Coldplay — Green Eyes
Акааши паниковал. А всё потому, что одна нетерпеливая сова превратилась буквально в сталкера, и теперь повсюду преследовала бедного сеттера, на долю которого и так выпало слишком много всего. И при этом стала появляться из каких-то неожиданных мест вроде школьной кладовки, или, ещё того хуже, из шкафчика Акааши. Так и параноиком недолго стать, однако сам Кейджи стоически отнёсся к этим замашкам Бокуто, списав всё на банальную нехватку внимания, которое капитан, подобно собаке, требовал к себе постоянно. Что уж тут говорить, незадолго до обещанного зимнего фестиваля Бокуто крутился около Акааши почти всё время, будь то тренировка или перерыв на обед, спрашивая, «не забыл ли он». Конечно, забудешь тут. И ещё говорил что-то о том, «как будет классно, если мы и на салюты успеем», «сколько там разных сладостей и не только», «сколько будет людей», да и вообще, «как будет весело» им в целом. Акааши знал, что туда ходят в основном влюблённые парочки, но капитану, кажется, на это было глубоко и надолго. Даже добавил, что «с лучшими друзьями можно». — Лучшими друзьями? Я польщён, Бокуто-сан. — Ну да ла-а-адно, фестиваль уже послезавтра, так что даже не думай отказываться! — для полного набора не хватает только щенячьих глазок, но это дело поправимое. — А по мне видно, что я намерен отказаться и мне неприятно с вами идти? Бокуто сидел пару секунд будто в тумане, а потом внезапно просиял (впрочем, как и обычно), снова рассыпаясь в благодарностях и «Акааши, я знал, что ты хороший!». А что Кейджи? А он просто привык к такому, и больше не удивляется резкой смене настроений и не только.***
Ближе к вечеру через пару дней Акааши, как и обещал, выходил из дома, надевая тёплые вещи (в том числе тёмно-зелёный свитер с совами), поглядывая на темнеющее небо и периодически задумываясь, а что вообще будет сегодня. Он был на нескольких фестивалях только в детстве, но запомнил их очень хорошо. Всё было так красочно, празднично и весело, было множество угощений и красивых безделушек. Изменилось ли что-нибудь за примерно десять лет? Ему действительно было интересно узнать, поменяется ли что-то из-за возраста и того, что идёт он не с родителями, как тогда, не с девчонкой, а с Бокуто, который ещё и на год старше. Да-да, старше, хотя иногда складывается ощущение, будто он просто десятилетний ребёнок-переросток. А Акааши — его мамочка, которой приходится следить за своим неугомонным чадом, лишь бы оно не натворило чего-нибудь. «Да ладно», — Кейджи постарался избавиться от таких мыслей и с почти чистой совестью вышел на улицу. Бокуто опять пришёл чуть ли не на полчаса раньше назначенного времени, судя по тому, как он усиленно грел руки. И без шапки, как обычно. А потом жаловаться будет, что опять заболел. «Точно мамаша», — отмечает сеттер. — О, Акааши, наконец-то ты пришёл! — восклицает капитан и ярко улыбается, как делает всегда при виде Кейджи. — Бокуто-сан, почему вы опять пришли так рано и без шапки? — задаёт он давно мучивший его вопрос и сначала немного волнуется, что его поймут неправильно. Это у них в порядке вещей, так что всякое может случиться. — Ну Акааши-и-и! Ах да, точно, он причёску подпортить не хочет. — Куда пойдём? — безучастно спросил Кейджи. — О, давай, знаешь, сначала туда, а потом можно вон туда, где еды много… Прерывать вдохновлённую тираду было бесполезно, всё равно на почве восторга Бокуто ничего толкового не скажет. Да и вообще ждать от него сегодня чего-то вразумительного не стоит. Он и так слишком эмоциональный, а на таких мероприятиях у него происходит передоз, и, следовательно, он ведёт себя как маленький ребёнок. Факт о Бокуто-сане номер