбу Учителя? – Вари приподнял бровь. Кийрэ захлопнула фолиант. Ее руки ослабли, и книга просто с оглушительным грохотом упала на пол, взметнув пыль, блистающую алмазами в лунном свете. - Да, - прошептал ведьма. Вали продолжал глядеть на нее с приподнятой бровью, а после спокойно сказал: - А я поддержу тебя в это, моя сестра по крови. - Наши учителя, наши друзья… не одобрят этого, и попытаются нас отговорить, но скажи мне, Вари, почему я прямо сейчас не могу сжечь красных демонов прямо в их домах? Прямо в их постелях, спящими. И заклясть этот огонь так, чтобы его было не потушить до тех пор, пока не испарится их кровь. - Потому, что тогда народ будет против нас. Твердо. Эрэ-Аэрата сам так сказал. Мы отомстим, я обещаю. Но тогда, когда люди останутся без вожака. Без пастуха. Мы будем жечь, как когда-то очень давно. Нашими усилиями мы уже сожгли однажды мир, и возродили его заново, ничто не помешает нам сделать это снова, когда учитель скажет нам: «Да». А он скажет. Дверь в комнату открылась, вошла молодая девушка, с резкими чертами лица. Уголки пухлых губы были брезгливо опущены вниз, а черное платье, оголяющее одно плечо, оказалось измазанным чем-то в нескольких местах. Вари и Кийрэ обернулись. Маг скользнул сощуренными глазами на блестящие мокрые пяна на платье, на красные подтеки на руках ведьмы, и спокойно спросил: - Он признался? - Да, - ответила ему ведьма, усмехаясь. - Он признался. - Вы о чем? - Кийрэ присела на подлокотник кресла. - Кто признался? - Четвертой луны того месяца Тансашал соблазнила и усыпила одного из красных жрецов. Не адепта, а действительно жреца, который говорил речи. Притворилась шлюхой, добавила зелье в его пойло. И утащила сюда. Он сейчас в нашем подземелье. - Что ты сделала с ним? - Кийрэ приподняла бровь, в густом голосе сквозил лиь интерес и ни капли - жалости. Тансашал криво усмехнулась. - Я выбивала у него признание. Под пытками он рассказал мне все. Наш учитель был прав. Красные Жрецы и сами не верят в то, что проповедуют. Это лишь маска. Маска, чтобы никто не узнал их истинной цели. - Какой же? - Власти. Они собираются убрать Кайо с трона. - Того, что стоит сейчас под нашими дверьми. Может быть, скажем ему? - Как ты выбила из него признание? - Изысканно, - Тансашал ядовито улыбнулась. - Вводила иглы ему под ногти одна за другой, а еще.... - Он выжил? - твердо спросил Вари. - Нет, я запытала его до смерти, когда выбила признание. Можешь скормить его тело собакам, или сжечь, мне все равно. - Чародейка поглядел на свои пальцы. - Вымазал меня, тварь, в своей крови. Нужно отмыться. До сих пор чувствую на себе его гнилой запашок. Когда Таншасал ушла, захлопнув двери за собой, Вари присел, поднимая фолиант, который открылся аккурат на странице, где находилась новая глава, повествующая о странных безглазых созданиях с прочной, будто каменной кожей. - А кто такие Древнейшие? Что-то знакомое, - поинтересовался маг. - Это создания, способные уничтожить весь Риясэ. И ты что ты сказал… - растерянно произнесла ведьма, задумавшись. – Ты только что…. Это слово… - Какое слово? Я много слов говорил, - ехидно заметил чародей, листая сухие пыльные страницы. - Ты…. Произнес… - Жестокость? – Маг изогнул бровь. - Нет, до этого… - Да что же? - Мы говорили о короле. Лицемерие, ты сказал! Когда брат предаст брата, и смерть примет его к себе, когда красный цвет заполнит рассвет, тогда они воспрянут вновь! - Ты о ком? Об этих тварях? - Еще Варэл Луари предсказывал их приход, это часть его пророчества! – крикнула Кийрэ и, выхватив книгу из рук Вари, поспешно выбежала из комнаты. - Ты куда?! - Я буду в библиотеке! Лицемерие! Предательство! Красный цвет, и это