Крылья. Пробуждение.

- Вот, примите это. Это поможет. Немолодой чародей в белых одеждах, с белыми распущенными волосами и добрым взглядом, протянул королю Севера небольшую длинную и узенькую пробирку с пузырящейся яркой черно-оранжевой огненной жидкостью, похожей на густую кипящую лаву. Суклиазар поморщился и нетвердой рукой мягко отстранил от себя чужую ладонь. - Я не принимаю лекарств от тех, кого не знаю. Маг, пожав плечами, поднялся со стула, на котором до этого мастерил снадобье и, закрыв крышечкой, аккуратно положил пробирку на стол, а после отошел к окну, спокойно глядя вдаль. Винторогий король, сощурив разные потухшие глаза, осмотрелся, понимая, что находится не в своих чертогах. Он оказался в небольшой комнатке, где единственной мебелью была кровать, на которой он лежал, рядом стул и стол, и все это чем-то напоминало комнату тяжелобольного. Молчаливая обстановка не прибавляла радости, и мужчина перевел взгляд на мага, который стоял, спокойно и задумчиво глядя в окно, и сведя узкие руки за спиной. Как и большинство чародеев, он был одет в длинные в пол подвязанные одежды, а его изящные пальцы с округлыми ногтями украшали два тонких, почти незаметных кольца. На голове у чародея был тонкий кожаный белый ремешок – мягкий и чуть шершавый на ощупь по виду, чтобы волосы не лезли в глаза. Ровный профиль, с острым носом и таким же острым подбородком, с выступающей, явно не раз бритой щетиной. Суклиазар отвел любопытный взгляд от чародея, грея руки в теплых шкурах, которыми его заботливо укрыли, а после поднес пальцы к пульсирующему виску и, застонав, поднялся, спуская с кровати босые и уставшие ноги. Тогда же он понял, что остался в одной своей же ночной рубашке, и скривился. - Кто ты такой? И где я нахожусь? – жмурясь от рези в глазах, прошептал Винторогий король. - Вы в Обломках Мира, достопочтенный король Суклиазар, - спокойно ответил ему маг, разглядывая свои ладони. На них с тыльной стороны начали появляться уже некрасивые возрастные морщины. Ему было всего девятнадцать, но выглядел он далеко за тридцать. Магический дар по каплям отнимал у него жизнь, и от этого временами было больно. – А я – Сива-Нурин, маг Светлой стороны. Мне было поручено ухаживать за Вами. - И кто поручил тебе это? Как оказался я здесь? Я ничего не помню. Ничего не понимаю…. - Мне поручил это мой учитель. Эрэ-Аэрата или, как знает его большинство – Темный предсказатель. – Сива-Нурин отошел от окна и вновь сел на жесткий стул, покорно складывая узкие руки, начинающие постепенно стареть, незаметно для чужих глаз, и поглядел на Винторогого короля. – Вы здесь уже около суток. У вас случился глубокий обморок по пути сюда. Суклиазар скривился, закрывая глаза, а после прижался щекой к прохладной подушке, пытаясь восстановить мозаику событий, которые случились с ним до того, как темнота накрыла глаза, и он, отпустив талию светлого мага, мешком свалился с крупа коня прямо на землю, чуть не сломав себе шею. Болезнь вызвала странную галлюцинацию. Он думал, что Амритаэл ушел, но последний оставался с ним еще какие-то мгновения. - Я не смогу оставить Вас одного, Повелитель, - тусклым голосом произнес Амритаэл, вздохнув. – Здесь безлюдно. Вы не дождетесь помощи. И сами идти не сможете. Далеко. - Как и Виола, если попадется разбойникам на трактах, - жестко перебил его Суклиазар, с трудом поднимаясь с камня и покачиваясь от легкого головокружения. Холодная волна, обнимая камень, обмыла его