Крылья. Пробуждение.

Принцесса Виола, наследница всего бескрайнего Севера и обладательница гена, расположившись в удобном кресле, сидела в библиотеке и, читая старую книгу, изредка перелистывала сухие исписанные страницы, в нескольких местах измазанные неаккуратными кляксами. Она читала баллады различных старых бардов, чьи имена сейчас уже были забыты. Баллады о храбрых и благородных воинах, изгнанных, но сохранивших свою честь, и никогда не забывающих о том, кто они и кем когда-то были. Виола едко усмехнулась про себя. Сейчас обездоленные и лишенные крова, так называемые рыцари, грабили и убивали, насиловали женщин, и делали сирот детей своими рабами. О благородстве и чести можно было сразу забыть. Эти люди были жалкими и убогими. И рыцарями их назвать было нельзя. Так было до того, как появились жрецы Риясэ, хитроумно дав им свою веру и принявшие под свое покровительство, возможно, самых жестоких людей. И теперь не было ничего удивительного в том, что лорды и крестьяне одинаково боялись жрецов. Те запугивали, грозили страшной участью. И чаще всего, так и случалось. Баллады о великих королях далекой древности, которые, чтобы сохранить чистоту своей крови, женили братьев на сестрах, и так снова и снова. Но из-за этого род их постепенно угасал, инцест стал противен людям, и они были против таких королей. Просто крестьянский народ бунтовал, а дети стало рождаться уродливыми и слабоумными, и постепенно шаг за шагом, их род угас, как пламя, не получающее живительной пищи. И так, думала Виола, вскоре угаснет и все остальное. И ген, внезапно пробудившийся на Севере, Западе и Юге, так же исчезнет, оставшись лишь в воспоминаниях. Но и они вскоре сотрутся. Баллады о гордых эльфийских девах, ради которых были захвачены целые города. И сколько людей восхищалось и страдало от их красоты – неземной и очаровывающей. И даже они канули в небытие после стольких лет. Остались лишь их невзрачные потомки на востоке, которые еще сохранили воспоминания об эльфах, которые просто исчезли. Вымерли они или уплыли в другие, никому не известные земли – не знал никто. Теперь их не было здесь, и мудрость свою они забрали с собой. Все эти баллады, написанные от руки и переписанные по нескольку раз, были полны той древней тоски, печали и боли, и каким-то образом эта боль смогла перейти из рук в руки из листа в лист и сохраниться, вопреки всему, после стольких лет. Виола тряхнул головой и убирая прядь, упавшую ей на глаза, перевернула сухую хрустящую страницу. Первым Крылатым королем Запада стал Наст-Сиоа. В возрасте 12 лет с ним произошло перерождение, которое чаще всего называют «великим и болезненным». Став королем в возрасте двадцати пяти лет, Наст-Сиоа, назвал себя первым Крылатым, и под Взором Богини-Матери Великой Айлэ Западное Королевство отныне и вовеки – Королевством Крылатых. Вместе с тем, Наст-Сиоа изменил герб своего государства, и более того – стал первым королем, у которого в советниках появились маги. С тех пор это действо, ставшее на Западе традицией, совершали все короли, следующие после Наст-Сиоа… У Наст-Сиоа было пятеро детей, которые в последствии….. Виоле перелистала несколько страниц, а после принялась читать практически с середины, когда нашла нужное ей имя. Тол-Кариан Крылатый – 32 правитель Запада после Наст-Сиоа. Тол-Кариан являлся сыном Нур-Кураса Крылатого и Кайлун, дочери Лорда Шепчущего. Тол-Кариан был старшим, но не единственным ребенком. У него была сестра – Азурэ Крылатая. В возрасте пятнадцати лет, Азурэ покинула отчий дом и отправилась на восток, дабы быть ближе к Богам. Ныне ее тело покоится в Храме Великой Айлэ. В возрасте двадцати семи лет Тол-Кариан становится королем, и при этом, являясь полноправным правителем, отвергает женитьбу с Адаль Винторогой, дочерью Короля Севера Андраха Винторогого. Тол-Кариан берет в жену – простую женщину крестьянку, по имени Алура. Она родила ему двух сыновей – Раэнэла, позванного, как и все его потомки, Крылатым, и Кайо, который не перенес в