Weezer – King
К вечеру того же дня Акааши не удалось прояснить ровно ничего. Ни когда конкретно капитан планировал начать, ни что это будет (Акааши надеялся, что в рамках приличия), ни того, какую роль в этом должен сыграть Кейджи. Серьёзно, он мог позвать кого угодно, хотя бы того же Куроо. С ним Бокуто и знаком дольше, и они вроде как лучшие друзья. Так почему же все страдания опять достаются одному сеттеру? Глубоко вздохнув после очередной попытки выведать детали дел из этой странной-странной тетрадки, обернувшейся неудачей, Акааши сделал вывод, что спрашивать что-либо бесполезно. Всё будет как обычно, спонтанно, сумбурно и так, что потом запомнится на всю оставшуюся жизнь. Но всё-таки Бокуто сам не выдержал натиска такой огромной тайны (Кейджи заметил, как он старался не проговориться на тренировке, и слышал эти «Эй, Ака-а-аши-и, а ты знаешь, что завтра мы…») и проболтался сразу после занятий, когда они вдвоём по обыкновению шли по домам. — Эй, Акааши? — М? — вопросительно отозвался сеттер, лишь немного показав свою заинтересованность. Вид у него был совершенно не лучший: заспанный взгляд, начинающие залегать под глазами синяки, сгорбленные плечи, да и аура какая-то… Уставшая от всего этого дерьма, что ли. — Я тут подумал, в общем… — Котаро выдержал театральную паузу. — В детстве я чертовски боялся фильмов ужасов и поклялся себе, что, когда вырасту, обязательно стану смелее и посмотрю пару-тройку за одну ночь. Даже в тетрадке той записал. Первым же делом. А тут как раз в здешней киношке будет ночь ужасов, представляешь? — И? — Это завтра, и я хочу чтобы ты пошёл со мной. — И какое отношение к этому имею я? — Вырасти-то я вырос, а хорроров бояться не перестал, вот что. Акааши прыснул. Нет, серьёзно, со стороны Бокуто это звучит вдвойне смешно. Это значит вот такие вот у него там дела в этой детской записной недокнижке? Если да, то Кейджи вовсе не против. В его рамки разумного умещается, ничего сверхкриминального в этом нет, да и сам Акааши со своим непробиваемым лицом какой угодно ужастик пересидит. А тем более это отличный шанс посмотреть на то, как Бокуто будет подпрыгивать от страха каждую секунду, орать на весь зал и рассказывать о том, что этот фильм был самым стрёмным за всю его жизнь. Оно того стоит.***
Ровно через двадцать три часа пятнадцать минут Акааши стоял около кинотеатра и ждал прихода этого недоделанного любителя ужасов. Бокуто опаздывает. На полчаса. На сорок минут. На сорок две. И только на сорок третьей минуте он соизволил появиться. Запыхавшийся от долгого бега, по-видимому, раскрасневшийся и немного уставший. — Где вы были, Бокуто-сан? — Акааши, прости-прости-прости, — он сложил руки в молитвенном жесте. — Я правда не хотел, так получилось, я не знаю как такое могло произойти… — Что случилось? — У меня закончился лак для волос, и поэтому я сбегал к Куроо, чтобы взять у него. Немая сцена. И вертящееся в голове у Акааши «Вот же придурок. И Куроо-сан заодно». — И это всё? — последняя надежда на может-быть-всё-таки-ещё-оставшийся у Бокуто ум. Но тот удивляет с каждым разом всё больше и больше. — Да нет, — расправил плечи тот. — Он ещё пироженки вкусные купил, я попробовать хотел. Кейджи стукнул себя по лбу. Так всегда: косячат или делают что-то глупое эти двое, а стыдно ему. И ведь уже далеко не в первый раз. — Тогда, может быть, лучше пойдём в кинотеатр? Сеанс через десять минут начинается, нужно немного поторопиться, — искусно проигнорировав вопрос в глазах Котаро, он развернулся, и, вопреки собственным словам, превратив их из вопроса в утверждение, направился ко входу. — Можете не волноваться, билеты я уже купил. Бокуто радостно