Солнца луч осветит тьму

— Папа, пожалуйста, — молю. Знаю, что ничего не поможет, но все равно… Ведь ничего другого не остается. Папа молча уходит. Я остаюсь одна. Не то, чтобы я заранее не знала, но оставалась надежда. Мне бы помогла внезапная болезнь, или катастрофа, или авария. Да что угодно! Но вот я тихо вытираю слезы, поправляю складочки на платье и примеряю счастливую улыбку невесты. Папа ведет меня к алтарю, а там уже ждет Он. Его лицо изуродовано шрамами, и остается только гадать, где Он их получил. Он очень сильный и мускулистый, ростом под два метра. Выглядит устрашающе. Но, честное слово, дело не во внешности. Мне все равно на Его шрамы. От Него веет холодом. Не знаю, почему Он выбрал меня. Мои родители не были и никогда не будут из тех членов общества, с которыми считаются. Он просто предложил папе деньги, и этого оказалось достаточно. Интересно, сколько я стою? Я слушаю монотонную речь священника и пытаюсь найти выход. Выхода нет. Он наверняка может сделать всё, чтобы я и мои родные никогда не чувствовали себя людьми. Но разве с Ним я буду человеком? — Согласна ли ты… — говорит священник, и мне не нужно слушать дальше, чтобы понять, каков мой ответ. — Да, — я открываю губы, но звук не идет, поэтому для убедительности киваю. Кто-то что-то говорит, а потом Он поднимает фату и целует меня. Это не то, чего я ожидала. Всё не так ужасно. От Него приятно пахнет одеколоном, дождем и… Холодом. Все радуются и торжествуют. Он охотно принимает поздравления, а я чувствую себя невидимкой. Зато меня замечают, когда гости расходятся. Он выпил и смотрит на меня, как на добычу. Мы идём в свой номер. Здесь очень красиво. Я захожу в ванную, построенную в старинном стиле, и смотрюсь в зеркало в полный рост. Я тоже очень красивая. Стилисты и визажисты поработали на славу. Я принимаю ванну и, надев халат, вздыхаю. Сказала, что скоро приду, и знаю, что после этого случится. И не ошибаюсь. И даже не пытаюсь сопротивляться. «Стерпится — слюбится,» — говорил папа. Не представляю, как такое может случиться. Когда Он на работе, тихонько плачу, когда дома — притворяюсь примерной женой. Но всё не так плохо. Мы переехали в просторную квартиру в центре города. После первой ночи Он больше не распускал руки. Может, Он знает о моих чувствах или о слезах, пролитых в уголке ванной? Я мысленно прозвала Его Чудовищем, ведь это имя как нельзя лучше подходит Ему. Однажды Чудовище срывается. — Ты не любишь меня? Что не так? Это из-за лица?! — кричит. — Дело не… — пытаюсь объяснить, но меня прерывает громкая пощечина. Лицо горит, и я убегаю в ванную, пытаясь заглушить боль холодной водой. Когда решаюсь выйти из убежища, Чудовища нигде нет. Это хорошо. Или не очень. Ночую я тоже одна. Наутро меня встречает мой муж, очевидно, не спавший всю ночь. Его вчерашний костюм слегка помят, а взгляд уставший. — Белль, — шепчет. — Прости… Это… Больше не повторится. Вчера был тяжелый день. Его речь прерывиста, и я могу предположить, что он немного выпил. Понимаю, что сильно рискую, но решаюсь. — Я осознаю то, что ты вытащил меня из самого дна, но терпеть такого не буду. Лучше тогда умереть. Чудовище виновато улыбается уголками губ, и на миг кажется, что он всего лишь уставший человек, жаждущий счастья. Может, все наладится. Муж постоянно балует меня подарками. Это не только дорогая одежда и украшения — мы ходим в рестораны, где можно испробовать невероятные блюда и напитки, посещаем музеи, галереи, театры, ходим на концерты. В один прекрасный день Чудовище дарит мне прекрасный томик сказок братьев Гримм в оригинале с волшебными иллюстрациями: прошло полгода с нашей свадьбы, и он уже достаточно меня знает, чтобы выбрать моих любимых авторов. Вечером мы ужинаем в ресторане, а потом я понимаю, что хочу его. Впервые я целую мужа, чувствуя только запах одеколона и дождя. Холода нет. Хотя я много читала об этом в книгах, но никогда по-настоящему не верила, что любовь так окрыляет человека. Мне хочется петь, что я часто делаю в дýше, и всё время смеяться. Да, не всё идет так гладко, порой мы ругаемся, но каждый день я благодарна судьбе