юности болезненное и великое перерождение, и оттого был прозван Бескрылым. Тол-Кариан правил еще шестнадцать лет, после чего скончался от горя после смерти супруги во время родов. На время, пока двое юношей не достигли возраста, когда могут править самостоятельно, Западом управлял маг-регент известный прорицатель светлой стороны Варэл Луари. В возрасте семнадцати лет, Раэнэл получается страшное увечье, и отрекается от трона и власти. Кайо Бескрылый становится 33-им королем Запада, а с тем – первым королем на Западе, лишенным крыльев. Свеча, которая около часа освещала принцессе книгу, медленно погасла, оставив после себя на серебряном теплом блюде темно-желтое пятно растаявшего горячего воска с характерным едковатым запахом. Недалеко по мраморному полу послышались твердые уверенные и расторопные шаги, а затем на пороге показался молодой командир дворцовой стражи – высокий мужчина, в сияющих доспехах, длинным алым плащом до голени, начищенных сапогах и длинным двуручным мечом на левом бедре. - Моя принцесса, - вежливо и учтиво произнес он, склоняя голову. Виола медленно опустила книгу, открывая стражнику свое лицо, правая половина которого была скрыта густой тенью от пыльных стеллажей. - Я слушаю, командир, - спокойным и ровным голосом проронила она. - Король Суклиазар требует, чтобы Вы немедленно явились в Тронный Зал. Дело срочной важности, принцесса. К нам приезжают гости с далеко и теплого Юга и их необходимо встретить, как подобает. Виола сузила разноликие глаза. Отец ничего не говорил, и даже не упоминал об этом. Даже не давал намека на то, что кто-то может приехать. Неужели опять все это делается в какой-то тайне от нее, что совсем не прибавляет радости? Девушка с неким раздражением, от того, что ее не предупредили заранее, а теперь отрывают от чтения, небрежно бросив книгу на столик, поднялась с кресла и зашагала, мерно стуча тонкими каблуками по мраморному полу. Девушка, поправив ремешок на шее и перчатки, которые сползли с локтей, приподняла платье, спускаясь по ступенькам, мельком взглянула на себя в зеркало, убрала прядь за ухо, а затем, дождавшись, пока командир откроет ей дверь, зашла в Тронный зал, где собрались уже все лорды Севера. Они стояли со своими женами – с приподнятыми подбородками, здесь были же и казначей, а на кухне явно вовсю трудились повара, чтобы прокормить всех собравшихся гостей. Медленно кивая и получая поклоны, принцесса, поднялась по ступенькам, где сидел ее отец, как всегда, небрежно закинув ногу на ногу. Девушка села по левую руку от него, ровно выпрямляя спину, и складывая руки на коленях. Ей не терпелось поговорить с отцом именно сейчас, но сделать этого было нельзя. По правую сторону от Суклиазара стоял, сложив руки за спиной, его главный советник – второе, после Амритаэла, доверенное лицо короля. Немолодой, в летах, но умудренный годами, худой мужчина в длинной в пол темной мантии, с платиновыми волосами и небольшим кожаным белым ремешком на широком лбу. Виола, сощурившись, провела настороженный взгляд от одних лордов к другим, все они были явно напряжены, а некоторые и вовсе встревожены. Не напряженным, казалось, был лишь ее отец, одетый, как всегда в черно-белые одежды, а поверх плеч накинувший алый длинный плащ, подол которого ниспадал водопадом по самым ступенькам. Его серебряную корону украшала с одной стороны одна алая роза, прекрасно вписывающаяся во весь его черно-белый наряд, и, как алый плащ, застывшая у черно-белых волос. Он, несмотря на расслабленность, пожалуй, был самым спокойным и сосредоточенным. Тяжелые ворота бесшумно и тяжело раскрылись, Кто-то сказал несколько слов, но Виола не расслышала их из-за возникшего мимолетного гомона. Суклиазар лениво шевельнул рукой, и в зале стало необычайно тихо, было слышно лишь чужое дыхание. Мерно стуча невысокими тяжелыми ботинками на тугой шнуровке, в тронный зал зашли сначала два человека, неся с собой длинные пики со знаменем – ядовито-зеленым полотнищем с двумя белыми змеями, которые, вертикально