пыльные сапоги. Кожей он почувствовал прикосновение брызг к тыльной стороне ладони, и противный озноб, пробежавший по телу. – Оставь меня. Я справлюсь сам, поверь мне. А она не справится. Найди ее, прошу тебя, Амритаэл. А обо мне не думай. - Я пошлю весть своему учителю, чтобы он забрал Вас, - не унимался колдун, упрямый, как и его король, пряча замерзшие пальцы в складки теплого плаща. – Я найду Виолу, и мы вместе отправимся к Вам. Я узнаю ваше местоположение. Связь. - Не медли, - перебил его Суклиазар, избегая глядеть прямо в проницательные обсидиановые глаза советника, и качнул подбородком, поторапливая его. Суклиазар уже не раз видел, как чародей режет себе руки, напитывая кровью свой драгоценный камень, такой же ценный для него, как жизнь. Как алые полосы дыма складываются в круг извечной пустоты, а затем эта пустота растворяет в себе, поглощая без остатка. Поэтому король отвернулся, почувствовав короткий вздох упругой земли под ногами, ощущая неприятный кровавый запах, разлившийся в морском воздухе, смешиваясь с запахом бурой тины и влажных скользких камней. А дальше… Дальше все заполнила густая темнота, не позволяя заглянуть глубже в воспоминания. Будто бы их и не было. Стерлись, исчезли без следа. Суклиазар вновь приподнялся, щурясь от солнца, и взгляд его упал на внимательные глаза Сива-Нурин. Желто-карие, с небольшим черным зрачком, необычно красивые и глубокие, будто чистейший омут. Суклиазар, моргнув, отстранился. Сива-Нурин молчал, его лицо не выражало ни единой эмоции, а сам он был похож на каменное изваяние, просто способное почти незаметно дышать. - Сколько тебе лет? – тихо спросил Суклиазар, сглатывая тугой комок в горле. От этого желтого и проницательного взгляда стало не по себе. Маг дернул узкими губами. – Двадцать семь? Или за тридцать? - Девятнадцать, - коротко, со сталью в голосе отозвался Сива-Нурин, и скрестил узкие руки на груди. Суклиазар, задумавшись, запоздало вспомнил закон отдачи. Темные маги отдают кровь, светлые – время жизни. Суклиазар, тяжело вздохнув, поднялся с кровати, прислушиваясь к своим ощущениям. Голова не кружилась, боль в висках была отдаленной, но он чувствовал тупую усталость, которая не позволила бы ему сделать даже шага. Сива-Нурин спокойно наблюдал за его попытками сделать лишнее и ненужное движение. Его молчаливое спокойствие граничило с холодным равнодушием, и оттого Суклиазар, горячий по своей натуре, отвернулся от мага. Напряженное холодное молчание нарушил короткий скрип открываемой двери. Шурша одеждами, Сива-Нурин поднялся, вдребезги разбивая свой вид каменной статуи, и коротко поклонился вошедшему Эрэ-Аэрата. - Учитель. - Ты можешь идти, Сива-Нурин, спасибо, - коротко произнес Темный предсказатель и придержал дверь, чтобы выпроводить ученика, который спокойным ровным шагом покинул комнату. Суклиазар, не бросив и короткого взгляда на Эрэ-Аэрата, с трудом подошел к другому стулу, который стоял в дальнем углу комнаты, и, взяв свою мантию, накинул себе на плечи. - Зачем ты приставил ко мне это холодное равнодушное создание, - прохрипел он, поворачиваясь к Главе Обломков Мира. – Такого холода я еще не испытывал. Особый талант такой у твоего ученика? - Скорее, отражение очень тяжелой судьбы, - отозвался маг, садясь на кровать. – Вы голодны? - Можно и на ты, сейчас мне уже наплевать на титулы. Сейчас я не в своем королевстве, не при равных мне. Я гость в твоих чертогах. Только не понимаю, почему, ведь