Крылья. Пробуждение.

Таэнор стоял у распахнутого окна, положив узкие руки на холодный подоконник. Стояла ветреная погода, перед взором молодого Крылатого раскинулась сплошная белоснежная равнина. Белая земля, вдалеке большой лес, кроны которого сливались в нечто одно могущественное и спокойное; темно-серое небо, тяжело нависшее надо всем живущим в Риясэ. Теперь в оскверненном ложью мире, который с каждым днем все больше и больше осыпался горьким прахом. Темная полоса разделяла землю и небо, белое и темное, как Равновесие разделяет и поддерживает все вокруг. Скатившаяся снежинка опустилась Таэнору на ладонь, и медленно растаяла от телесного тепла. Капля вода неприятно стекла по руке куда-то вниз и Таэнор встряхнул ее. Он стоял рядом с Виолой, глядя на умиротворенное лицо мертвого короля, на ложе из сухих веток, сложенных настолько красиво и искусно, что сложно было поверить, что все это сгорит дотла. Он ожидал, что Темный предсказатель сожжет тело, но вперед вышел Амритаэл. Спокойный. Без эмоций, с каменным лицом. Он тихо произнес заклинание, и огонь ласково лизнул ветку. Одну, вторую, затем затрещал, охватывая последнее ложе Северного короля. Виола заплакала снова. Теперь она плакала почти всегда, не в силах перебороть эту боль, не в силах справиться с ней, и Таэнор ее понимал. То же самое он чувствовал, когда не стало Ару, пусть он и не видел, как пламя поглотило ее. Когда она ослабла, он увел ее, с ее же позволения, увидев, что у костра остался, молча, стоять один лишь советник. Амритаэл медленно опустился на колени, едва ли не касаясь лицом огня, сжал пальцами снег, не обращая внимания не то, что грязь и талая вода забивается под ногти. Он не сдержал слез. А после – отчаянных криков. Но теперь поле было пустым. От тела короля ничего не осталось, лишь короткий бугорок, который тут же засыпало снегом. А Таэнор стоял у окна уже около получаса, снова проснувшись от наставлений отца, который сидел во сне на этом самом подоконнике. Кровь из его ран на крыле и груди, стекала, капала, крася пол будто драгоценными рубинами, и теперь Таэнор в который раз поглядел себе под ноги, убеждаясь, что наяву пол девственно чистый, без единого алого пятнышка. - Я полетел. У меня получилось. - Я знаю. Все, что с тобой происходит, будто происходит и со мной. – Раэнэл опустил голову, заглядывая куда-то вниз, за окно. – Когда страшно тебе, страшно и мне. Когда умерла Ару на твоих глазах, она умерла и на моих…. Я чувствовал твою потерю, и она была моей. Когда ты полетел, я чувствовал твой триумф. - А когда я умер? – Таэнор сел на кровати, свешивая ноги, и поглядел на отца. - Я умер дважды. И дважды возродился. Тебе еще рано умирать, но Лариат дал тебе лишь один шанс. Больше его не замолить, не задобрить…. Не одарить. - Да, я знаю. А Ару…. Ты видел маму, когда она умерла? Ты можешь видеть ее там, в чертогах у Лариата? - Нет, - Раэнэл спрыгнул с подоконника, расправил и сжал худые костлявые крылья и после и вовсе не тал держать их вертикально, и бросил, позволяя беспомощно волочиться по полу, как ткань старого и уже совсем ненужного плаща. – Он разделяет влюбленные сердца. Мы достаточно побыли вместе, когда были живы. И не будем рядом в его чертогах. - Она была твоей первой женщиной? - Нет, - без тени смущения ответил Раэнэл, подходя и садясь рядом. – Были и другие. Но она была первой, которую я полюбил. И ты – мой первый и единственный ребенок. Тебе пора. - Куда это? – испуганно спросил Таэнор, глядя в лицо отца. Сейчас оно казалось ему прекрасным, несмотря на шрамы, и царапины, которые уже никогда бы не затянулись. - Лететь. Нужно еще раз, когда ничего не мешает. В прошлый раз тебя подгонял страх, страх же заставил тебя оторваться от земли, но он же и погубил. Ты забыл о том, что находился у тебя за спиной. Теперь рядом никого не будет. Раэнэл поднялся. Несмотря на сутулость и неровную походку, на удивление он сохранил гибкость воина. Он резво взобрался на подоконник, выпрямляясь в полный рост. Таэнор неуверенно поднялся и пошел к нему. Но стоило ему приблизиться на расстояние вытянутой руки, как отец хитро подмигнув, развернулся и выпал спиной из окна. - Дурацкие сны, - прошептал Крылатый, невольно снова глядя вниз, на сугроб под окном. Он был белым, без единого пятнышка и вмятины. Никто не упал в него, никто даже не ходил на этой поляне. В дверь постучали дважды, а затем в комнату зашел Ллиарэс. С зачесанными назад светлыми волосами, в чистой темное одежде и перевязанными запястьями. Теперь, когда его руки не были по локоть в крови, а в глазах не горело желание убивать все, что имеет красный цвет, Таэнор увидел его в другом свете. Ллиарэс был молод. Его светлое лицо выдавало в нем такого же, как и Таэнор, юношу. Гибкий, смертоносный, как змея, но сейчас такой спокойный и умиротворенный, уверенный, что