переплетаясь, создавали знак Бесконечности. За ними, так же мерно шагая, шли двое стражей. Подойдя к трону, знаменосцы поклонились и разошлись в разные стороны. Стражники, так же поклонившиеся, отошли в сторону, пропуская того, кто шел за ними. Это был высокий парень, с длинными волосами, которые были расчесаны, завиты и струились черной рекой прямо до колен. У него были наголо выбриты виски, в волосы вплетены дорогие зеленые ленты, которые струились по полу вместе с его белоснежным плащом. На висках у него что-то блестело и, приглядевшись, Виола с изумлением поняла, что это были небольшие сверкающие чешуйки, плотно прилетающие друг к другу. Такая же чешуя была у него и на тыльной стороне рук. Еще на них были плотные, извивающиеся браслеты, которые тянулись спиралью от локтя до запястья, и заканчивались треугольной змеиной головой, которая приходилась прямо посередине кисти. На голове у него был почти такой же венец, на пальце такое же кольцо. Большие глаза были ярко-зелеными, с вертикальным узким зрачком, а губы тонкими, и почти не угадывались на бледном лице. Он подошел близко и трону и почтительно, но с ехидной ухмылкой, поклонился Суклиазару. Король Севера, так же ехидно улыбнулся, будто приветствовал старого друга. Он медленно поправил длинный плащ и спустился с трона, прикрывая глаза. - Я рад видеть вас, принц Альдермаар, и Вашу свиту в своем королевстве. Надеюсь, что Ваше Высочество всем останется довольно. Альдермаар, растянул губы в улыбке еще шире, и, мельком взглянув на Виолу, вновь перевел взгляд на винторогого короля. - Глядя на Вашу дочь, король Суклиазар, - проговорил он приглушенно, со свистом втягивая в себя воздух, - я уже всем доволен, и считаю наш союз более, чем возможным. Когда он говорил, Виола с каким-то внутренним отвращением отметила, что у него длинный раздвоенный и узкий язык, который по привычке высовывался, будто у змеи. При словах о возможном союзе, о котором она даже не имела понятия до этой минуты, девушку едва не стошнило, и все же, прикрыв глаза, она поднялась, как ей и подобало, и подошла, протягивая принцу свою руку для поцелуя. Губы и кожа у него была сухая и горячая. Почему-то она не смогла бороться с отвращением, которое нарастало и нарастало в ней. «Какой еще союз, - подумала она, глядя на принца, который говорил с ее отцом, глядя на него, своими жуткими глазами, даже не мигая. Она вдруг поняла, что веки у него прозрачные и сросшиеся, что и позволяет ему не моргать. – А как же Таэнор? Как же Крылатый наследник? Что здесь происходит вообще….» Альдермаар подал ей свою чешуйчатую руку с длинными заостренными ногтями, и Виоле не осталось ничего, кроме как дать ему свою и повести в трапезную за своим отцом, который холодно улыбался ей. Девушка бросила ему один испепеляющий взгляд, ясно давая понять, что они еще поговорят об этом. Наедине…. И очень скоро.

* * *

Ужин прошел практически незаметно. Принц вся его свита являла собой величие Юга, о котором принцесса, да и сам король знали только понаслышке. Она сидела напротив него, рядом с отцом, медленно пережевывая пищу, и улыбалась, как того требовали ее королевские манеры, хотя в ее желаниях сейчас было лишь встать из-за стола и, поклонившись отцу, уйти и запереться в своих покоях. Суклиазар расслабленно сидел в своем кресле, внимательно слушая Альдермаара, и изредка вставляя свое слово. И все же, невольно прислушиваясь к их разговору, она поняла, что ее собираются выдать замуж за принца с юга. Странный холод сковал ей сердце, она едва не выронила бокал но, удачно сделала вид, что просто поправляет платье. Когда приезжал Таэнор, все было так спокойно и тихо…. Это видел лишь Амритаэл. Словно никакого Крылатого юноши и не было близко. Это видел лишь чародей, который сейчас далеко, вместе с Темным предсказателем, и сейчас он не может никак помочь. От еды девушку мутило, поэтому вскоре она отложила вилку, с трудом дожидаясь, когда же отец останется один. Слуги, снуя туда и сюда, не удостаиваясь