я должен быть не здесь, а дома. Меня тошнит, ничего не хочу. - Скоро тошнота уйдет. А все, что мы должны, рано или поздно мы прощаем, - коротко произнес Эрэ-Аэрата. - Так что за отражение тяжелой судьбы? – спросил Суклиазар, с трудом пробираясь к стулу у стола, и садясь на него, вытянув ноги. Эрэ-Аэрата поглядел на короля, сощурившись, словно бы взвешивал, стоит ему говорить, или нет. - Знаешь ли ты, кем были родители Амритаэла? - Простыми крестьянами. Он рассказывал, они пахали землю, где-то на Юго-западе. Затем из-за бесчинств разбойников, говорил, они поехали вместе с ним на Север, в Обломки. Тебе виднее дальше, ведь ты учил его. Да и он не любил рассказывать мне о своей семье, а я не спрашивал. Считал, что это старая рана, и ни к чему ее бередить. - Да, ты прав. Его родители отправились с нами в Обломки. Но по дороге мы их оставили. У Западного тракта на Севере. Уже на границе владений твоей матери. Сколько лет ты пытался вывести погань, в смысле, разбойников, со своих владений? - Все те лета, что живу и правлю, - пожал плечами Суклиазар. – Но как связаны Амритаэл, этот молчаливый маг и разбойники на трактах? - Так, - сощурился Эрэ-Аэрата, - что они братья. Сива-Нурин и Амритаэл. Но если Амритаэл был желанным и любимым ребенком, то Сива-Нурин не получил от родителей даже имени. Едва родив, мать Амритаэла скинула второго сына в овраг. Надеюсь, ты понимаешь, от чьего семени был зачат Сива-Нурин? Суклиазар поджал губы, и коротко кивнул. - От тех разбойников, - тихо проговорил он.- Как же тогда он выжил? - Я не знаю. Я не знал, что произошло с родителями Амритаэла. Он не выходил за пределы Обломков Мира, как у нас и полагается, но в письмах его родители сообщали, что живут прекрасно. Каждую неделю. Я читал все его письма, помогал ему отвечать, и ни одно из них не было даже намеком на то, что что-то не так. Они очень тщательно скрыли то, что произошло. Но не решились на то, чтобы убрать плод до рождения. Маги ничего не скрывают, а убрать его, мог только один из нас. Поэтому они и не стали обращаться. Родили и выбросили. Наверное, он выжил потому, что его пригрело какое-то животное. Я не знаю. - А сам Амритаэл знает, что у него есть единоутробный брат? – спросил Суклиазар, соединяя вместе кончики пальцев. Темный предсказатель качнул головой. - Нет. Я и сам узнал об этом полгода назад. В какой-то момент они проходили мимо, и я увидел в них странное сходство. Форма лица, глаз, тембр голоса. Для обычного человека это ничто, но для нас, магов, это много значит. Даже походка. Солгав, я взял у каждого по капле крови, смешал, наложил пару заклятий, и понял, что у них одна кровь. Братья. Пусть не по отцу, но единоутробные. А Сива-Нурин рассказывал, что всю жизнь бродил от семьи к семье, и что случилось с его настоящими родителями он и понятия не имеет. А у меня не хватает смелости сказать ему правду. - Как ты с ним познакомился? Как ты нашел его? – Суклиазар, потянувшись, взял пробирку с огненной жидкостью со стола и поднес ее к глазам, рассматривая жуткое на вид снадобье. - Давно остановился в трактире. И он остановился. Маленький мальчик с короткими волосами. Я знал, что они были белоснежными, но от грязи тогда были серыми с желтоватым оттенком. Он подходил к каждому столу и просил еды. Кто-то ему давал, кто-то нет, а я решил накормить его досыта. И спросить, откуда он и кто он. Лишь потом, глубже заглянув ему в глаза, я увидел…. - Увидел что? – тихо спросил