не огонь! Как мы могли это упустить! Как только я во всем разберусь, сразу же напишу Учителю! - Да о чем ты, черт возьми! – Чародей выругался и вновь посмотрел в окно. Король уже не мялся возле их наглухо закрытых дверей. Холодное солнце медленно выплывало над горизонтом, даже не думая согревать землю. - Иди за мной, узнаешь! – донесся голос Кийрэ снизу. Маг проворчал что-то о женских особенностях усложнять даже простую работу, и непринужденно сделал движение рукой, словно стряхивал пыль со стола. Снег, подчинившись ему, взвился вихрем на короткое мгновение, замел следы Кайо и лег, как и прежде – идеально и ровно. Кайо вышел из рощи и направился к водопаду. Он хотел успокоиться, тишина была невыносима. Нужен был какой-то человек рядом, который смог бы его выслушать. Исповедь всей его тщедушной, никчемной жизни, полной зависти и зла. Бескрылый аккуратно поднялся на плоский камень, покрытый тонкой корочкой льда, которая звонко хрустнула под королевскими сапогами. Мужчина тихо выдохнул, выпуская горячий воздух из легких, и осторожно опустился на лед, стараясь случайно не поскользнуться и не упасть. Невольно он усмехнулся самому себе. Если бы он упал, Раэнэл бы зашелся ласковым и теплым смехом. Он всегда смеялся так, как в детстве. А теперь его нет. Бескрылый провел пальцами по глазам, убирая набежавшие холодные слезы и оттолкнулся от камня, скользя по замерзшему льду с тихим скрипом. Не отрывая ног от холодной поверхности, Кайо резко затормозил и уперся ладонями в замерзшую шугу, вновь слушая возникшую тишину. Резкий удар со стороны севера пронесся, словно волной, и земля вздрогнула лишь на секунду. Шуга коротко скрипнула, под ладонями у Бескрылого прошла толстая трещина, и он присел, чтобы не упасть и не разбить себе что-нибудь. Вторая волна удара была такой же короткой и незаметной. Шуга вновь заскрипела. От той большой трещины возникла паутина других, более мелких трещинок. Сквозь них, тоненькой холодной струйкой потекла вода, заливая Кайо пальцы, и тот отшатнулся. Не дожидаясь третьей ударной волны, мужчина, помогая себе руками, перебрался на землю, коротко прося, чтобы лед сейчас под ним не треснул. Холод обжег ему руки, и он поспешно отряхнул их и спрятал в карманах. От толчков, возникающих под землей, лед начал постепенно трескаться, грозясь в любой момент взорваться миллионом острых ледяных осколков. Кайо поспешно стал отходить спиной, готовый сразу же заслониться руками, сберегая уставшие глаза. Упершись пяткой в камень, он запнулся и упал, фыркая от снега, который осыпался ему на лицо. Что-то прошуршало у него под ладонью, и он отполз подальше. Линия, извилистая, как змея, и черная, как деготь, прошла по земле. Растапливая снег, обогнула камень и, изворачиваясь, достигла льда, который снова застонал, готовый провалиться. Кайо аккуратно сунул два пальца в образовавшуюся щель, ощущая под ними мокрую холодную черную землю. Грязь забилась ему на ногти, и он высунул пальцы, отряхивая их. Странная линия шла прямо из леса. Кайо поднялся и пошел прямо вдоль нее, внимательно глядя на ее змеиные изгибы и пытаясь найти в этом какой-то смысл. Может быть, это какая-то странная невиданная тварь искала, где бы глубже укрыться и оттого и сделала эту линию. Но зимой все маленькие твари крепко спят. Чем ближе к лесу, тем линия становилась толще, извивалась короче, а после она и вовсе стала прямой и ровной. Неосторожно Кайо наступил на самый край и отшатнулся. Земля была черной, словно ненастоящей, слишком гладкой и слишком ровной. Бескрылый и сам не заметил, как оказался в самой глубине леса, идя вдоль этой линии, возникшей неоткуда. Он нервно оглянулся, ожидая увидеть два