вниманием, как и подобает, задернули шторы, и зажгли свечи. В закрытое окно светила луна, красиво падая серебряным светом на белое, как полотно, лицо Суклиазара. Виола увидела, что отцу плохо, его явно выворачивало наизнанку, и ему приходилось сглатывать липкую слюну, подавляя рвотные позывы. - Увы, уважаемые господа и почтенный король, - Альдермаар поднялся, откладывая в сторонку нож, явно не замечая недуга короля. – Я рад Вашей теплоте, но долгая дорога вымотала меня и моих людей. Я буду рад, если их проведут в покои, где они смогут отдохнуть. Завтра, думаю, мы поговорим гораздо основательнее, чем сегодня. Но, кажется, мы уже все с Вами решили. - Разумеется, поговорим, - небрежно бросил Суклиазар и щелкнул пальцами, приказывая исполнить просьбу южного принца. - Госпожа Виола, - с ласковой улыбкой, Альдермаар обошел высокий стул Суклиазара и подал принцесса свою чешуйчатую лапу, и та незаметно передернулась. – Не проводите ли вы меня в мои покои? Боюсь ненароком заблудиться, а вы ведь выросли здесь и знаете каждый закуток. Виола коротко взглянула на отца, который не преминул коротко ей кивнуть, и поднялась, держа Альдермаара за руку. - Конечно, мой принц, - произнесла она медовым голосом. - Я с радостью Вас провожу. За ним двинулись двое его стражников, мерно стуча и бряцая сверкающими доспехами. Виола старалась не смотреть на своего спутника, краем глаза все же замечая, как он неотрывно следит, едва ли не пожирая ее глазами. В молчании они поднялись по неровной лестнице, выходя на второй этаж, прошли по узкому коридорчику, и змеиный принц, сделав жест, велел стражникам оставить их одних. Виола почувствовала себя неуютно – глаза Альдермаара приторно скользили по ее телу, будто он уже представлял, как снимет с нее платье, и вкусит все то, что находится под ним. - У Вас необычайно холодные руки, - произнес южный принц и взял другую ладонь Виолы. Она чуть дернула губами, преодолевая желание вырвать их. - А у Вас они, - учтиво произнесла девушка, - необычно горячие и сухие. Но, скорее всего, я думаю, это зависит от климата. На юге ведь очень жарко, верно? - Да, Вы правы. Но я уверен, для принцессы с Севера не будет ничего лучше, чем посетить наши прекрасные южные владения и примерить платья…. Которые подчеркнут всю вашу воистину неземную красоту. Тепло Юга растопит холод на Вашем лице, растопит и лед в Вашем сердце, которое сковал суровый Север. – Альдермаар, без тени смущения протянул руку и погладил девушку по щеке. Не выдержав, она не ласково отбросила его руку от себя. Горячее и шершавое прикосновение было для нее омерзительным. - Давала ли я право Вам, принц Альдермаар, касаться себя? – Виола приподняла бровь. Он усмехнулся. - У вас такое лицо, будто новость о нашей помолвке была для Вас сюрпризом. Я думал, Король Суклиазар уже все с Вами обговорил, и все мы трое пришли к общему соглашению. Разве нет? « Если он и обговорил это со мной, то лишь где в своих далеких планах», – зло подумала девушка, и невольно ее скулы обострились, и все же она нашла в себе силы кивнуть: - О да, мы обговорили все. Просто я была несколько шокирована… Вашей внешностью. Я знала, что ген отвечает за особенности, но, чтобы настолько…. - Не беспокойтесь насчет этого, - произнес Альдермаар, убирая свои руки. – Раз в год у меня начинается линька, как у змей, старая кожа в этих местах лезет, затем растет новая, но ничего страшного в этом нет. Поверьте, союз Севера и Юга пойдет на пользу всем нам. К тому же, такой удачный, без каких-либо недомолвок. Все земли от Севера и Юга объединяться. И это будет прекрасно. Думаю, свадьбу будет лучше провести в нашей столице. Мне показалось, или ваш отец болен? Наши чародеи могут попытаться облегчить его страдания, раз ваши, северные, совсем не справляются. – Парень приподнял бровь. Виола глядела в его змеиные глаза, видя свое выпуклое отражение, а затем, не улыбаясь, указала рукой на крайнюю дверь. Злость за мнимое оскорбление Амритаэла лишила ее всякой вежливости. - Ваши