Суклиазар, едва Темный предсказатель замолчал. - Увидел специалиста по ядам и противоядиям. Мальчика, который способен своими силами остановить любую болезнь. Создать любой самый мощный яд, и к нему же создать противоядие. Венец всех чародеев. Это я увидел в оголодавшем бродяжке тогда. И забрал его с собой. И сейчас он уже знает, что ему нужно делать. Не вини его за молчание, он никогда не был особенно разговорчив, никогда ничем ни с кем не делился. Я уверен, что сейчас он заперся у себя, чтобы придумать что-нибудь еще. За пару лет, он составил с десяток ядов и противоядий к ним. Быть может, на этот раз мы сможем, с его помощью, не просто усыпить Древнейших, а отравить их. Как насекомых, знаешь. Но я с ним никогда не говорил насчет этого. Не хочу его тревожить. - А с моей болезнью, - Суклиазар подался вперед, невольно сжимая пробирку в руках и ощущая, как она нагревается. – Мою болезнь он вылечить сможет? Он может придумать такое снадобье, которое остановит рост этой опухоли… - Это знает только он. Я не буду посредником, даже напротив. Я хочу, чтобы ты разговорил его. Ты не представляешь, как ему тяжело. Все это время. У него никогда не было кого-то очень близкого, кроме меня, а сейчас я не могу быть с ним. Я поручил ему ухаживать за тобой в надежде, что твоя болезнь, твой советник, и его дар…. Станут одним целым. Он узнает о своем брате. Он найдет себе семью, а ты с его помощью сможешь излечиться от болезни… - Я могу его взять с собой, на Север, если так. Дать ему кров, еду, теплоту и заботу…. Дать ему все, взамен на его услугу мне. Если он сможет. Да, даже если и не сможет, я все равно заберу его. Я сердоболен к тем, кого так жестоко потрепала судьба. Очень сердоболен, хотя…. - Хотя с Таэнором ты был довольно суров, но не в этом суть, - перебил его Эрэ-Аэрата. – То, что я хотел тебе сказать, Суклиазар…. Относительно Севера. Я настоятельно попрошу тебя не принимать поспешных решений, и уверяю тебя, как тот, кто следит за порядком и равновесием, что я улажу эту проблему…. - Что случилось?.. – подозрительно спросил Суклиазар, глядя на то, как смутился маг. - Видишь ли…. Из-за того, что произошло в Тронном Зале, из-за провокации Альдермаара и нападения Древнейших…. Север уничтожен. Северного королевства, как и Западного, больше нет. Даже хуже. Если на Западе осталось хоть что-то, то на Севере власть взял лишь прах и пепел. Разрушены уже два королевства из четырех. Наследник Юга погиб, а Восток затапливает разлившееся море. Усохло Древо Правды и жрецы Риясэ сожгли его дотла. Это прочный крах, но обещаю тебе, я брошу все свои силы, данные мне Богами, чтобы восстановить порядок. Суклиазар, приоткрыв губы, молчал и глядел на колдуна неверящим взглядом, который постепенно терял осмысленное выражение. Так глядит человек, постепенно умирающий, угасающий, как тонкая свеча. Темный предсказатель сжал губы, выражая искреннее сожаление, а после поднялся. - Если тебя будут беспокоить какие-нибудь жалобы или захочешь чего-нибудь, позови Сива-Нурин. Он совсем недалеко здесь. Амритаэл прибудет сюда, когда найдет Виолу. Не беспокойся ни о чем…. Сейчас лучше тебе не вставать. И не делать лишних движений. Иначе опять может случиться обморок. Лежи, отдыхай. Суклиазар не видел и не слышал, как ушел глава замка чародеев. Он очнулся лишь тогда, когда понял, что случайно отвинтил крышечку от пробирки, и обжигающее зелье потекло по его пальцам, причиняя невыносимую резкую боль.