неясных силуэта за своей спиной, но никого не было. Его окружали только голые деревья. Бескрылый присмотрелся, огляделся кругом. Недалеко была еще одна извилистая линия, на этот раз она шла прямо из-под корней сосны и тянулась в другую сторону, ближе к магической рощице. Снег захрустел, на его белой простыне возникла еще одна линия и заскользила быстро, изгибаясь, словно кто-то водил по белому пергаменту обратным кончиком пера, измазанным в чернилах. Кайо сощурился и собрался уже пойти туда, как резкий удар сотряс всю землю, и он, не ожидая такого удара, потерял равновесие. Взмахнув рукой, он вцепился пальцами в холодный низкий сук, но тот, не выдержав, с сухим треском сломался. Бескрылый осел на снег и сжал сук в руке, чувствуя, как его бугорки больно врезались в ладонь. - Мне и так страшно, - произнес он устало, обращаясь к магам, которые, как он думал, прячутся где-то среди стволов. - Если вы хотите убить меня, ни к чему изводить страхом… Прошу. Но ему никто не отозвался. Земля перестала дрожать, а затем начала аккуратно, почти незаметно шевелиться. Кайо сел на колени и, несмотря на холод, зарылся руками в снег и положил ладони на холодную спящую почву. С каким-то потаенным страхом, он ощущал, как она мягко поднимается и опускается. Мерно вздымается и ложится обратно. Так вздымается грудь человека, когда он дышит спокойно и глубоко. По обе стороны от Бескрылого возникли еще две линии, заскользив вдоль, пересеклись, а после разъединились вновь. Земля треснула, провалилась и ладони Кайо невольно потянулись в образовавшуюся глубокую и острую расщелину. Слева, заскрипев, с глухим грохотом свалилась сосна, взметнув сухую волну снега, словно белоснежной пыли. Что-то мокрое и мягкое коснулось ладоней Бескрылого, и он в ужасе вырвал руки. Тыльная сторона правой ладони оказалась содрана в кровь, а другая ладонь оказалась в липкой, густой белесой гуще с омерзительным трупным запахом. Гуща напоминала чью-то вязкую и сероватую слюну. Земля вновь вздрогнула, и Кайо поднялся на ноги. Он не понимал, что происходит, но теперь осознал, что все это делали вовсе не маги. Что-то страшное и сильное пыталось вырваться наружу из-под земли, и это были не обычные лесные звери, разбуженные во время зимней спячки. Кайо брезгливо сунул руку в снег, смывая чужое враждебное прикосновение и, развернувшись, в ужасе побежал прочь. Земля трескалась, исходя приглушенным стоном, проваливалась. Кайо, не оборачиваясь, на ходу скинул теплую мантию, чтобы она не оттягивала плечи. Оттолкнулся от земли и рухнул на лед, усеянный мелкой паутиной белых трещин. Что-то невероятное, неизведанное, все еще пыталось вырваться наружу, раскалывая землю, разбрасывая снег. Кайо вытянул руки вперед и, помогая себе ногтями, наконец-то смог выбраться. Про осторожность можно было смело забыть. Он ворвался в рощицу вновь, не обращая внимания на то, что острые ветки прочертили на его лице и шее глубокие алые царапинки. Тяжело дыша, мужчина прижался плечом к двери и несколько раз ударил по ней кулаком. - Откройте! – крикнул он, пытаясь говорить как можно строже, но это не получилось из-за панической дрожи в голосе. Роща подхватила его крик и вернула его испуганным эхом. – Прошу… Я знаю, что вы здесь…. Откройте! Что-то случилось! Помогите мне, умоляю! Вновь воцарилась звенящая тишина, не предвещающая ничего хорошего. У Кайо перехватило дыхание. Какая-то сила развернула его спиной к двери, грубо толкнула в грудь, а после приподняла над землей. Он вскрикнул, заслоняя лицо руками и думая, что все это он заслужил. Невидимая сила подняла его, подняла высоко, над самыми деревьями, а после небрежно и с какой-то скрытой ненавистью, вышвырнула его прочь, за пределы магического барьера. Прямо к воротам его собственного замка. Деревья, ветви которых он сломал по случайности, когда прорывался в башне, восстановились сами собой, но с тем, стали толще, крупнее, и а стволы примкнули ближе друг к другу. Медленно поднималось солнце, освещая холодное, а оттого очень жуткое утро.