покои там, принц Альдермаар. Спокойной ночи, - без тени улыбки произнесла она и, развернувшись, подобрала платье и поспешно спустилась, не желая больше ни минуты находиться рядом с этим змееподобным человеком. Она прошла в трапезную, грубо распахнув двери, но ее отца уже не было на месте. Слуги, ставя пустые тарелки одна на другую, поспешно уходили прочь. - Где отец? – властно произнесла девушка у стражников, что стояли у дверей. - Он отправился к себе в покои, принцесса, - ровным голосом отозвался один из них. Виола фыркнула, быстрым шагом покинула трапезную, не обращая внимания ни на южных гостей, ни на лордов, которые проводили ее настороженными взглядами. Отца нашла она в его комнате – Суклиазар, аккуратно сняв венец с головы, стоял у стола и небольшой ложечкой помешивал загустевшее зелье. Боль в голове становилась невыносимой, и поэтому было необходимо как можно скорее выпить настой. Девушка ворвалась в покои, грубо толкнув дверь рукой. - Что все это значит?! – зло выкрикнула она и захлопнула за собой дверь. – Что все это значит, отец?! Мужчина медленно выпил пробирку, морщась, запил ее спасительными глотками красного подслащенного вина, и повернулся к дочери, чуть приподнимая брови. - Ты о чем, Виола? – спокойно спросил он, садясь на стул и, по привычке закидывая ногу на ногу. – Что не так? - Все не так, - процедила озлобленная девушка, сжимая маленькие кулачки. – Почему ты не сказал мне, что приедет этот… это змееподобное создание со всей своей свитой. Почему ты не сказал мне заранее, а за пять минут до их прибытия? Почему ты не сказал мне о своих планах? Неужели ты совсем не считаешься со мной? Я что, уже не человек для тебя?! - Возьми себя в руки, дочь, - лениво произнес Суклиазар. - Нет, я не возьму себя в руки! – Девушка замахнулась и ударила кулаком по столу, отчего мужчина передернулся и скривил губы. Он не любил истерик, тем более девчоночьих и таких амбициозных. - Отвечай мне…. Почему ты не сказал. Почему скрыл это? Ты мне такой сюрприз решил сделать? - Ну, можно и так сказать. Я рассчитывал на приятную для тебя неожиданность, - Суклиазар взял бокал вина и протянул его дочери. – Может быть, ты все же сядешь и успокоишься? Резким взмахом принцесса выбила бокал из рук отца и тот, пролетев и расплескивая вино, разбился о стену, оставив на ней кровавое пятно. Суклиазар нехорошо осклабился, показывая зубы – верный признак того, что он вот-вот выйдет из себя, но Виолу это не остановило. - Ты просчитался, отец, - прошипела она, сощурив глаза. – Это был далеко не приятный сюрприз. Ты рассчитывал на союз Севера и Юга? А ты спросил меня? Почему ты относишься ко мне так, будто у меня нет своей воли и своих чувств? Будто я твоя собственность и игрушка! - Ты прекрасно знаешь, что это не так, - холодно ответил Суклиазар. – Но я пекусь о благе государства. - И совершенно не слышишь того, что я говорю тебе. Государство - это прекрасно, но, отец…. Чем дальше ты заходишь, тем хуже мне, понимаешь? А ты меня совсем не слышишь. За все эти пятнадцать лет, ты ни разу не услышал меня. А как же Таэнор, которому ты давал обещание? Ты что, нарушишь его? И какой же ты после этого король? - А я что, обязан ждать? – молвил король холодно, скрещивая руки на груди. – Он может восстанавливать Запад лет десять, а то и больше. А мое время на исходе, ты это знаешь. И твое, потому, что ты день ото дня не становишься моложе, знаешь ли. Северу нужен твердый правитель. Извини, Виола, но это не Таэнор. Он мальчик, тем более, мальчик бастард, без королевства. Его отец мог бы стать королем, но не он. Его отец дал мне свой ответ, что же теперь поделать, - Суклиазар развел руками, - моим делом было предложение, и он его отказал. Проблемы Таэнора не мои, я не обязан помогать ему. - Ты хоть понимаешь, что ты творишь, - обреченно выдохнула Виола. – Со мной. Ты понимаешь? Ты лишил меня мамы, я смирилась с этим! Ты лишил меня нормального женского детства, с куклами, с нянями. В то время как все девочки играли, и