сорок один: он без ума от праздников и фестивалей, а особенно от еды там. Пара-тройка вкусностей пойдёт ему на пользу и отсрочит ближайший приступ страданий часа на два. — Нет-нет, давай сначала в еду! — прямо на ходу меняет планы Котаро, хватая Акааши за руку, и разворачивается в совершенно другом направлении, попутно расталкивая людей, скопившихся у лавок с сувенирами. А сам сеттер постоянно извинялся за своего немного буйного друга и старался поспевать за ним. Торговые ряды с едой буквально поражали воображение. Отовсюду доносились разные запахи, везде ходили люди с горячими напитками и разными сладостями, а сладкий аромат яблок с корицей заставлял прикрывать глаза и вдыхать его поглубже. Стоило Акааши всего на минутку отвлечься и закрыть глаза, как Бокуто уже не было рядом. «Вот кто его вообще дёрнул?» — сердито думает Кейджи, выискивая среди толпы знакомую белую макушку, но найти нигде не смог. Однако уже буквально через полминуты Бокуто снова оказался на месте и опять тянул Акааши за рукав, утаскивая куда-то. Наверняка нашёл что-то, и теперь обязательно попросит сеттера купить, хоть и за его собственные деньги, потому что «так приятнее». И действительно: пробравшись через кучу людей, они оказались около палатки с имбирным и миндальным печеньем, а также сладким чаем с ванилью. Странно, вроде бы это не входит в число того, что больше всего любит Бокуто. — Ака-а-а-аши-и! Ну купи-и-и! — тот буквально прыгал на месте, как типичный маленький ребёнок (ага, ростом под сто девяносто), указывая на разложенные на блюде печеньки в виде ёлочек и месяцев. — Серьёзно? — Акааши скептически выгнул бровь, одарив капитана одноимённым взглядом. — Да, я ну очень хочу их попробовать! Пожалуйста! Я тебе даже денег дам, только купи! — для полного образа ему не хватает только надуть губы и топнуть ножкой, хотя кто знает, всё может быть. Кейджи вздохнул, но не от того, что ему так не хотелось покупать это печенье, а от того, что Бокуто уж слишком переигрывает, хотя отлично знает, что так и так получит своё, потому что сердобольный сеттер никак не может оставить «бедного-несчастного-голодного» капитана без вкусного. Девушка за прилавком усмехнулась, наблюдая за тем, как менялось лицо Бокуто, когда Акааши расплатился и протянул ему бумажный пакет с несколькими печеньками. Неловко как-то перед продавщицей с этим ребёнком-переростком, ну да ладно. «Акааши, спасибо, ты лучший!» — на данный момент выше всяких похвал и благодарностей. Одним выстрелом убил двух зайцев: и капитану есть, что съесть, и для Кейджи меньше повреждённых нервных клеток. Пока довольный Бокуто быстро уничтожал имбирное печенье, Акааши тоже подумал, что неплохо было бы взять что-нибудь самому, и поэтому в соседней лавке остановился на простых онигири, решив, что чай можно взять где-нибудь и потом. На улице почти стемнело, скоро должно было начаться главное действие на этом фестивале — фейерверки, которые Котаро так боялся пропустить. Сеттеру это навевало воспоминания из детства, когда он точно так же ходил между палатками, уплетал яблоки в карамели и впервые в жизни наблюдал грандиозный салют своими глазами. А пока что его насильно утащили в ряды со всякими безделушками. — Бокуто-сан, может, не надо? — последняя попытка отговорить от пустой и бессмысленной траты денег. Но, кажется, всё тщетно. — Ну нет, ну Акааши, ну ты посмотри, как этот чёртов кошак похож на Куроо! Я просто обязан его выиграть! Сейчас они стояли рядом с каким-то тиром, где одним из главных призов был большой лохматый плюшевый кот чёрного цвета с прищуренными глазами, который и правда до ужаса напоминал капитана Некомы, причём не только этим