здесь никто не посмотрит на него косо, никто не станет кричать, проклиная его и весь его род до седьмого колена. - Я был у Учителя, - бросил Ллиарэс, сводя руки за спиной. Как ни странно, стоило ему выспаться, и его осанка приобрела другое положение. - И что он? - Эрэ знает, что я сделал. Что я убивал людей. Жрецов. Не только мужчин, но и детей и женщин. И девочек. Всех, - Маг поджал губы, будто извиняясь, но юный Крылатый знал, что Ллиарэс никогда не почувствует вины за то, что сделал. - Наказал ли он тебя? - Нет, - Ллиарэс качнул головой. – Я ожидал изгнания, Таэнор. Тех, кто убивает людей в таких количествах ждет... кара. Не просто людей, но и… детей. А я убивал всех, без разбора. Из-за того, что они.. порочили мою.. кхм… нашу веру. Он не наказал и не изгнал меня. Даже не укорил. Сказал, что они, эти люди, были вольны выбрать свой путь, а я был волен…. Стать концом этого пути. Так он меня назвал. - Концом пути? Немного оскорбительно, - Таэнор улыбнулся. - Для них. Для жрецов и наемников. Это меня воодушевило, понимаешь, он… В его голосе была гордость. За то, что я сделал. За убийства. - Мне казалось, он добрый… - мягко произнес Крылатый юноша. - Нет. Он не добрый. И не злой. Он нейтрален. Никогда не забывай это. Его тон подсказал мне главное. Я не остановлюсь…. Знаешь, даже если бы мне что-то грозило за мои преступления, я бы не остановился, а теперь…. Я свободен в своих действиях и в своей магии. В своих желаниях. Я свободен. Могу хоть сейчас отправиться туда в одиночку и сжечь всех дотла, пока не испарится кровь... И ничего мне не будет. - Ты не пойдешь туда, - твердо сказал Таэнор, скрещивая руки на груди. – Ллиарэс…. У моего деда в советниках были маги. Эти маги воспитывали его детей. Лечили его придворных и его самого. Это традиция на Западе, своеобразная…. Я прочитал здесь, - парень указал пальцем на книгу, лежащую на подушке. – О своем роде. Маги всегда были в почете на Западе. - Что ты хочешь сказать? – Ллиарэс сощурился. - Я знаю, свобода тебе, как зверю, дороже роскоши или денег. Месть тебе будет слаще и нужнее, чем вода. Я не смогу удержать тебя, если ты откажешься, но не предложить тоже не могу. Ты спас мне жизнь. Хотя нет.. ты вернул мне ее. Ты лечил меня. Грел. Кормил. Отчасти. Я никогда не отплачу этот долг, но мое предложение тебе это вовсе не попытка скрасить долги. Это искренняя просьба. - Я слушаю. – Явно заинтересованный Ллиарэс невольно подался вперед. Юноша сглотнул. - Я прошу тебя стать моим придворным магом и советником. Быть со мной, быть по правую руку. В мире или на войне. Когда королевство будет плодородно или умирать от голода. Быть со мной. Друг. Советник. Моя опора. Крылатый наследник неуверенно, но все же протянул руку с кольцом, тыльной стороной. Сердце у него учащенно билось. Ллиарэс молчал, глядя на него, и это молчание затянулось. Может быть, это были секунды, но Таэнору они показались вечностью. Взгляд Ллиарэса был внимательным и… благодарным. Он медленно и размеренно подошел, а после, без колебания опустился на оба колена. Взяв руку Таэнора, он аккуратно коснулся губами его кольца, как и было принято. - Моя клятва тебе, Таэнор Крылатый. Беречь жизнь твою и твоих близких. Лечить твои недуги, и не только телесные, но и душевные. Весь я и моя жизнь отныне принадлежит тебе. - Эрэ собрал вас…. - Да. Я буду в Зале. Король, - Ллиарэс поднял голову, по привычке ехидно улыбаясь, а после встал с колен. Когда за ним закрылась дверь, Таэнор, взявшись за край окна, встал на подоконник, балансируя на краю, а после сделал один неуверенный шаг, ощущая, как тело, поддавшись, провалилось и начало стремительно падать вниз, а потом крылья, поймав воздушный поток, замедлили падение. Подняли его выше. Паря над землей, он чувствовал их силу и мощь, знал теперь, что они его не подведут. Он сделал небольшой круг, поглядел на окно, из которого вылетел. В комнате было все так же пусто. Бросив тело в сторону, Таэнор спикировал к нижнему ярусу, поднялся, глядя на остроконечные башни. Это было пьянящее чувство. В голосе Раэнэла, когда он говорил о полетах, сквозила грустная радость, радость пьяных воспоминаний, и горькая грусть невосполнимой утраты. Теперь, оторванный от земли, Таэнор и не мог представить, что станет с ним, если его лишат полетов, и ужасался от того, каково было его отцу жить каждый день после увечья. Ходить по земле, будто скованным по ногам и рукам. А ведь от них было не избавиться. Таэнор взлетел выше, бросил тело в сторону еще раз, ощущая, как по неопытности, его еще немного заносит. Увидев распахнутое окно в покои Эрэ, он подлетел ближе, встал на подоконник, сложил крылья. Темный предсказатель, стоявший у шкафа, выглянул из-за дверцы. - Научился? – ласково улыбнулся он. Таэнор спрыгнул с подоконника. - Да, научился. Спасибо отцу. Был бы