* * *

- Надолго ты уходишь? – Сирота подул на замерзшие руки. Несмотря на два одеяла, он все же озяб. И теперь сидел, закутавшись по горло, изредка шмыгая красным опухшим носом и мигая глазами, в которых скопились рефлекторные слезы. В домике, как всегда, потрескивал зеленый огонь, распространяя тепло. Вьюга утихла, лишь изредка южный ветер стремительно проносился по полю и утихал. Таэнор, бросив теплый плащ на кровать, сидел на стуле, откинувшись на спинку и закинув ногу на ногу. Он поспал лишь пару часов, поэтому теперь под глазами у него залегли серые тени. Чародей коротко улыбнулся и потрепал мальчишку по волосам. - Я не знаю. Может быть, я вернусь через недели три. А может быть, и задержусь. Все это зависит от обстоятельств. Но ты-то помнишь, что я тебе наказал? - Да-да, конечно! Пить много травяного чая, не забывать про мед и горчицу, - затараторил ребенок, косым жадным взглядом поглядывая на Крылатого парня. Он сидел неподвижно, чуть сжав крылья за спиной и, опустив глаза, то ли дремал, то ли думал о чем-то своем. Затем он молчаливо поднялся и вышел из домика, даже не захватив плаща. Когда дверь открылась, ветер стал слышен сильнее, но затем снова затих. - Куда он пошел? – тихо и боязливо спросил мальчик, сжимая худенькие тощие плечи под двумя одеялами. Мужчина чуть дернул губами. - Он пытается взлететь. - Пытается? Разве он не умеет? Он уже ведь такой…. Большой, - изумился мальчишка. - Его никто этому не учил. Он никогда этого не видел, - пояснил чародей, приседая возле камина и бросая в него несколько дров. – Если ребенок не будет видеть, как ходят взрослые, если ему никто не станет помогать, он не научится ходить. Если человек захочет писать красками, но ему никто не покажет, как правильно, если он не увидит ни результата, ни процесса, он не научится даже правильно держать карандаш в пальцах, не будет знать обыкновенных пропорций. Ребенок аккуратно поднялся и, шлепая босыми ногами по теплому полу, прошел к окну и, вытянув шею, заглянул в него. - Он стоит на коленях, - непонимающе произнес он, оглядываясь на мужчину. – Почему так? «Тяжело, - мысленно вздохнул бессмертный маг, - ему очень тяжело, но он не сдается. Молча, плачет, но не опускает рук. Он не знает, как. Как оторваться от земли. Но все равно пытается, надеясь, что у него что-то получается. Он сильный. Пока он не добьется нужного результата, он не сдастся. Совсем как Раэнэл. Даже когда он остался без полетов, верил, что когда-нибудь распахнет свой дар и тот унесет его к небесам. Он верил». Сирота метнулся прочь от окна и шмыгнул на кровать. Дверь с тихим надрывным скрипом открылась, впуская холод в домик. Топая и сбрасывая с сапог прилипший снег, Таэнор зашел, ежась и собирая влажные крылья. - Как обычно, никаких сдвигов, - проворчал он, накидывая свой плащ на плечи. - Зачем они вообще нужны, если я не знаю, как летать? Только спину гнут! - А ты спрыгни с какого-нибудь обрыва, - с ехидством посоветовал ему Эрэ-Аэрата, вытирая тряпицей стол. Посмотрев, он беспечно кинул ее в зеленое пламя. - Глядишь, от шока и полетишь. Таэнор осклабился и раздраженно фыркнул, скрещивая руки на груди. Походив туда и сюда, он коротко кашлянул, привлекая внимание. - Слушай, ты ведь маг…. - Да неужели. А я думал, просто деревенщина на отшибе Запада, - отозвался предсказатель и