* * *

Портал вспыхнул, завертелся. Таэнор, скользнув на влажную отсыревшую землю, почти сразу же ощутил жуткий холод. Именно своим могильным холодом славилось место, где чародеи обосновали свой собственный замок – огромный, величественный, из темного камня, по размерам не уступающий замку какого-нибудь короля. Ллиарэс выскочил последним, за Кару и Тээа, который легко расправив крылья, парил над землей, а после так же изящно опустился. Таэнор, мельком увидев его маневры, отвернулся, чтобы брат не увидел жгучей зависти, которая глодала сердце молодого наследника. Темный маг, пройдя, провел руками над воротами и те послушно раскрылись, впуская прибывших гостей. Внутри замок был скромнее, чем снаружи, но у Таэнора, уставшего, измученного и довольно грязного не было желания и сил осматривать его, поэтому обратившись к Ллиарэсу о том, где здесь можно найти ванну, он поспешно исчез в одном из коридоров, вместе с чародеем, оставив дядю и брата совершенно одних. Кару шагнул в восточное крыло, пугливо озираясь. Всегда говорили о том, что Обломки Мира это пристанище всех чародеев, но сейчас, поутру, замок казался пустым. Стены украшали только картины богов, и ни одного – из магов. Наверное, это было не принято. - Такое чувство, будто это место заброшено, - коротко произнес бард, слыша отзвук собственных шагов. Тээа, идя в ногу с ним, качнул головой. - Ну, если маги не хотят, чтобы их видели, их, скорее всего, никто и не увидит. Но они здесь. Все они. Потому что кроме этого замка, больше нет дома. И никому из людей нет больше веры. Это сбывается то самое пророчество мага, который служил моему деду еще. Мир лишится своих предводителей. - Может быть, обретет новых. - На Таэнора больно глядеть. Он не тот, кого я хотел встретить по приезду. Он не собран, потерян. Не уверен. - Не говори так. - А еще он слаб. Это видно по его глазам, - Тээа остановился, скрещивая руки на груди. Кару зло сощурился. - Он пережил собственную смерть. Не нужно требовать от него все и сейчас, он вернулся от Лариата всего лишь три дня назад. Тебя бы не подкосило это? На его долю выпало большое горе, но он старается не отчаиваться, - Кару оперся руками о перила и взглянул вниз, на мраморные плиты первого этажа. Тээа прошел по коридору дальше. Фигура в белых одеждах скользнула и скрылась в развилке – мужчина даже не смог понять, кто это был, девушка, юноша или вовсе ребенок. - Все получилось довольно быстро. Я хочу с ним поговорить, но о чем не знаю. Не знаю, с чего начать. - Лучше оставить его. У вас еще будет время поговорить. А пока что нужно найти кого-нибудь… Кто дал бы пищи. Питаться крысами мне, если честно, уже надоело.

* * *

Молодой маг стоял у стола, безучастно наблюдая за кипящей жидкостью, и держа руку над колыхающимся паром, от которого мокла ладонь. Необходимо было кипятить это зелье пять минут, и все эти пять минут чародей держал то одну, то другую руку над колбой, позволяя пару впитываться в кожу. Убрав разъяренный бушующий огонь, Сива-Нурин поглядел на свои руки и незаметно и самодовольно дернул губами. Морщины, изувечившие его ладони, исчезли без следа, и теперь руки стали выглядеть красиво и молодо. В отличие от остальных чародеев, блюстителей вечного и постоянного порядка, в кабинете у Сива-Нурин всегда был грандиозный хаос, и потому, мал кто из колдунов заходил к нему. Такое обилие разбросанных вещей никак не вязалось с их аккуратностью и расчетливостью. Длинный стол был завален всеми возможными стеклянными колбочками, запечатанными пробирками, вазами со странными густыми жидкостями и прочим-прочим, что могло понадобиться мастеру по зельям. На заваленный стол, прямо с краю, ловко запрыгнул кот с длинным хвостом и изящными лапами. Остроносое