фирменным прищуром. Конечно же, Бокуто счёл своим долгом заполучить этого кота и впоследствии отдать его своему собрату, однако тир — удовольствие не из дешёвых, да и шансы выиграть эту игрушку ничтожно малы. — Если я самые сложные твои пасы пробиваю, то и тут пробью! — самоуверенно заявил Котаро, зачем-то пытаясь засучить рукава куртки. Акааши хотел было сказать, что сравнение с пасами и съёмами тут неуместно, но разве этой сове реально что-то объяснить? Он с грохотом положил деньги на стол, умудрившись при этом просыпать половину мелочи и как можно более суровым голосом спросил, что тут делать. Видимо хочет показаться крутым сенпаем, капитаном и асом, но нет. Акааши вообще назвал Бокуто сенпаем лишь однажды, и больше он такой ошибки не повторял. Так будет лучше и для него, и для капитана, и для команды. Объяснив, что тут к чему, парнишка, стоявший за стойкой, отдал какое-то игрушечное ружьё в руки Бокуто и указал, куда надо попасть, чтобы выиграть игрушку. Нахмурившись, тот кивнул и стал целиться. Не попал с первой попытки. Со второй. И с третьей тоже не попал. Поэтому, одарив того парнишку устрашающим взглядом, положил ещё одну купюру со словами «Ещё раз». «Где-то я уже это слышал», — думает Акааши, вспоминая последние тренировочные матчи, когда их ас то и дело голосил, что нужно ещё раз отдать пас ему. А то обидится. Но это уже скорее подразумевается. Кейджи отвлёкся на несколько секунд, и поэтому лишь краем глаза уловил, как Бокуто с первой попытки (точнее с четвёртой) одним выстрелом сбивает мишень, а после этого оставляет «оружие» на столе и с победным кличем подпрыгивает на месте, чуть ли не цепляя головой потолок палатки, и, светясь не хуже начищенной медной медали, хватает честно заслуженный выигрыш в виде того самого чёрного кота. — Акааши! Акааши! Ты видел?! Я с первого раза её так вжу-у-ух! — Бокуто-сан, вы попали только с четвёртой попытки. — Ну Акааши! Это не считается! Его прервал громкий залп фейерверка. Красные искры быстро разлетелись в воздухе с характерным звуком, оставив на снегу красные отсветы. Акааши засмотрелся. Последний раз он стоял вот так очень давно, и поэтому сейчас будто заново испытывал ощущение детского восторга при виде салюта. Цвет постоянно менялся залп за залпом, разрывающиеся снаряды рисовали в тёмном небе красивые узоры, складывающиеся в какие-то простые изображения. Люди заворожённо смотрели в небо, наблюдая за красочным зрелищем, и впитывали новые впечатления. И всё было прекрасно, пока кто-то не попал Акааши в затылок снежком. Тот обернулся, и, увидев гурьбу детей вперемешку с подростками и даже взрослыми, подумал, что тоже было бы классно вспомнить свои лучшие годы и присоединиться. И всё за него решил Бокуто, по привычке схватив того за рукав и утянув в эту битву.***
Прошло чуть больше двадцати минут, как Бокуто и Акааши, мокрые и замёрзшие с ног до головы, плелись с поля боя, уставшие и довольные. Вспомнили детство. Правда оба были атакованы кучей смеющихся детей, так как их приняли за «каких-то дяденек», и Бокуто, кажется, порвал штаны на коленке в одном из своих фееричных падений, но это ерунда. Даже простудиться и слечь на несколько дней в постель не жалко после такого. К тому времени должен был начаться второй салют, который по обыкновению запускали уже сами посетители фестиваля. От этого он менее красивым не становился, поэтому и Акааши, и его ненаглядный подопечный решили дождаться его. Только вот их уход с места снежной баталии детей не остановил, и те последовали за ними, снова закидывая их снежками, и поочерёдно роняя в сугроб. Кейджи был уже не в силах сопротивляться, и поэтому гордо восседал в