выпрямился. - У вас в роду все линяли? Весь дом в перьях. - Не знаю, линяли или нет, я не знал своего рода, - ощерился парень. – Ты маг. Зачем нам мерзнуть три-четыре дня на холоде. Неужели ты не умеешь телепортироваться? Никогда не поверю. Темный повернулся к юноше и чуть нахмурил брови. - Мы собьемся. Нас ожидают через неделю, а мы явимся прямо сейчас. Это невежливо. К тому же, с такой-то ситуацией с этими жрецами. Нас без разбора и убить могут. - Лучше сейчас. Мне кажется…. У меня такое предчувствие, понимаешь? – Таэнор уперся руками в край столешницы, глядя на мужчину. - Предчувствие? - Да. Ощущение, если мы не двинемся сейчас, то уже никогда не двинемся. Произойдет что-то такое…. Что-то нас остановит. Тебя и меня. Что-то нехорошее и сильное. Болезнь, мор или что-то вроде того. Архимаг выпрямился, глядя на юношу с чуть приподнятой узкой бровью. - Ты абсолютно уверен в этом, или это твоя блажь, чтобы быстрее встретиться с королем, пока не стало страшно туда идти? - Ты что, не веришь мне, Эрэ? - Да нет, я-то верю. Просто странно, что ты это сказал, - Темный махнул рукой. Маленький мальчик проводил его любопытным жадным взглядом, а после вновь повернулся к Таэнору, который остался к нему более, чем равнодушен. - Порой у людей просыпается шестое чувство. Просыпается там, где дремлет у нас, чародеев. Что это, Таэнор? Что ты видишь? - Точно не могу сказать. Но весомое. То, что способно задержать, напугать, уничтожить. Нечто, неподвластное людям. И магам. Чародей еще какое-то время постоял, глядя на Крылатого юношу, словно бы прикидывая, стоит ли делать такой опрометчивый поступок, или все же отказаться от безумной затеи мальчишки с его шестым чувством, но после неспешно прошел в комнату и вернулся с длинным и тонким мелом в пальцах. - Давно же я этим не пользовался…. Очень давно, - пробормотал он и провел длинным тонким пальцем по воздуху, чертя странные извилистые изгибы которые, послушно вырисовывались прямо в воздухе его длинным ногтем и вспыхивали непослушным ярким зеленым огнем. - Что это? – с интересом спросил мальчишка, подавшись вперед. - Руна, - спокойно ответил предсказатель и протянул руку. – Таэнор, дай мне флейту и пояс с кинжалом. Они на спинке. И я попрошу у вас обоих максимальной тишины. Крылатый юноша поспешно подошел к кровати и передал мужчине две его самые ценные вещи. Застегнув пояс на узкой талии и, поправив его, Темный сунул флейту в специальное кожаное крепление и сделал последний плавный изгиб. В тот же момент руна вспыхнула ярким белым светом, заставив хрупкие старые стекла в домике задрожать, а после погасла. Темный архимаг приблизил руку ко рту и с силой укусил себя за палец, позволяя крохотным каплям крови обагрить белый мел, после чего тот выскользнул из рук чародея, с треском сломался надвое, затем еще надвое, а после, скрипя, осыпался белым песком. Таэнор наблюдал, а затем опустил глаза. Мел осыпался не просто так – хаотично и беспорядочно, он ложился ровными линиями, повторяя линии руны, начертанной мужчиной. Эрэ-Аэрата приподнял руки, развел в стороны пальцы и процедил тихо несколько запутанных непонятых Таэнору слов. Осыпавшийся мел вспыхнул белым светом снова, поэтому Крылатый юноша и мальчик-сирота заслонились руками, чтобы не ослепнуть. Зеленый огонь в камине завыл, затрещал и погас, оставив после себя дым и запах сажи. Руна расширилась, белый свет забил, как невидимое неосязаемое сердце где-то в глубине. Дышал в ней, заставляя ее пульсировать. - Таэнор. Идем, пока он не погас! – звонко сказал Темный предсказатель. Парень подошел, глядя на образовавшуюся сетку изгибов пульсирующего портала – не круглого, а вообще какой-то непонятной