мечтали о принце, что я, благодаря тебе, делала? Я рубила мечом чучело до боли в плечах! Ты заставлял меня, потому что это было надо тебе, а я терпела и подчинялась, я не хочу так больше, отец, я не хочу! – закричала принцесса, и Суклиазар поморщился. – А Таэнор?! Какой же ты после этого король…. Он надеется…. А ты так подло поступаешь. Ты так подло поступаешь, ты противоречишь своим словам, и это так низко…. Даже не по отношению к нему, а ко мне. Ведь я…. я его полюбила! - В разноликих глазах юной принцессы блеснули слезы. Суклиазар остался равнодушным. Казалось, что если поток обрушится, а землю расколет молния Лариата, он останется таким же безучастным ко всему происходящему. - Я учил тебя тому, что тебе пригодится в жизни. Чтобы ты стала хорошей королевой, хорошей правительницей, и не уподоблялась тому, о ком ты так любишь читать. - И судя по книгам, Тол-Кариан в разы лучше тебя, папа, - процедила девушка, уже очень долго копя в себе эту фразу. – Он любил хотя бы одного своего сына… И дал ему то, в чем Раэнэл так нуждался, пока был маленьким…. - И теперь оба мертвы, - холодно напомнил ей Суклиазар. – И умерли не самым благородным способом, а я жив, и сейчас мое слово и мое дело будет вернее. Может быть, нравный Тол-Кариан и лучше, но твой отец я. И ты станешь слушаться меня так же, как слушала эти пятнадцать лет. Ты не крестьянка, Виола, которая может делать все, что ей захочется. - Ты делаешь это потому, что тебя… тебя заставляли. Ты лишил меня детства, потому что его не было у тебя самого! За свои неудачи ты мстишь мне! – прокричала Виола. - Не говори ерунды, девочка, - холодно осадил ее Суклиазар. – И хватит уже об этом. Слушай меня внимательно сейчас. Полюбила или нет, ты выйдешь замуж за Альдермаара. Таков мой приказ, - произнес он, устало прикрывая глаза. – Ты принцесса, и тебе думать не о любви, этому я учил тебя. Женщине следует подчиняться. Сначала отцу, затем мужу, ты обязана понимать это. Особенно тебе – особе королевских кровей. Ты наследница Севера и от твоего мужа будет зависеть наш род, наш ген и наша страна. Я не хочу закончить так же, как Тол-Кариан и его потомки. Так что на этом, Виола, наш разговор окончен. Иди к себе. Утром спустишься. - Никогда… - Я распоряжусь, что слуги как можно тщательнее собрали твои вещи. На этой неделе, вместе с Альдермааром ты отправишься на Юг… - Нет, пожалуйста… - И там ты выйдешь за него. А я останусь здесь, и улажу все свои дела. Когда придет время, я призову Вас обоих. После моей смерти будете жить здесь. И твой ребенок должен родиться здесь…. Пусть будет северянином. - Ни за что! Слышишь, ни за что! Виола какое-то время смотрела на лицо отца, который, закрыв глаза, просто сидел, выражая собой полную холодную отстраненность от всего мира, в том числе и от нее самой, а после медленно развернулась и выбежала из кабинета отца, закрыв за собой двери. Она поднималась по своим ступенькам, не вытирая холодных слез. Ее учили никогда не плакать и всегда принимать то, что ей уготовано, но отчего-то все учение просто пошло насмарку. Когда она пришла – заплаканная и с раскрасневшимся лицом, служанки, заискивая наперебой, начали спрашивать, что случилось, и как ей помочь. Озлобленная и убитая девушка выгнала их всех прочь, не желая слушать льстивые речи. А может быть, и искрение. Ей была необходима тишина. Она устало села на край кровати, пряча влажное лицо в ладонях, ощущая прикосновение холодных серебряных колец к щекам, а после раздраженно сорвала с себя все украшения и бросила на пол. Кольца и браслеты, звеня, покатились по полу, а вскоре затихли. «Ты принцесса, и тебе думать не о любви, пойми». Не о любви, а о стране. Заботиться о ней, как о своем родном ребенке. И при этом спать с нелюбимым человеком, вести себя естественно, улыбаться, когда впору взвыть, рожать и рожать детей – чешуйчатых и с рожками. Таково предназначение принцессы, а затем – королевы. И больше ничего. Страна. Дети. Забота. Страна. Дети. Забота. А как же ее