умное животное было черным, с несколькими белыми пятнами на спине, боках и груди, и порой Сива-Нурин задумывался, кот ли это вообще. Мурлыча, пушистый любимец белого мага, выгнув спину, боднул головой локоть мужчины и тот, улыбнувшись, провел рукой, гладя кота от головы к пояснице. Кот, громко мурлыча, лизнул руку чародея и, дернув хвостом, спрыгнул со стола и затерялся где-то среди огромной кипы сваленных в кучу вещей. Донесся стук в запертую дверь. Чародей коротко обернулся через плечо и тихо спросил: - Кто? - Открывай, Светлый Отшельник, - недовольно донеслось с другой стороны и Сива-Нурин, тяжело вздохнув, небрежно махнул рукой, заставляя ключ в скважине провернуться дважды. Светлый Отшельник это было его клеймо, которое, непонятно почему, приносило ему мрачное удовольствие. И поставила ему это клеймо она. Его подруга Алава – двадцатилетняя девушка светлой стороны, а с ней же, всегда ходил и ее лучший друг – Анорэл – приверженец темной стороны, и к тому же ярый мазохист, любящий резать не руки, как все темные маги, а другие части своего тела. Поэтому на его длинной шее и странном подбородке красовались шрамы от порезов, и отчасти в этом была своя мрачная эстетическая красота. Анорэл был одногодкой с Сива-Нурин, и понимал его гораздо лучше бойкой девушки, которая всегда ходила в длинном плаще и с задранным подбородком, держа две беспалые перчатки из оленьей кожи за поясом на талии. Анорэл, как и все темные маги, облачался в черный цвет, и мантии презирал откровенно, заявляя, что они мешают ему. Длинные рукава мешают колдовать, на них застывают бурыми пятнами капли крови, подол вечно цепляется за что-то, волочится и загрязняется, да и сам вид мантии никак не привлекал его. Поэтому темный маг носил длинную шелковую рубашку с длинным вырезом на груди, подпоясывался кушаком, с правой стороны которого всегда торчала изогнутая шершавая рукоять кинжала – Анорэл был левшой. Алава же пыталась приучить своего друга к их традиционному наряду, но Анорэл был очень упрям и пока что не поддавался на уговоры накинуть на плечи прекрасную накидку. Темный предсказатель встретил их на Юге, поручил их обоих по обоюдному согласию одному из старых бывалых чародеев, чьи тела уже давно похоронены в земле, а тот обучал их всему, что умел сам. Совсем недавно друзья, тесно переплетенные нитями судьбы, похоронили и своего учителя на кладбище прямо за замком, куда никогда не ступала нога обычного человека. Среди крестьян ходили поверья, что чародеи убивают друг друга из любви, когда приходит время умирать, но это было ложью. Маги были такими же людьми из плоти и крови, и смерть от старости была для них такой же естественной, как и у крестьян или королей. Анорэл, зайдя в кабинет к Сива-Нурин, вытащил свой клинок и положил к другу на стол, как знак того, что он пришел с миром и без единой злой мысли. Сива-Нурин устало поглядел на них. Алава сверлила его любопытным взглядом, а затем, не выдержав, звонко выпалила: - Ну, давай рассказывай! Старый Лэлар сказал, что ты ухаживаешь за больным королем! Королем Севера! - Ну, ухаживал, - произнес Сива-Нурин, беспечно пожал плечами. – Но, похоже, что ему не нужна помощь отравителя. - Сомневаюсь, что он знает, что яды у тебя в почете. Или наоборот, - Анорэл коротко зевнул и качнул подбородком. – Что там было-то? Нас к нему не пускают. Какой он из себя? - Больной ослабший мужчина, которому пришлось много чего перенести. По глазам его видно. Он устал, измучен и вымотан ожиданием чего-то невероятно важного для него. Болезнь его доконала в конец. - А что за болезнь? - По бледному оттенку кожи и худобе видно, что тяжелая. Но я не спрашивал, какая болезнь. Посчитал, что это будет бестактно и невежливо. Я