формы. Покрепче сжав рукоять меча на бедре, он глубоко вздохнул и шагнул первым, исчезая в белой глубине. - Не забудь то, что надо сделать, - с короткой усмешкой произнес Эрэ-Аэрата, обращаясь к сироте, который жадно глядел на этих двоих, даже боясь двигаться, и шагнул вслед за Крылатым юношей. Руна сверкнула, стала пульсировать чаще, поглощая человека в себе, а после постепенно угасла. Тонкий дым, оставшийся после портала, подплыл к окну и растворился на возникшем морозе, а мальчик поправил край одеяла, который обнажил костлявое голое плечо. Их небрежно выкинуло в глухой чаще Северного леса. Переступив на землю, Эрэ-Аэрата провалился по колено в замерзший сугроб, и инстинктивно вытянул вперед руки, зарываясь в снег и ими. Таэнор стоял неподалеку, озираясь. Колени у него так же были в комьях снега, он не отряхнул их. Чародей поднялся, дыша приоткрытым ртом. Холод был ему вреден, поэтому на одной ладони он резко разжег небольшое алое пламя и погрел пальцы. - Я думал, мы окажемся у дверей замка, где мы? – Парень недовольно обернулся. Он выглядел немного обескураженным. - Мы в Северном лесу. Совсем недалеко начинается граница королевства Суклиазара. Если бы мы вышли прямо у его дверей, мы бы всех перепугали. И вполне вероятно, что нас бы вообще убили. Не спрашивая, кто мы такие и что мы вообще забыли здесь. - Ну…. Хорошо, - Таэнор приподнял ногу и сделал шаг. Мокрый снег, за ночь замерзший и покрывшийся коркой льда, звонко хрустнул у него под сапогом. Парень продолжил идти, расчищая себе и своему спутнику путь. – Много же снега намело…. Очень много. Темный ничего не ответил. Он шагал по расчищенному пути, глядя на деревья, лишенные листвы, их переплетенные между собой толстые и тонкие изогнутые ветки, покрытые слоем снега, отчетливо выделяющегося на фоне черных деревьев. Темное небо со странными серыми расплывчатыми облаками нависло низко, даже как будто грозно. Кто-то невидимый следил за ними, за каждым их шагом. Таэнор не обращал на это внимания, вдыхая морозный воздух, слыша запах старой коры и мерзлой земли. Все силы у него уходили на то, чтобы проделывать дорогу в снегу. - Надеюсь, ты понимаешь, какие у тебя должны быть манеры перед королем, - произнес Эрэ-Аэрата. Таэнор, обернувшись, коротко кивнул. - Да, я готовился. Один на один, дома…. И все же я волнуюсь, - произнес он тихо. – Что, если ему понадобится что-то еще… Золото, которого у меня нет, драгоценности. То, что я не смогу дать. - Если понадобятся, значит, тебе придется их достать, если ты так уж сильно хочешь получить в жены его красавицу-дочку, - коротко ответил чародей, растворяя пламя, которое согревало ему кончики пальцев. Огонь, став немного меньше, коснулся его подушечек и медленно проник в ладонь. 0 Ничто не дается просто так. - А может быть, она страшная. - Это исключено. - Почему? Потому, что она принцесса? По-твоему, у принцесс не может быть каких-либо изъянов на лице? - Может и есть, но она, как особа королевской семьи должна быть идеальной и ухоженной. Должна быть женственной, с присущими ей манерами. Учти, говорить с Суклиазаром будешь ты сам, я не стану помогать тебе. - Я знаю. И это потому, что чаша весов выйдет из равновесия? - Нет, потому, что это не мое дело. Ару права, ты уже взрослый, и тебе пора делать это самому. Я твой проводник, а не парламентер. Одного он отрицать не может – у тебя есть крылья, значит – право на престол. - Ведь ты предсказываешь судьбу. Скажи, откажет он мне или нет? – Таэнор остановился и повернулся. Маг взглянул в его светлые глаза и увидел в них свое выпуклое отражение. - Когда-то я уже говорил это твоему отцу. Я не могу видеть всего, не могу всего знать. Это