желания? Почему никто не считается с ними. - Теперь я понимаю короля Тол-Кариана, - приглушенно проговорила девушка, - и Раэнэла. Все считают их поступки безумными, но в этот век, когда безумство везде, я бы посчитала этот поступок очень…. Смелым. Пойти против всех законов. Закончилось это вовсе не от смешения кровей, а из-за родительской ошибки, я это знаю. Их род бы не прерывался никогда…. Девушка поднялась и подошла к окну, глядя на темную ночь за ним, которая завладела миром, стоило скрыться солнцу. Из-за туч выглянула луна, будто рисованная умелым художником, идеально ровная, серо-желтая, с какими-то расплывчатыми узорами. На темной земле, покрытой снегом, талым и мягким, уже прорастали первые темно-зеленые травинки, напоминая о том, что все в этой жизни рождается, затем увядает и умирает. На смену им рождается ничто новое, сильное, но так же увядает, гнется к земле, а после умирает. И так снова и снова, по замкнутому кругу, который никто и ничто не может разорвать. Вскоре должны были распуститься первые цветы, девушка взглянула на алую розу, стоявшую в большом, фарфоровом, узком и длинном кувшине. Роза была их цветком, а алый был их цветом. Девушка глубоко вздохнула и задернула шторы. В ее комнате горела лишь одна свеча, не пылал огонь в камине, согревая ее очередной холодной ночью. Виола закинула руку за спину, расстегивая пуговицы на спине, затем расстегнула пуговицы на груди и сняла с себя пышное платье, оставаясь в ночной длинной рубашке, которая скрывала все ее округлые формы. Принцесса небрежно бросила одежду на кровать, а после, стащив с себя сапоги, босиком прошла к шкафу, распахивая дверцы. Вместе с пышными платьями, бело-алого, черно-алого и просто алого цвета, на верхней полке лежал совсем другой ее наряд. Тот, что она надевала, когда тренировалась с мечом или ездила на конную прогулку, чтобы развеяться. Девушка сбросила с себя ночную рубашку, оставаясь полностью обнаженной, а затем принялась переодеваться. На голое тело она накинула просторную рубаху, рукава которой были смяты, так как она обычно закатывала их, застегнула пуговицы у запястий, затем принялась завязывать поверх рубашки тугой жесткий корсет, не дающий ей испортить осанку. К тому же, это была ее часть брони. Поверх рубашки она пристегнула наручи и наплечники, а после набросила на них свободный и длинный кожаный теплый плащ с мехом у воротника. Узкие черные брюки, удобные для быстрого и продолжительного бега, она заправила в длинные до колен сапоги для верховой езды с прикрепленными к пятками стальными шпорами, а после присела, открывая нижнее отделение шкафа. Там, в жестких ножнах, прикрепленных на широком дорогом поясе, лежал ее одноручный меч, с красивой удобной рукоятью, украшенной драгоценными камнями и один кинжал для ближнего боя. Девушка выпрямилась, как можно туже затягивая пояс на талии, проверила, хорошо ли держится меч и не слишком ли болтается и мешает ногам при ходьбе, а после села на стул. Аккуратно взяв горящую свечу и стараясь не обжечься слезами воска, девушка поочередно зажгла еще четыре свечи, чтобы было больше света, а затем притянула к себе пергамент, чернильницу и очиненное острое перо. Несколько поразмыслив, с чего бы начать, девушка, едва не измазав пальцы, стала писать, изредка слушая шаги стражников по замку, которые то и дело, ходили туда и сюда, охраняя покой своих господ. «Я знаю, что это станет для тебя ударом, - писала она. - И знаю, что станет позором, но иначе я не просто не хочу. Могу, но не хочу. Прости меня, отец. Я все еще очень сильно люблю тебя, я была покорна твоей воле целых пятнадцать лет, и все эти пятнадцать лет готовилась, чтобы принять то, что должно, с гордо поднятой головой, но в самый ответственный момент я не могу это сделать. Не могу принять свою участь. Если ты не любил женщину и вышел за мою мать по расчету, и так было из поколения в поколение до меня, я не считаю, что должна поступать так же. Ты дал Таэнору условие, и если его не сдержишь ты, то это сделаю