кивнул, увидев в руках Акааши две цветные бумажки, и чуть ли не вприпрыжку направился за ним. Сейчас помимо предстоящих пяти или шести часов ужасов он думал и о том, какой попкорн купить: «Сладкий или солёный? Чёрт. А если Акааши такой не любит?», но потом, всё-таки не удосужившись спросить у вице-капитана, что предпочитает он, набрал кучу сладостей и самое большое ведро сладкого попкорна, какое вообще могли дать. И только в зале Кейджи осознал, сколько еды набрал его ненаглядный капитан. Да и зачем ему, если он всё равно почти всё время будет визжать? Загадка человечества, не меньше. Кинозал был почти пуст. Верно, готовых пощекотать себе нервишки оказалось не так много, даже меньше, чем Акааши думал. А те немногие, что сидят здесь, наверное, такие же придурковатые, как и Бокуто. А их парочки — что-то вроде личных Акааши. Да нет, вряд ли. Это уже клиника какая-то. Наконец-то свет в зале погас, и марафон начался. Без этой надоедливой рекламы в начале. Хоть какой-то плюс. Акааши глубоко вздохнул и услышал со стороны короткое «Наконец-то».***
Где-то на середине третьего фильма Кейджи бесстыдно заснул. Подборка была самая что ни на есть ужасная, ни одного нормального хоть мало-мальски страшного фильма. Даже Бокуто, наверное, не испугался бы, думает Акааши сквозь полудрёму. Только, увы, нет, капитан сидел рядом и периодически то отворачивался от экрана, то вжимался в спинку кресла, то его передёргивало из-за каких-то криков. И всё это время он равномерно опустошал купленное ведро попкорна, а под конец и вовсе выронил, рассыпав немногочисленное содержимое. — Вот блин, — чертыхнулся Бокуто. — Что теперь делать? А от Акааши реакции никакой — тот беззастенчиво сопит, склонившись к плечу капитана. Ну, а он, в свою очередь, умиляется тому, насколько Кейджи милый и симпатичный, когда спит. Ни тебе извечного пофигистического выражения лица, ни взгляда, в котором таится упрёк, ни колких временами фразочек. Он полностью расслаблен и ровно дышит, иногда хмуря брови, будто ему что-то снится. Бокуто поддаётся секундному порыву и легко касается волос связующего, чуть поглаживая, будто это вовсе не он тут «ссыкло» и «любитель ужасов недоделанный». Бокуто пристраивается так, чтобы было удобнее, и, не убирая руки, тоже склоняет голову, прикрывая глаза. Где-то там на экране выпотрошенные трупы, из колонок звучат душераздирающие крики, а он переводит взгляд на носки своих кроссовок и отмечает, что в темноте рассыпавшийся по полу попкорн похож на звёзды в ясном ночном небе. Мысленно удивляется собственному сравнению и продолжает смотреть в пол, считая «звёзды». Акааши немного ворочается, устраиваясь удобнее, цепляясь за остатки сна. И ему удаётся — окутавшее его взявшееся неизвестно откуда тепло усыпляло лучше всяких снотворных. «Надо же, он уснул во время фильмов ужасов», — отстранённо думает капитан и уже почти не смотрит на экран. Сзади них на последнем ряду какие-то влюблённые парочки клянутся друг другу в вечной любви, обнимаются, «чтобы не было страшно». А когда какая-то блондинка тремя рядами ниже визжит от внезапно появившегося чудовища, Бокуто с упрёком смотрит, поднимает горсть просыпанного попкорна и по одной кидает ей в затылок. Девушка моментально затыкается и начинает поправлять причёску, будто один-два снаряда могли конкретно её попортить. Ну, а последний фильм Бокуто посмотрел даже не отворачиваясь от экрана: под боком был мирно сопящий Акааши, и бояться было нечего. И ему даже понравилось, что тут уж говорить. Дело первое было выполнено.***