еще он рядом, я был бы так счастлив, что ничто не смогло бы омрачить мою радость. Как твои дела? Что там решили делать с Древнейшими? Ты говорил с Ллиарэсом? - Да. То, что он предлагает, это хороший план, но…. Они не слушают меня. – Архимаг с каким-то остервенением захлопнул дверцу шкафа. – Все стоят на своем. Не объединяются. - Неужели? Значит, Древнейшие уничтожат мир, - тусклым голосом произнес Таэнор. Он подошел к столу, без тени смущения поглядел на колбы и смятые листки бумаги. Он развернул один из них. Невысохшие чернила перемазались, и слова было не различить. - Что это? - Виола пыталась написать письмо Королю Юга, Арземору Змеиному, отцу Альдермаара. Объяснить, что произошло. Но я решил сделать это за нее. - Неужели будет война Севера и Юга? - Сомневаюсь. Арземор не знает, что произошло, но он знает, кто такие Древнейшие. На юге людей мало. Они стоят десяти воинов, но их мало. Принц Альдермаар не единственное дитя Арземора, есть еще сын. Маленький. Арземор не глуп, и не такой горячий, каким был бы Суклиазар или Тол-Кариан. Он не станет увеличивать жертвы среди своего народа. - И что же ты решил написать? – Таэнор приподнял бровь. - То, что случилось. То, что я узнал со слов Амритаэла. - Как он, кстати? - Он безвылазно сидит в своих покоях. Заперся, ни с кем не говорит, не отвечает, не открывает, не принимает еду. Сива-Нурин сидит под его дверьми, и умоляет выйти, но Амритаэл он… не слышит его. - Смерть короля сломала его. - Да, - Эрэ кивнул, глядя на свой флейту. Проведя пальцами по царапинам на теплом дереве, он после небрежно бросил ее на стол. – Я не могу найти слов, чтобы утешить его. Я не могу найти слов, чтобы вдохновить всех, кого считал своими детьми и учениками. Это…. Это подкашивает меня. Пока мы сидим здесь, в безопасности, гибнут люди. Не только от Древнейших. Гибнут от лжи, которой верят. Потому, что ложь это яд. И противоядие от него иногда даже горше. - Значит, нужно это все остановить Кровью, свободой, всем, чем угодно. Это ведь…. Наш долг. Так сказать. Магов, королей. Если возникает проблема, они ее решают, - усмехнулся Таэнор. – Так уж… заведено. - Я хочу попросить тебя, чтобы ты сказал им свое слово, - Эрэ-Аэрата повернулся к юноше. - Я? Ты думаешь, я смогу это сделать? Я не могу вдохновиться двигаться дальше даже себя, о чем ты! - А кто может их сплотить? Я уже пытался? Ллиарэс? Он в одиночестве бродит и думает, как бы ему вырезать еще пару человек. Амритаэл? Он только что потерял своего короля, ему нет дела до мира и того, что с ним станет, и я прекрасно его понимаю. Жизнь потеряла былые краски, и я не могу их вернуть. Виола? Ее изнасиловали и едва не убили, она, так же как и Амритаэл потеряла близкого человека, и до сих пор отходит от шока. - А как же я? Я вообще умер! – огрызнулся Таэнор. – Почему все что-то от меня требуют, но ничего не хотят дать взамен? Если я попрошу восстановить мое королевство, кто-нибудь кинется это делать? Разумеется, нет. Так почему я должен? - Пото…. - Я не верю в пророчества, ты это знаешь. То, что сказал тот маг с Запада, который служил еще моему деду, уже ничего не значит. - Я дам тебе то, что тебе необходимо. Надеюсь, и ты дашь то, что я прошу. Заметил, что твои ножны пустуют, - спокойно произнес маг, взглядом закрывая окно. Чародей потер руки одна о другую и подышал на них теплым дыханием, чтобы разогреть кровь – пусть они был бессмертным, но раз от раза кровь переставала греть, и тело становилось холодным, будто у умирающего человека. - Расскажи, что случилось? Как потерял клинок? - Я… - Таэнор запнулся, но внимательные глаза чародея, меняющиеся цветом от обсидианового до молочно-белого, глядели проницательно, будто в душу, поэтому юноша решил не лгать. – На нас напали твари в лесу. Там, когда я первый раз встретился с Кайо. Первый и последний. Меня одолела боль. Боль, ненависть и гнев. Единожды. Тварь вылезла. Понимаю, я не должен был позволить чувствам владеть мной, но позволил, - горько произнес Крылатый юноша, и в его голубых глазах чародей уловил искреннюю вину. - В тот момент, когда тварь ударила маму, и она отлетела в сторону, я понял, что, если она вылезет наружу из своего логова, то перебьет всех. Я не смогу ее остановить, и убить не смогу, и спасти не смогу никого. Даже себя. Поэтому бросился на нее сверху. Меч сломался, когда я решил пробить ей череп. Обломок после выкинул, нож и меч мамы и Кайо оказались погребены вместе с ними же, а обирать трупы, - Таэнор осклабился, - я не приучен. Чародей, внимательно выслушав его, молчал, глядя не на Таэнора, а куда-то дальше него. Молчание затянулось, чародей, казалось, позабыл и вовсе о его существовании, так, что Таэнор, занервничав, несколько раз обернулся, чтобы убедиться, что за ним никто не стоит. Но тут маг приоткрыл посеревшие губы. Он спокойно развернулся