за то, что свела меня с моим Чудовищем. Когда проходит первая годовщина нашей свадьбы, мы задумываемся о детях. Но пока не получается. Врачи говорят, что это только дело времени, и я надеюсь на это. Порой мне снится, что я уже мама, и эти сны — одни из лучших. С папой, как и с сестрами я виделась только один раз за этот год, поэтому прошу Чудовище отпустить меня к ним на денек-другой. Он неохотно, но соглашается. Мой бывший дом изменился за это время: папа потратил деньги, вырученные с моей «продажи», не на ремонт, или одежду, или мебель… Он полностью спился. Сёстры собираются замуж. Их мужья — с того же низа, что и я. На моё предложение помочь все отвечают грубо и сердито. Что ж, наверное, не стоило возвращаться. Приехав домой, я не могу сдержать слёз. Единственный, кто мог бы меня утешить, — моё милое Чудовище. Но он снова на работе допоздна. Дела на работе идут всё хуже. Мы чаще ругаемся. Я надеюсь, что это просто один из критических периодов, а дальше будет лучше, но с каждым днем становится сложнее сохранять оптимистический настрой. Однажды я не сплю полночи, звоню мужу, но он не берёт трубку. Такого никогда не было. Я перебираю в голове всевозможные катастрофы, едва сдерживаясь, чтобы не начать обзванивать знакомых. Утром он приходит. — Что случилось? — спрашиваю. — Меня хотели посадить, представляешь? — его речь вялая и не совсем внятная. — Этот гад меня подставил… Я провожу Чудовище к дивану, снимаю с него пиджак. — Тебе надо поспать, — говорю. — А знаешь, — Чудовище зевает, — я ведь не всегда был таким страшным. — Ты не страшный. — Белль, не обманывай саму себя. Взгляни на нас в зеркало. Я вообще не понимаю, что ты во мне нашла. Деньги? Да? Он поднимается и смотрит на меня сверху вниз. — Поговорим завтра, — я понимаю, что ничего толкового сейчас не будет. — Да? А если я скажу, что у меня больше нету денег? — То есть? Что-то с бизнесом? — Как заволновалась! Маленькая дрянная девчонка! Тебе были нужны мои деньги! А теперь что? У нас и квартиру заберут. Муж начинает смеяться, и сейчас он кажется настоящим чудовищем. Он хватает меня и ставит на ноги. Приближается настолько, что я чувствую запах алкоголя, и прижимает к стене. — Ты всё равно моя, — говорит сквозь зубы и бросает меня на пол. Больно и обидно. Я жду, пока Чудовище засыпает, и иду в ванную. Выгляжу уставшей. Болит правая рука, где, очевидно, появится синяк, и немного ободрана кожа над коленом. — Ничего, он протрезвеет, и всё исправится, — тихо шепчу своему заплаканному отражению. Но Чудовище уходит, едва проснувшись. Я не понимаю, что происходит, и боюсь спросить, когда он возвращается. — Ты что-то принимала? — он начинает разговор. — То есть? — Я спрашиваю: ты принимала какие-то таблетки в последнее время?! — его голос срывается. — Нет, я давно не болела. — Тогда что это? — Чудовище показывает упаковку витаминов. Его помутненный рассудок посчитал, что это противозачаточные, и никакие мои слова не могут его переубедить. Назавтра под моим глазом большой синяк. Проходит месяц, и каждый день я проживаю в страхе. Вечером Чудовище всегда приходит нетрезвым, ругается, матерится, а иногда бьет меня. Я даже не знаю, куда он уходит. Квартиру у нас не забирают, хотя, может, это только вопрос времени. Но как бы там ни было, так продолжаться просто не может. Может, хватит ждать, что всё вернется? Может, пора менять что-то? Может, хватит «может»? Но что мне остается? Надежда, вот что! Я же смогла полюбить это Чудовище, разглядеть за маской холода горячее сердце. Так что же изменилось сейчас? И я жду. И надеюсь. Пока однажды не понимаю, что мои ребра сломаны. И что пора уходить. Что вот он, настоящий. Чудовище — его истинное имя. Его маска — это маска хорошего человека. И холод в сердце никуда не исчезал, я просто его не замечала. Когда муж снова уходит, я быстро кладу в сумку самое необходимое. Уже подхожу к двери и понимаю, что мой план плохо продуман. Куда я пойду? Папа и сёстры не будут мне рады, а денег у меня почти нет. На работу вряд ли возьмут, ведь у меня нет высшего образования и делать я ничего не умею. Может, остаться?