одном из самых больших сугробов, чувствуя, как мёрзнут конечности, но не желая вставать. В конце концов, Бокуто же не оставит его тут замерзать, ему ещё нужен кто-то, кому можно излить душу в порыве одного из множественных приступов страданий. — Эй, Акааши, смотри, я их сейчас уде… Однако дети оказались несколько проворней, да и в численности их здорово превосходили, и поэтому уже через мгновение Бокуто летел прямо к сеттеру, вроде как тоже опрокинутый в сугроб. Чтобы смягчить падение, он выставил руки вперёд, и приземлился как раз-таки весьма удачно, а детишки, смеясь, убежали куда-то. Они оба застыли в очень неоднозначной позе: Акааши развалился в сугробе, испуганно выпучив глаза на капитана, а тот нависал над ним, выставив руки по сторонам от головы Кейджи, и пялился не менее испуганно, и при этом ещё тяжело дышал после погони. Над ними возвышалось дерево, обвитое гирляндами, отчего по снегу вокруг расползались разноцветные пятна, затрагивая и волосы сеттера, и даже немного отражаясь в зелёных глазах. Котаро буквально завис, рассматривая разноцветные круги, и даже не заметил, как прогремел в небе взрыв, осветив всё яркой синей вспышкой. — Фейерверк, — как-то скомканно и растерянно сказал Акааши, продолжая глазеть на капитана в недоумении с примесью удивления и смущения. Тот никак не отреагировал, а только напряжённо сглотнул и тихо, так, чтобы никто не услышал, спросил: «А можно мне сделать одну глупость?» Кейджи помедлил, но после согласно кивнул, не зная, как выкрутиться из такой неловкой ситуации. — Только давай потом забудем об этом, хорошо? — снова негромко и немного волнительно. — Хорошо. Получив согласие, Бокуто сначала зажмурился, будто сосредотачиваясь, даже стиснул кулаки, которые жгло от холода, и чуточку наклонился, но всё же отпрянул. Глубоко вдохнул и выдохнул, и, собравшись с силами, наклонился сильнее, прямо к лицу Акааши, так, что тот мог чувствовать тёплое дыхание у себя на щеке. Чуть прикрыл глаза и только потом на пару секунд прижался губами к губам Кейджи, пока в небе один за другим взрываются разноцветные фейерверки, и тут же резко отстраняется, густо покраснев. Акааши ещё никогда не видел Бокуто настолько красным. И на этот раз это никак не влияние низких температур. В мозгу сеттера усиленно крутились шестерёнки, пытаясь сопоставить то, что только что произошло с недавними словами капитана, а также анализируя ощущения. Противно не было, нет, даже наоборот. Возможно он и сам сейчас покраснел до кончиков ушей, как и Котаро, он не чувствовал из-за мороза. — Т-только давай забудем, ладно? — зачем-то ещё раз повторил Бокуто, быстро поднимаясь и помогая встать Акааши, отряхивая порванные штаны и куртку, при этом явно нервничая. — Как скажете, Бокуто-сан, — Кейджи поднялся на ноги, чуть улыбаясь сам себе, и тоже отряхнул одежду быстрым движением. — Может, пойдём? А Бокуто никогда не видел Акааши улыбающимся, и сейчас впервые лицезрел эту картину. Он стоял, чуть приоткрыв рот, разглядывая сеттера с ног до головы, и пытаясь понять, что могло поменяться за какие-то полминуты. Улыбающийся Акааши в свете салютов слишком красивый, заглядеться можно. Даже забывать как-то расхотелось. Теперь уже была очередь Кейджи брать инициативу в свои руки и тащить ошарашенного капитана обратно в ряды лавок, чтобы потом пить горячий чай и греться. А затем снова расстаться на том самом повороте, где они обычно встречаются, так и не убрав с лица лёгкой улыбки, и оставить доигровщика наедине с его мыслями о том, что прекраснее он ничего в жизни не видел.***
А о том, что Бокуто был вторым человеком после матери, которому улыбался Акааши, Котаро никогда не узнает.