к высокому шкафу и, порывшись, вытащил из него длинный сверток, который держал на руках обернутым в несколько слоев приятной черной лоснящейся атласной и бархатной ткани. Неуверенно протянув руку и чувствуя странное покалывание в пальцах, Крылатый юноша протянул руку к свертку и, отодвинув слоя ткани, ощутил, как затрепетало сердце. В руках чародея оказался меч – длинный, не лишенный изящества и своеобразной холодной красоты смертельного оружия; скованный настолько искусно, что Таэнор был уверен – стоит ударить этим мечом и сталь звонко запоет. Она будет рубить сразу, нанося смертельный удар один раз. Но сможет и защитить, никого не покалечив. Он представил идеально чистое лезвие, измазанное бархатными кровавыми подтеками, но даже от этого не было отвращения – кровь шла этому мечу так же хорошо, как и солнечный свет. Он скользнул медленным взглядом к рукояти. Изящная гарда повторяла форму крыл, перекрещенных между собой – серых и блестящих, а посередине покоился выпуклый диск, который отражал свет и человека, склонившегося над мечом, правда, немного в искаженном виде. Таэнору хватило лишь одного взгляда на рукоять такого шикарного клинка. - Это… - Это Последняя Честь, - спокойно произнес чародей, будто подтверждая догадку мальчика, хотя тот и понятия не имел, что у меча такое имя. – Этот меч принадлежал роду Крылатых еще во Вторую Эпоху от создания Риясэ. - Кто его ковал? – спросил Таэнор скорее подсознательно, чем осознанно. Сказались уроки матери, спрашивать, кто и как ковал, наверное, чтобы быть уверенным в том, что меч при всей своей красоте не сломается в нужный момент. - Его сталь закалена настолько, что не может сломаться – заслуга чародея, который омыл этот меч своей кровью при создании и первым решил испробовать на себе остроту его лезвия. При ковке, он сложил в него свою жизненную силу – малую часть, но сталь впитала ее. В книгах это должно упоминаться, но я не помню, кто был этот маг. Последняя Честь передавалась из поколения в поколение, от отца к сыну, к первенцу. Это то немногое, - как бы невзначай заметил маг, - что Раэнэл унес с собой из замка, унес из своей прошлой жизни, когда решил сбежать. Держи, - Эрэ-Аэрата, протянул ему руки, на которых покоился клинок. – По праву короля Запада и сына последнего его владельца. Этот меч принадлежит тебе. Таэнор взял его обеими руками – чуть подрагивающими от волнения; взял бережно, будто ему передавали его новорожденное дитя, только научившееся самостоятельно дышать. Крылатый провел ладонью по лезвию, понимая, что меч обоюдоострый, взвесил его на обеих руках, а затем позволил пальцам обхватить рукоять, и несколько раз провернуть оружие в руке, давая ей привыкнуть. Это вызвало еще один восхищенный выдох – Последняя Честь была на удивление легкой и идеально ложилась в ладонь юноши, будто его ковали прямо под нее. - Как он у тебя оказался? – спросил Таэнор, опуская руку с оружием, и невольно ощутил, что сжимает ткань, в которую оно было завернуто. От боли. От горьких воспоминаний о его роде, историю которого он никогда не знал. Чародей лишь облизал губы, не заметив этого жеста, – он глядел в лицо юноше. - После гибели Раэнэла, меч остался валяться на побоище. Ни Кайо, ни уцелевший воин его не взяли. Может, пренебрегли, может быть, забыли. Позже его нашли Обездоленные. Но такие вещи, с такой богатой историей и красотой, никогда не задерживаются надолго у тех, кто не владеет ими по праву. Он переходил из рук в руки, в ходе воровства или убийства, или исполнял роль обмена на что-либо, я не знаю. А затем, те, кто носили его, нашли, в конце концов, еще и это, - Чародей небрежно бросил Таэнору ножны и тот поймал их, не внимательно осматривая. Грубая отделка неприятно царапала ладонь, на хорошей коже осталась серебряная цепочка, ради украшения, несколько серебряных блях, украшавших их, кто-то сорвал, но несколько еще остались. Таэнор вложил Последнюю Честь в ножны и ни сколько не удивился – подошли идеально друг другу. - Я не знаю, сколько кочевал этот меч из рук в руки. Я наткнулся на него в трактире, на поясе у одного пьяного человека. Грубый похабный смех и кислый вкус – это все, что чем теперь был наполнен любой трактир. Впрочем, за все те годы трактиры и их обитатели нисколько не изменились. Этот был единственный приют настоящего тепла, а не созданного магически, на пути у Верховного чародея, к тому же он хорошо знал домик, который располагался совсем рядом. Он зашел – никем не замеченный, никому не нужный, все люди – пьяные или около того, ведь трезвых здесь практически не бывало никогда, а если и заходили, то не задерживались надолго. Маг подобрал полу черного платья, в которое был одет, чтобы не вымазаться в налипшем пятне грязи, смутно напоминающем чью-то рвоту. Опираясь руками о барную стойку, чародей небрежно откинул с