мне не подвластно. Что-то ускользает из моего понимания и моих умений. Я могу лишь предположить, но все мои предположения ты уже знаешь сам. Что-то хрустнуло, и Темный повернулся за звук, щуря глаза. Недалеко от них, мелькая между толстых стволов, резво пробежали три серых матерых волка, вывалив из пастей алые языки. Длинные лапы позволили им бежать по таким сугробам быстро, почти даже не проваливаясь. Они толкали друг друга боками, рычали, щелкали зубами, словно прикрикивая друг на друга, но не разделялись и не разбегались в стороны. Таэнор, не провожая их взглядом, продолжил идти, но не сделал и пары шагов, как споткнулся и грохнулся на землю, цедя ругательства сквозь зубы. Потирая сапог, он с трудом поднялся и поглядел на то, обо споткнулся. Темный проигнорировал его негодования, глядя в след удаляющимся испуганным животным, оставившим после себя три полосы одинаковых следов. - Хэй! Эрэ! Ты идешь? Куда ты смотришь? – окликнул его Таэнор. Темный коротко кивнул и двинулся дальше, но после снова остановился и присел. Вытащив клинок из ножен, он резко воткнул его в снег, разрыхляя его и отбрасывая комья в сторону. Таэнор вновь остановился и непонимающе посмотрел на спутника. - Ты что удумал? – Парень развернулся. - Я хочу посмотреть…. - На что посмотреть? – Таэнор так же присел и принялся помогать чародею. - Почему бы просто не растопить…. Что ты мучаешься? - О, мальчик. Когда человеку подвластен огонь, руны стихий, телепорт или еще что-то, он начинает лениться. Зачем куда-то ехать и мерзнуть, если можно просто начертить руну и шагнуть в нее. Пара движений, пассов и вот, ты уже на месте. И не нужно стоять на морозе. От всех этих удобств…. Слишком уж жирно. Теряется вкус к простым бытовым вещам. - Да, вроде копания снега стареньким кинжальчиком, - усмехнулся Таэнор. - Этот кинжал мне верно служит. Очень много лет, - усмехнулся предсказатель и, вытерев мокрое лезвие рукой, сунул оружие обратно в ножны. - Он не раз спасал мне жизнь, и выручал, в общем-то. Я бы сказал, я им действую далеко не по его изначальному предназначению. - Так, с чего ты вдруг начал рыть снег, может, объяснишь? – Таэнор уперся локтем в свое колено, наклоняясь. - Почувствовал вдохи и выдохи. Вот как ты ощутил, что нужно выдвигаться именно сейчас так и я прочувствовал. Что-то странное под землей. Маг отбросил грязные коричневатые комья, смешанные с землей, пахнувшие сгнившими корнями, и сощурился. В земле была небольшая расщелина, отчетливо выделяющаяся своей чернотой. Уходя, трещина разделялась надвое и снова терялась под снегом, прямо между сапогами у Крылатого юноши. - Трещина и трещина, что в ней такого… - беспечно пожал он плечами. – Может быть, здесь какая-то бойня произошла, кто-то воткнул меч слишком глубоко…. А место тут такое. Хрупкая земля, вот трещина и образовалась. Мало ли. - Я бы не был в этом настолько уверен, - скептически произнес архимаг. Он бесстрашно протянул обе руки и положил их на расщелину, а после брезгливо отдернул. – Дышит. - Там что, кто-то есть? – Таэнор, сев на четвереньки, наклонился над трещиной, заглядывая в нее и пытаясь хоть что-то увидеть в темноте. Бурное воображение уже нарисовали ему пару алых страшных глаз и длинную лапу с острыми когтями, которая вот вот высунется и утащит незадачливого юношу в глубины. - Поднимайся. Нехорошее это место, как ни посмотри. Пойдем отсюда. – Эрэ, вытерев руки платком, бросил его на трещину и сапогами забросал ее снегом, перемешанным с грязной буро-коричневой землей. Таэнор ничего не это не ответил, а просто, молча, отправился дальше по лесу. Его черный в пол плащ тяжело волочился за ним следом, изредка цепляясь за