я. Ты дал ему согласие в какой-то мере, и я согласна ждать. Потому, что я полюбила его, отец. Я буду рада, если ты поймешь это, но не огорчусь, если нет. Я понимаю, почему ты так хочешь этот союз, понимаю, что тебя подгоняет страх неизбежной смерти, мне не все равно, но я не хочу быть растерзанной чужим человеком, которого я не люблю, молчать, когда хочу сказать, спать и рожать детей, которые не станут для меня любимыми. Если ты смог преодолеть это отвращение и нелюбовь, то значит, что я слишком слабая для этого. Хотя ты всегда считал меня сильной. Еще раз прости меня, отец. Когда-нибудь мы, возможно, встретимся. Я люблю тебя. Твоя дочь, принцесса Виола». Девушка посыпала бумагу мелким-мелким песком, чтобы чернила быстрее высохли, а затем аккуратно сложила бумагу вдвое, вложила ее в тонкий конверт, расплавила воск и скрепила сургучной печатью с родовым гербом. Девушка выпрямилась, глядя в окно, где крепла темная прохладная ночь, закинула руки за затылок и, щелкнув застежкой, аккуратно сняла свой серебряный венец с цепочками и положила на конверт. В силу их особенностей, они не могли носить обычные короны – мешались рога, да и с любыми головными уборами, вроде капюшона от плаща, было довольно тяжело. Принцесса вздохнула, наклонилась и легко задула свечи, а после покинула свои покои, звеня шпорами на пятках и бряцая ножнами. Она аккуратно спустилась по ступенькам, прошла мимо дремлющих стражников, вышла в тронный зал, а после аккуратно вышла из дворца. Медленно закрывая дверь, девушка обернулась и едва ли не вскрикнула, столкнувшись лоб в лоб с командиром стражи, который сегодня дежурил у ворот. - Куда-то собрались, на ночь глядя, Ваше Высочество? – спросил мужчина, приподняв густую бровь и держа шлем под мышкой. Алый шарф, который было положено прикрывать половину лица, небрежно свисал у него с шеи. - Хочу подышать воздухом. Мне не спится, - произнесла девушка небрежно. - Вас сопроводить? Ночь - время опасное. Да и Ваш отец явно будет не в восторге. - Я уже несколько раз выезжала ночью на недолгую прогулку, все в порядке, командир, - холодно бросила девушка и, не задерживаясь, пошла дальше твердым уверенным шагом, чтобы никак не выдать истинных своих намерений. Сердце у нее бешено колотилось, казалось, что этот учащенный стук слышит все королевство и уже сейчас все знают, что она собирается делать. Девушка вошла в конюшню, где пахло сеном, конским потом, железом и немного навозом, и, найдя нужное стойло, вывела кобылу - черную, с белой шерсткой на копытах, и потрепала по холке. Разбуженное животное пофыркало, но вскоре успокоилось, признав свою наездницу. Девушка провела рукой по спине лошади, проверяя, нет ли на ней каких-нибудь соринок. Но, как и всегда, придворные конюшие хорошо выполняли свои обязанности – кобыла была чистая, накормленная, ее седло и уздечка лежали рядом. Виола набросила на спину лошади вальтрап, сдвинула его к пояснице, присела, проверила бока лошади и живот, где должны были крепиться подпруги. Девушка взяла седло в левую руку и положила ее к холке, а затем пододвинула к крупу, проверила, хорошо ли лежит потник, а затем затянула подпруги. Взяв уздечку, девушка близко поднесла ее к мягким губам кобыла и та взяла ее зубами, жуя железо. Надев уздечку и застегнув ремни, принцесса поправила лошади челку, проверила, не перекрутились ли ремни. Кобыла храпела, но не проявляла дискомфорта, поэтому все было в порядке. Виола взяла кобылу под узду и вывела из конюшни, а затем, сунув ногу в стремя, оседлала. - Не подведи меня, девочка, - улыбнулась принцесса. – Давай, Вьюга. Пошла, но! Кобыла дернул головой, приподнялась, а после помчалась галопом так, что ветер засвистел в ушах, растрепал аккуратно уложенные волосы, а дробный перестук копыт заставил сердце сжаться от восторга, тревоги и ощущения свободы. Виола обернулась на замок в последний раз, а после, развернувшись, резко ударила шпорами лошадь под бока и та снова взвилась, взметнув за собой тучу белого холодного снега.