головы капюшон, и полная женщина лет тридцати, а то и больше, повернулась к нему, держа в руках пустую, но чистую глиняную тарелку с несколькими крохотными трещинами. - Чего изв…. Ох, Эрэ? Ты ли это?! Маг усмехнулся – ласково, но с лукавинкой, как это часто с ним бывало, и сверкнул молочными глазами. Сегодня он предпочел сделать их светлыми. - Ну, раз узнала, значит, это точно я. - Ты давно не захаживал, я рада тебя видеть. А еще ты нисколько не изменился с нашей последней встречи. Поэтому я так резво вспомнила тебя, - ласково проговорила женщина, и чародей снова невольно улыбнулся. Когда-то давно мать Мэркис сильно заболела лихорадкой. Когда остальные лекари оказались бессильны, в дело вступили чародеи, но когда у двоих молодых учеников ничего не получилось, и они, стыдливо извиняясь, поспешили уйти, проклиная самих себя за неопытность и малодушие, в дом вошел сам Темный предсказатель. Спустя три дня мать Мэркис – тогда еще маленькой десятилетней девочки, поднялась абсолютно здоровая и пышущая жизнью. Исчезла боль, а на бледных впалых щеках впервые за несколько месяцев появились нежные румяна. Тогда они пообещали, что отныне каждый чародей, будет принят в их доме, даже если он болен или беден. И вот, спустя двадцать лет, а может быть, и больше, чародей снова столкнулся с Мэркис, но теперь она была далеко не девочкой. Он вылечил ее мать, даруя ей еще какие-то годы жизни, но вскоре она слегла снова, но уже от старости – время, а с ним и Лариат, всегда брали свое. Она уснула, а наутро – не открыла глаз. - Дай чего-нибудь выпить, - проговорил маг уставшим голосом, севшим после долгой дороги, и звонко ударив ладонью, положил на дощатую стойку две золотых монеты. – Чего-нибудь покрепче, и желательно, чтобы хорошо уснуть. Мэркис коротко качнула головой. - Я не приму платы, ты знаешь. То, что ты сделал…. Грубый раскатистый голос прервал ее – пьяный мужчина ударил рукой по столу, и чародей, привлеченный шумом, просто по инерции повернул голову на источник шума. Мужчина сидел в окружении других таких же, не менее пьяных людей, и что-то с усердием им доказывал так, что побагровело лицо – лицо откровенного пьянчуги. Но пьянчуги при больших деньгах, так что, наверное, ему было это позволено. Чародей ощутил теплое и приятное дыхание Мэркис у виска, но не отпрянул. - Этот мужчина ночует здесь уже третью ночь, - прошептала ему Мэркис, опираясь о барную стойку грудью. – Платит хорошо, даже щедро, но каждый день все одно и то же…. Он сидит здесь целыми днями и хвалится мечом, который ему якобы сковал эльфийский кузнец, под взором самой Айлэ…. Каждый раз его вынимает и показывает всем. Чародей передернул плечами. Меч не был ему нужен, в длинной стали он не видел толка, но то было его мнение. В конце концов, и людям нужно защищаться. - И что, настолько хорош? - Меч? Он восхитительный. Я в жизни не видела такого красивого меча, пусть даже он и несет смерть или увечья, - прошептала Мэркис, и чародей сощурил глаза. - Как бы его не убили за бахвальство. Он настолько пьян, что сейчас не устоит на ногах, не то, что удержит меча, - заметил он. Послышался звон, пьяные люди, накормленные вдоволь байками, ахнули, под зелеными языками пламени сверкнула серая сталь, и сердце у чародея на миг похолодело, а внутри поднялась слепая ярость. Он видел этот меч всего лишь несколько раз, но ему было достаточно запомнить, кто был его законным владельцем, и запомнить оружие до мельчайших деталей. Он сжал руки от злости, не замечая, как ребра монет впиваются в ладонь, а затем падают на пол и катятся, но их звон утопает в общем восторженном гуле. - Я заберу его, - процедил маг, и Мэркис отодвинулась от него. - Что с тобой? Завись никогда не….. - Это не зависть, - одернул ее чародей, не удостоив и взглядом, но Мэркис не оскорбилась. - Это не его меч, и его ковали вовсе не эльфы. Это оружие моего погибшего друга. Теперь прошу, не вмешивайся. Он предостерег ее тихо, даже спокойно, но женщина невольно занервничала, и поставила тарелку, чтобы та случайно не выпала из ослабших рук. Маг, выпрямившись, ровным шагом и с прямой спиной подошел к столику, где люди, сидящие в круг, передавали меч из рук в руки, восхищенно охая и не прекращая болтать что-то пьяным голосом. Пьянчуга-владелец заметил приближающуюся фигуру, но не забеспокоился, лишь хитро взглянул на него. - Как тебе работка эльфийская, маг? – спросил он, изредка запинаясь, так как икота свела его голос на нет. Маг одарил его презрительным взглядом, таким, который мог бы заставить сжаться душу, но пьяному все ни по чем – он продолжил болтать, не заметив предупреждающего взгляда. – Небось, у вас таких нет, только кинжалами и обходитесь, и колите со спины, как крысы последние! То-то и оно, в открытую-то вступать вы завсегда слабаками были, только и можете, что всякими