коряги, выступающие из-под снега. Эрэ-Аэрата спокойно шагал по протоптанной узкой дорожке и смотрел на черные перья, выглядывающие из-под этого плаща. Крылья были такими же длинными и массивными, почти как у взрослого Крылатого, но им предстояло еще расти и расти, примерно столько же, сколько осталось и Таэнору. Пелена заледеневшего серебристого снега скрипела под ногами, покорно подчиняясь натиску, и приминалась. Эрэ, наклонившись, приподнял два упавших пера и, подпалив их, спрятал в рукавах мантии. - Кажется, я уже вижу очертания замка, - произнес Таэнор, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Чутье и годы тренировок предупредили его. Парень резко присел на корточки, а после резко отпрянул. Просвистев, откуда-то сверху, стрела с серым оперением воткнулась ему под ноги. Практически одновременно еще одна такая же воткнулась в ствол близ стоявшего тонкого деревца. Таэнор взялся правой рукой за рукоять меча на своем левом бедре. На его плечо легла теплая ладонь. - Не вынимай меч, - спокойно сказал ему Темный предсказатель. – Поднимись, покажи им свое лицо. Это охранники северных границ. Они сделали нам предупреждение. Дальше ни шагу, или полетят стрелы. - Как великодушно, - пробормотал парень. Он убрал руку и выпрямился, вздергивая свой узкий подбородок, а после дунул на черную прядь, упавшую ему на лицо, убирая ее. Архимаг изящно встряхнул кистями рук, убирая из-под рукавов подпаленные перья и, медленно подняв их ладонями к небу, сделал осторожный шаг вперед, а после громко и отчетливо произнес: - Я – западный чародей Эрэ-Аэрата. Больше известный по всему миру, как Темный предсказатель. Со мной Таэнор Крылатый, сын Раэнэла Крылатого, родной внук Тол-Кариан. Ваш король, владыка Суклиазар, ожидает нас. Он замолчал, ожидая ответа. Таэнор вертел головой, пытаясь уловить хоть какое-то движение между ветвей, чтобы понять, где находятся стражи, запрятанные между стволов. Никто не ответил им, никто не шелохнулся. - Они молчат. Может быть, они позволяют нам пройти дальше? - Нет, постой, - Темный сощурился. Вдали показался высокий силуэт всадника, послышался приятный звон сбруи. Большой, черный вороной конь ступал мягко по снегу, разбивая его острыми копытами, храпел и высоко поднимал большую голову, скрытую за броней. На нем сидел всадник, в начищенных металлических доспехах, в шлеме, и перчатках. На обоих его бедрах, бряцая, висели длинные ножны с одноручными и, на вид, легкими мечами. Лицо его было скрыто белоснежным шарфом, а белый плащ настолько длинным, что покрывал круп жеребца, который теперь нервно рыл копытом землю. Всадник подъехал ближе к двум спутникам, глядя на них сверху вниз – высокомерие плескалось в его глазах, и это было видно. Таэнор нехорошо осклабился – он с детства не любил тех людей, которые считают себя выше других. Архимаг, глядя спокойно и даже с какой-то искоркой лукавства, небрежно склонил голову и опустил руки. - Владыка Суклиазар ожидал вас, но не раньше этой недели, - холодно произнес всадник, приспустив шарф, чтобы его голос не звучал приглушенно. – Почему сын Раэнэла приехал так рано, и даже не предупредил? Неуважение менять время прибытия и даже не предупреждать. Таэнор сделал шаг навстречу. - Прощения просим, - невольно процедил он, а после выдавил из себя прохладную, ничего не значащую улыбку. – Я все объясню королю Севера. Надеюсь, вы проведете нас к нему? В конце концов, не оставлять же путников мерзнуть в лесу. Эрэ не опускал глаз, стоял, сведя руки вместе, и ожидал ответа. Всадник внимательно и проницательно взглянул на юного Крылатого, а после сухо кивнул и натянул поводья, разворачивая коня, а после ответил: - Следуйте за мной.