предложил ему уникальное зелье, придуманное мной же, а он отверг…. - Может быть, его пытались отравить, и теперь он ко всему подозрительно относится? – предположил Анорэл, ленивым взмахом руки сбрасывая вещи Сива-Нурин с кресла прямо на пол, и занимая это место. Алава укоризненно покачала головой, но сам светлый маг остался, более чем равнодушен к такому отношению к своим вещам. И отчего-то глядя на горочку сброшенных вещей, среди которых была и одежда, и походная котомка, и какие-то магические браслеты, он почувствовал себя этими вещами. Вещью, которая никому не была нужна, и ее передавали из рук в руки, пользовались, развлекались, бросали, подбирали, и снова бросали. И сейчас ее сбросили с кресла на пол, чтобы поднять потом, и перенести в другое темное место чтобы, забыть до тех пор, пока эта вещь не понадобится. А если не понадобится, оставить ее пылиться. Короткой и резкий щелчок пальцев перед самым носом заставил Сива-Нурин вздрогнуть и отогнать от себя неприятное и скверное наваждение. Алава внимательно поглядела на него. - Нелюдимость не прибавит тебе радости. Даже напротив. Она вгонит тебя глубоко в Бездну, из которой ты уже не сможешь выбраться. За все те годы, что ты учился, ты говорил открыто и более-менее свободно только с нами. И это плохо. - Я не могу иначе. Сколько раз ты говорила мне это, думаешь, я не взял в толк? Будто из этого что-то может выйти. Оставь в покое мою нелюдимость и неразговорчивость. - А что думаешь насчет Древнейших? Что думаешь насчет Западных магов? – поинтересовался Анорэл, откидываясь на жесткую спинку. Сива-Нурин пожевал язык, а затем ответил: - Считаю, что у каждого своя правота. Но от Древнейших нужно избавляться. И знаете…. Прошлой ночью мне пришла одна мысль. Древнейших можно лишь усыпить, верно? Они впадут в долгую спячку, которая может продлиться сто, двести, триста лет. Или тысячу, или век, пока грязь людей вновь не начнет всплывать наружу. А она всплывет, почему-то я не сомневаюсь. Так уж устроен этот мир. То, что мы искореняем, все равно прорастает, как сорняк. Душевный сорняк. - Отлично сказано. Так что за мысль? – спросила Алава, пряча узкие руки в рукавах белой мантии. - Если Древнейшие питаются только человечиной и идут на человеческую грязь, они должны как-то… чуять людской запах. Именно людской. Иначе как бы они так быстро бегали за людьми? Человечина попадает в желудок, расщепляется… верно ли, я говорю? – произнес Сива-Нурин возбужденным и волнительным голосом. Его друзья коротко кивнули. - У них, насколько знаю, можно спровоцировать рвоту, но это если кто-то дотронется до небного языка, а кишечника у них нет. Переваривается и расщепляется без исключения вся пища, и отходов не бывает…. Я подумал о том, что если сделать идеальное зелье… идеально сильный и мощный яд, их можно отравить. Отравить. И от яда они умрут. И больше их не будет. Не будут размножаться. Если их нельзя ранить снаружи, подумал я, почему бы не проникнуть глубже, в их естество… - Но какой же яд может остановить этих тварей? – Анорэл вскинул бровь, слегка пораженный от мыслей Сива-Нурин. Светлый маг облизал пересохшие губы и дрогнувшим голосом произнес: - Белый. Белый яд. Он сворачивает кровь и разрушает ткани. В крошечном количестве он способен убить несколько людей…. Действует медленно в малых дозах, но безотказно…. - Это змеиный яд. У любой змеи есть такой. И что же ты будешь делать? - Нужно будет довольно много рассчитывать. И не знаю, сколько уйдет времени на составление рецепта и, непосредственно, само составление. - Ты сказал об этом Учителю? – спросил Анорэл. Сива-Нурин коротко качнул головой. - Нет. Пока что ему не до меня. - Есть один интересный вопрос, - усмехнулась Алава, проходя вдоль