словечками кидаться. Народ засмеялся – громко, унизительно. Мэркис скользнула рукой под столешницу, сжимая в руках небольшой разделочный нож, для спокойствия. Маг сказал ей не вмешиваться, и значит, так было правильно, но ей стало страшно за него. Он был один, а их – десять, или того больше. К тому же, этого постояльца уже знали…. Людям может это не понравиться…. Если начнется драка, она не позволит убить своего друга. Чародея не тронул ни злобный смех, ни язвительное замечание, ни оскорбления. Без всякой брезгливости он протянул руку, вытягивая ее так, чтобы широкий край рукава мантии не испачкался в старой луже кислого пролитого пива. - Отдай мне меч. Пьянчуга засмеялся снова, с ним – все остальные. Чародей глядел на него, и мужчина невольно посмотрел ему в глаза, и в ту же минуту обомлел от страха, который липким ядом скользнул через глаза в его голову, и заструился по нервам. Этот магический взгляд молочно-белых, будто слепых, глаз, заставлял, если не протрезветь, то опомниться точно. - Отдай меч и я позволю тебе уйти отсюда живым. И даже не покалеченным, - спокойно, даже без ноток угрозы произнес чародей снова и нетерпеливо согнул пальцы, поторапливая. Люди больше не смеялись – все взгляды были прикованы к нему. - Ах ты, мразь колдовская! Да я тебя!!! Пьянчуга, выхватив меч, вскочил с места, и тут же закричал – пламя, выпущенное стремительнее, чем мог уследить человеческий глаз, впилось ему в лицо, обжигая, расплавляя глаза и губы. Через несколько минут его лицо уже горело, опаляя и сжигая короткие соленые волосы и недорогую грязную одежду, кусая податливое тело. Маг опустил руку. Меч, выпав из пальцев, звонко упал на пол, и Эрэ-Аэрата, не медля, поднял его, пряча под плащом. Люди повскакивали со своих мест, крича от ужаса – впервые в жизни они видели, как увечье наносили с такой жестокостью. Кожа пьянчуги обуглилась, сжалась, опаленная, продолжая гореть, так, если бы ее полили маслом. Плоть на лице слезла с окровавленного лица, обнажая кости, а люди все кричали, вмиг протрезвев от такого зрелища. Не кинув и взгляда на Мэркис, чтобы люди не подумали, что он связан с ней, маг осклабился, и отошел, незаметно контролируя огонь, чтобы тот не перебрался на деревянную столешницу и не спалил весь трактир. Не обращая внимания на то, что трактир пропитался запахом сожженной плоти, крик пьянчуги утихал, а тело импульсивно дергалось в предсмертной агонии, Темный предсказатель схватил рукой его ремень и с силой дернул, вырывая из страшно грязных бридж, и те, не удержавшись на нем, спали, открывая всем людям нагие бедра и грязные ягодицы. Маг не стал возвращаться за деньгами, которые оставил на прилавке, не стал даже дожидаться, когда ему принесут выпить. Он ушел молчаливо еще до того, как опомнившиеся люди окатили лицо пьянчуги холодной водой, только было слишком поздно. Мужчина мертвым повалился на пол, а его лицо было обезображено настолько, что в нем теперь даже нельзя было узнать, кем был этот человек. - Ты сжег ему лицо? – переспросил Таэнор, словно бы не веря в то, что внешне спокойный чародей, следящий за равновесием во всем Риясэ, и выпустивший из-под своего начала столько добрых и отзывчивых чародеев, вроде Амритаэла или Ллиарэса, может быть настолько жестоким и беспощадным. К большому изумлению Таэнора, маг не стал отпираться, или делать вид, что он не так выразился – его лицо было спокойным, не дрогнувшим. - Да, я так и сделал. Меня обожгла память о Раэнэле, которого я знал. Это вызвало во мне вихрь гнева, который вылился в убийство человека. - Ты жалеешь об этом? - О его убийстве? Нет, нисколько. - Чародей небрежно дернул плечом, и налил себе крепкого спиртного, названия которому Таэнор не знал. – Когда тебе дан дар видеть прошлое или будущее, ты невольно видишь его. Этот человек бил свою жену до полусмерти, даже при беременности. Он пьяница, стоит ему хлебнуть немного алкоголя и он не остановится. Когда он узнал, что жена полюбила другого, он в приступе ярости зарубил ее топором. А после – убил и того, в кого она влюбилась. Он решил, что его жизнь была прекрасна, и пошла по наклонной лишь из-за неверности жены, но он ошибался. Его жизнь с самого начала была такой, и не изменилась бы. Так что, нет я не жалею о его смерти. Лучше я сам отправлю его к Лариату, чем позволю сделать этому кому-нибудь другому, а затем – и потерять Последнюю Честь. - Ты мог и не забирать его…. Во всяком случае, не так жестоко. - Это уже не имеет значения, - резко осек его маг, в его голосе зазвенела злость, и Таэнор послушно закрыл рот. Эрэ-Аэрата опустил глаза, глядя на клинок, и спокойно уже добавил. - Как смог я его вычистил. От грязи. Но я не могу убрать грязь, запятнавшую его. Я не знаю, скольких людей - невинных людей, погибли от него. Но больше невинные от него не пострадают, я надеюсь. Таэнор