Акааши проснулся окончательно и понял, что он находится совсем не в том же самом положении, что и заснул. Во-первых, он уже не в кресле, а во-вторых чувствует шаги и чьё-то тяжёлое дыхание почти над ухом. Он приоткрыл глаза, увидел перед собой стремительно удаляющийся зал и понял, что его несут. Причём на руках. Причём никто иной, как Бокуто. — О, Акааши, ты проснулся! — радостно выпалил тот, но ставить сеттера на ноги пока не спешил. — А что, если не секрет, произошло? — Ты уснул во время сеанса, а я, как хороший капитан и замечательный ас, решил отнести тебя домой! Ну, не будить же тебя, в конце концов. Кейджи поразмыслил с несколько секунд и спокойно ответил. — Опустите меня, пожалуйста, Бокуто-сан, я вполне могу сам идти. — Ну ладно, — он как будто то ли расстроился, то ли поник, Акааши не понял. Это вечно меняющееся настроение даже уловить трудно, не то, что понять. Бокуто, как и обещал, поставил Акааши на ноги, и вместе они продолжили идти дальше. — Ты сейчас домой? — По-моему, это очевидно, — отвечает Акааши, зевнув, и Бокуто замечает, как на чернильно-чёрных волосах сверкают тонкие снежинки. Теряет и снова обретает дар речи, успев выпустить изо рта небольшое облачко пара. — Хорошо, тогда может… — капитан замялся, стараясь спросить как можно вежливее и ненавязчивее. — Не хотел бы ты, чтобы я проводил тебя до дома? Кейджи смотрит серьёзно и сонно. Извечное выражение лица не меняется даже сейчас, когда времени около четырёх утра, и вокруг нет ни души. Либо Акааши действительно настолько ограничен в эмоциях, либо это действие хорошо выстроенной за многие годы стены. Если она существует, то Бокуто непременно её проломит, он только что пообещал себе. И миллион раз перед этим. — Я не против, — бормочет сеттер, протирая глаза, и Бокуто, обрадовавшись, бредёт за ним следом. Он прекрасно знает, где живёт Акааши, хотя ни разу не был у него дома. Может быть, благодаря своей настойчивости, а может и потому, что Кейджи иногда бывает слишком снисходителен. А вообще, они почти всегда ходят после тренировок вместе, но по большей части расходятся где-то на половине пути. Поэтому сейчас он идёт знакомой дорогой, разглядывая светящиеся снежинки в лучах фонарей и переступая из круга в круг, которые эти самые фонари создавали на асфальте, и чувствует обволакивающую тишину. Ему немного неловко идти вот так, бок о бок со своим сонным связующим, и молчать. Молчать вообще не в его привычке, поэтому, чтобы разбавить тишину, он, смотря прямо вверх над собой, негромко (серьёзно?) спрашивает. — Хэй, Акааши, а может, поиграем? Кейджи открывает глаза и непонимающе смотрит на капитана, закинувшего голову назад и увлечённо разглядывающего тёмно-синие облака на ночном небе. — В смысле? — спрашивает он и даже останавливается. — Ну, знаешь, есть такая игра… Я понятия не имею, как она называется, но, ты сто процентов знаешь, в детстве все этой фигней маялись. Когда нужно считать жёлтые машины, ну и… — Бокуто-сан, я прекрасно понял, о чём вы, но вам не кажется, что сейчас слишком поздно для такого? — Нет. Никогда не поздно, знаешь ли, — он выдохнул небольшое облачко пара и, блаженно прикрыв глаза, сказал. — В детстве я был единственным, кто ни с кем не считал эти чёртовы жёлтые машины, поэтому почему бы не начать сейчас? Акааши снова уставился на Бокуто как на полоумного. Но ведь это же Бокуто. Без всех этих безумств и бредовых идей он не был бы собой. — Жёлтая машина, кстати! — Котаро ударил сонного Кейджи по плечу, а тот даже понять ничего не успел. — Я буду мстить, — буркнул он, плотнее кутаясь в шарф.***
В шесть утра Акааши просыпается в холодном поту, не успев даже заснуть-то толком. Ему снятся какие-то чудовища, безумцы, чёрные вороны над серо-фиолетовым лесом и одна огромная сова. А ещё машина. Жёлтая.