стола своего друга и проводя по нему пальцами. – Допустим, Сива-Нурин, ты сможешь составить такой яд. Я в тебе никогда не сомневалась, ты не думай. Получится, и он будет идеальным оружием против Древнейших. Но как ты думаешь напоить их этим ядом? Ведь они не станут лакать его с мисочки. Или ты думал привязывать бутылочки с ядом к людям, а их кидать, как приманку. Не будет ли это слишком жестоко? Лишние жертвы не нужны. - А ведь и верно, - встрепенулся Анорэл. – Как ты намерен их напичкать этим ядом? Это ведь не ребенок, которому можно зажать нос и влить насильно отраву в рот. - Уж ты-то не понаслышке знаешь, какого это пичкать смертельным ядом кого-то, - процедил Сива-Нурин холодно, глядя на Анорэла, и темный маг смертельно побледнел. - Я просил тебя никогда об этом мне не напоминать, - скрипнул он зубами. Анорэл был выходцем из довольно богатой, но несчастливой семьи. Его отец был лордом с Северо-востока, а мать была красивой южанкой со смуглой кожей и ослепительными глазами, которые Анорэл и унаследовал от нее. Жизнь и детство его было беспечным, пока его отец не разлюбил его мать, и их судьбы разошлись по разным дорогам. В одиннадцать лет Анорэл остался без матери, через полгода в его тихую и размеренную жизнь вторглась чужая женщина – нынешняя возлюбленная отца, а еще через год – появилась маленькая сестренка, которую он должен бы любить и оберегать. Отец и новая женщина довольно часто уходили на званые ужины и пиры к своим знакомым и друзьям, оставляя тринадцатилетнего мальчика следить за годовалой сестренкой. Чтобы полюбил, чтобы привязался и привык. Но чем больше Анорэл смотрел на этого маленького ребенка в колыбельке на шелках, тем больше в нем разгоралась ненависть к женщине, которая украла у него внимание и любовь отца. Еще через полгода он уже в открытую заявлял, что не видит в этом ребенке свою сестру, и ни за что не будет называть новую женщину матерью, за что не раз был порот. Это укрепило в нем уверенность, что нет его вины в том, что случилось. Жизнь под гнетом оказалась очень горькой, но парень не был обделен горячим нравом и смелостью. В пятнадцать лет он выкрал деньги из сундука мачехи и пошел к первому попавшему чародею. За ядом. Этот сухой безвкусный яд он подсыпал мачехе в тарелку, гнусно улыбаясь, а когда она начала задыхаться, и его отец вызвал лекарей, Анорэл отправился к младшей сестренке и там, смешав яд с молоком из склянки, без малейших колебаний, дал ей выпить все до дна. А затем, оставив записку с просьбой забыть о нем навсегда и никогда не вспоминать, будто бы его и не было, покинул отчий дом, дав самому себе клятву больше никогда не возвращаться. - У каждого из нас были грехи, - злобно огрызнулся Анорэл, скрещивая руки. – И от того, что я натворил тогда, я по сей день не чувствую вины. Можешь считать меня безжалостным и бесчувственным скотом, можешь мне в лицо прямо это сказать. Хочешь? Давай. - Успокойся, - предупредила его Алава, но Сива-Нурин остался холоден и равнодушен, будто бы этот крик ничего для него не значил. - Ты сделал так, как посчитал нужным. Загубить три невинные жизни. - Отец жив, так что, две жизни, - проворчал Анорэл, скалясь. - Забавно. Ты говоришь, что не чувствуешь вины, но печешься о том, что убрал не трех людей, а двух. Твой отец, хоть и остался жить, но сошел с ума. Ты прекрасно это знаешь. Жизни ты его не лишил, но ты его сломал, - Сива-Нурин беспечно взял тонкую веточку и показательно с сухим треском разломал ее надвое, а затем отпустил руки. Обломки ветки соскользнули с его молодых ладоней и упали на пол у его ног с приглушенным звуком. Анорэл нахмурился и фыркнул. - Теперь уже не имеет значения, - процедил он. – Теперь меня это уже не интересует. Давно.