коротко кивнул, понимая правоту слов чародея и, закрепив ножны на поясе, положил руку на стальные переплетенные крылья. Прикосновение успокоило. Чародей кивнул, выходя из комнаты и направляясь в Зал, где его, скорее всего, уже дожидались все остальные. Таэнор задержался на какое-то мгновение, понимая, что теперь вместе с уважением и доверием к магу он испытывает какой-то странный, внезапно пробудившийся перед ним страх. Обычно разумный бессмертный, способный стереть с лица Риясэ города, и даже королевства, спокойно разгребал снег кинжалом, а теперь этим рассказом открыл свою истину. Вторую, того, кто сильнее всех, и каждого способен смести со своего пути, если кому-то не посчастливилось оказаться на нем. Эрэ собрал их снова. Всех своих учеников и друзей, всех магов, в одно единое целое. И все они сейчас ждали его. Второе собрание, которое, возможно, окажется таким же пустым, как и первое. - Так что, готов сказать что-нибудь воодушевляющее? – спросил маг, кладя ладонь на изогнутую ручку. – Я прошу. Хотя бы попытайся. Таэнор молчал. Он нервно поглядел в окно, за стеклом падали крупные мертвые хлопья снега. Может быть, так и надо. - Попытка не пытка, но не вини меня, если я ничего не смогу сделать, - неуверенно отозвался юноша, как-то отдаленно слыша скрип поворачиваемой ручки, шорох мантии мага и внезапно стихший гул. Таэнор не помнил, как оказался в зале, как очутился лицом к ним - ко всем магам – таким разным, с разными глазами, разной историей, разной стороны, разного возраста и умений. Ллиарэс сидел в первом ряду, посередине, отделившись от остальных магов с Запада. Сидел так, чтобы его король его видел. Как это было странно, и все же – как-то успокаивающе. Таэнор украдкой поглядел на руку – та невольно дрожала, почувствовал сухость во рту, и дикое сердцебиение, которое, казалось, с каждым толчком подбирается к горлу, и готово выпрыгнуть изо рта. Невольно он ощутил себя обнаженным до костей перед сотнями человек, которые не знали его, но, несомненно, ждали от него чего-то важного… - Я…. – неловко начал он, стараясь задержать взгляд хотя бы на одном из них, но глаза разбегались. – Меня зовут Таэнор, я – принц из рода Крылатых, моим отцом был сбежавший первенец покойного Тол-Кариан, Раэнэл Крылатый. Как вы знаете, Западное королевство, разрушенное лицемерами и лжецами, истекло кровью, и находится в руинах. Та же участь постигла и Север, хотя к… Его взгляд упал на Амритаэла, одетого во все черное. В знак траура по потере, он снял свой магический камень. Чародей, казалось, никого не слушал, его пустой, ничего не выражающий взгляд был устремлен в пол. - … хотя король Суклиазар никогда не был лицемерным человеком, и не позволил жрецам опорочить свою землю богохульными речами. Таэнор шумно вздохнул, пытаясь перевести дух. Сердце все так же гулко билось в его груди, и ему казалось – эти удары слышит каждый сидящий в зале. - Я всегда почитал чародеев, - тихо сказал Крылатый, но он был уверен, что его услышат. – Еще с детства, лишенного полноценной семьи. Вы были для меня образцом благородства. Теми, кто всегда придет на помощь, теми, кто никогда не загордится, и никогда не откажет в простых просьбах…. Вы были… идеалами для меня, маленького мальчика, и сейчас я не отказываюсь от своих слов. Я был мертв…. – Таэнор сглотнул, вернулась знакомая боль посередине груди, стоило упомянуть ее. – Но маг… Ллиарэс, который знал меня всего лишь пару суток, не пожалел крови, чтобы меня вернуть, и вернул. Он тратил все силы, какие у него имелись на поддержание моей жизни, хотя я ему…. Я ему никто. Маги заговорили – тихо, спокойно, даже с какими-то восхищенными выдохами. Ни одной ноты злобы, презрения и недоверия Таэнор не услышал, значит, они ему поверили. Не сочли его лжецом. Ллиарэс медленно положил руки на колени, стараясь не обращать внимания на взгляды, пожирающее его. - Люди не виноваты в действиях своего короля, - Таэнор выпрямился. - Тем более, ни на Севере, и на Западе его уже нет. Жрецы Риясэ постепенно упрочивают свою власть, упрочивают ее, пока я спасаюсь бегством в Обломках Мира, пока западные чародеи отсиживаются и позволяют им разрушать их же собственные дома, - его голос стал жестче и увереннее. – Я вернусь. Я вернусь туда, несмотря на мою смерть. Я не прошу вас пойти со мной. Люди не виноваты в действиях своего короля. Маги тоже…. Но человек…. Человек не может быть и виноватым в своей внезапно вспыхнувшей болезни! Но он обращается к вам, и вы помогаете ему! Вы лишились уважения, лишились доверия к себе, люди страдают и это ваша месть?! Оставить их в час резни, в час недоверия, в час, когда вы нужны людям больше всего?! - Никогда! – крикнул кто-то из магов. К нему присоединилось еще несколько голосов. - Если вы хотите вернуть уважение и доверие к себе, сделайте это... Древнейшие не остановятся, это понятно. Лишь вы… все вы можете остановить эту трупную пропасть, этот конец, что медленно настигает нас, и поэтому, как будущий король, как тот, кто никогда не окажется в долгу, я прошу, - Таэнор протянул к ним руки. – Помогите. - Они убили наших детей! – прокричала Кийрэ, поднимаясь с места. С ней поднялся еще один чародей. Эрэ-Аэрата узнал в нем Вари. – Они лишили нас дома! - Кайо вы уже не отомстите, - проговорил Таэнор, щуря глаза. – Он пал от моей руки, и был сожжен моим дядей, он никогда больше не вернется…. Он закончил свой путь. Что до всего остального, в этом виноваты те, кто еще живы. Жрецы Риясэ. Чародеи замолчали. Кийрэ не нашлась, что ответить. Ее злило то, что какой-то парень, младше нее, пусть и благородных кровей, роняет в ней самой семя сомнения уверенным и твердым голосом. Вари ничего не ответил, спокойно глядя на Крылатого юношу. - Они подорвали нашу веру. Веру в Трех, которую мы впитали вместе с молоком матери, вместе с любовью отца, - Голос Таэнора невольно дрогнул, при малейшем упоминании о родителях. Он спустился со ступеньки, медленно и верно подходя к сидящим чуть ближе. – Люди усомнились. В нас, королях. Усомнились, в вас, чародеях. Теперь сомневаются в жрецах. Последователи ложного Бога не могут остановить бедствие, которые сами же и нагнали своей алчностью! Своей ложью! Темный предсказатель, приоткрыл губы, и спокойно произнес, стоило Таэнору остановиться: - Такой исход предсказывал Варэл Луари. Грядет буря, сказал он. Сильнейшая и беспощадная. И в этот час все останутся без лидера. Они не будет верить родным, не буду верить правителям, не поверят даже самим себе – своим глазам. У нас не останется предводителя. Но я продолжу его пророчество, вот он, предводитель – сын двух благородных людей. Пусть он бастард, пусть не был рожден в браке, но Ген не обошел его стороной, Лариат не забрал его к себе, хотя должен был. Значит, на этой земле, в Риясэ он еще нужен. Ради мира и Равновесия, о котором следовало бы печься каждому из нас, печется мальчик. Будем смотреть правде в глаза, он убивал, без сомнения, но он всего лишь мальчик. И сейчас, после разрушения, свидетелями которого были все мы, Крылатый смиренно просит вашей помощи. Пойдете ли вы за ним? Или так и останетесь стоять в стороне? Чародеи молчали. Молчание натянулась, будто струна, и было настолько долгим, что Таэнор ощутил, как предательский холод пробежался по пояснице, и остановился где-то у затылка. Он ничего не смог. Они не пойдут за ним. Никто не пойдем. Все молчали. Парень, невольно опустив голову, медленно развернулся, понимая, что сделал все, что смог, но тут движение слева привлекло его внимание. Рыжеволосый маг в черных перчатках, и с голубыми глазами, лениво поднялся со своего места. - Я пойду, - спокойно произнес он, прикладывая руку к сердцу. За ним поднялась ведьма с короткими волосами в остроконечной шляпе. Она повторила его слова и его жест. За ними поднялись еще трое – седовласый старик и, два его ученика. За ними – еще пятеро, и в конце концов, поднялись все – по последнего, даже ученики – маленькие детишки лет одиннадцати, еще не сменившие цвета одежды. Таэнор пробежался глазами по всем, растерявшись на какое-то время. Он взглянул в глаза Темному предсказателю – обсидиан в них светился радостью и победой. Таэнор, коротко расправив крылья, низко поклонился им, в знак признательности и благодарности. - Что мы будем делать? – спросил рыжеволосый колдун, все так е лениво спускаясь к Таэнору. Тот растерянно взглянул на Верховного Учителя, и Эрэ медленно сказал: - Необходимо заманить Древнейших в одно место. Туда, где не будет людей, только мы. - Как это сделать? - Есть заклинание вызова. Заклинание темное, требует очень много крови, возможно… - Маг запнулся. – Кому-то потребуется отдать ее всю, не восполнив. Это опасно. - Оставлять их еще опаснее, - резко одернул его рыжеволосый маг, ехидно щуря голубые глаза. В них светились искорки какой-то детской радости и азарта, несмотря на то, о чем шла речь. – Что дальше? - Когда они соберутся на зов, необходимо будет в ту же минуту произнести заклинание усыпления. Оно обоюдное, им могут пользоваться и светлые, и темные маги. Но одновременно. Все вместе. Секунда в секунду. Если кто-то из нас запнется или отстанет – оцепенение спадет и Древнейшие могут разозлиться…. Они непредсказуемы. - Когда начнем? – спросил Ллиарэс, невольно задирая рукава, но Таэнор спокойно опустил его обратно так, что ткань закрыла магу пальцы. - Ты не восстановился еще…. Не тебе вызывать их. Это приказ. Ллиарэс внимательно поглядел на принца, думая, осадить его, или не стоит. Но после все же кивнул. - Хорошо. - Мы начнем, когда все будут готовы. Выспитесь, наберитесь сил…. Я их вызову, - произнес Эрэ-Аэрата твердым голосом. – Это моя забота, не ваша.