Pink Floyd — High Hopes
Двадцать пятого декабря вечером Акааши сидел на подоконнике в своей комнате, коротая время за прочтением какой-то книги. По привычке задвинул штору, так, чтобы его не было видно в темноте, но расплывчатый силуэт всё же можно было разглядеть, так как с улицы светил фонарь, создавая на шторе своеобразный театр теней. Вообще Кейджи нравилось сидеть вот так вот, когда никто не трогает, и читать что-нибудь, периодически поглядывая на улицу и следя за тем, как с неба медленно падают крупные снежинки. Особенно сегодня, в день рождества, Акааши чувствовал какую-то волшебную атмосферу, царящую на улице и плавно перетекающую в его комнату. На стене мерцали разноцветные лампочки, которые Акааши повесил ещё позавчера, лёжа на шкафу, тихо мурчал Кот, имя которому Кейджи так и не придумал, решив оставить всё так, а на столе лежали несколько свёртков — упакованные в бумагу подарки для родных и друзей. И отдельно небольшая коробка для Бокуто. Уже начинало смеркаться, когда Акааши получил два сообщения подряд от одного отправителя. От кого: придурок-сан Акаааашии, можно я зайду?! От кого: придурок-сан Пожаааалуйстаа! Кейджи поразмыслил несколько секунд, и написал вполне очевидный ответ. Кому: придурок-сан Да, конечно, заходите. Акааши ни разу не пожалел, что позавчера поступил именно так. Во-первых, Бокуто стал намного счастливее и даже почти не страдает, а всех тех странностей, что Акааши наблюдал ещё две недели назад, как будто и не было. Во-вторых, он не такой уж и плохой (хотя Кейджи и вовсе не думал, что он плохой) и даже очень заботливый. Ну и в-третьих, у самого Акааши будто камень с души свалился после такого «признания». Он не чувствует себя виноватым, как раньше. «Нужно было сделать так ещё давно», — думает сеттер, когда замечает за окном чуть ли не бегом направляющийся к его дому силуэт. Мать Акааши сейчас дома, но, скорее всего, она откроет дверь Бокуто, так как знает, что этот дурень — друг её сына. Она общалась с ним всего ничего и сделала именно такой вывод. И уж точно не подозревает, что всё совсем не так. Уже через пару минут Бокуто, предварительно вежливо постучавшись (ого, кто это его научил?) в дверь, зашёл в комнату Акааши, и, заприметив за шторой тёмный силуэт, отодвинул ткань в сторону, при виде Кейджи тепло улыбаясь. — Хэй, Акааши, — улыбка становится ещё шире, когда Акааши переводит взгляд с книги на него. — Как ты? — Вы уже спрашивали сегодня в девять тридцать утра, а так же в два часа дня, а ещё сорок минут назад, — спокойно говорит он, слезая с подоконника и подзывая Бокуто к себе, чтобы вместе присесть на кровать. — Ну Акааши! Я хочу знать, как прошёл твой день! — Вы не видели меня всего несколько часов. — Я, между прочим, пока ты тут сидел и ничего не делал, — Акааши хотел было возразить, но Бокуто вряд ли реально доказать, что чтение — это совсем не «ничего не делать». — Успел насчитать целых девятнадцать жёлтых машин, вот как! Значит я пока что выигрываю! — Во-первых, я их не видел, — с серьёзным видом проговорил сеттер, будто это действительно что-то важное и значительное (а может, так и есть). — И во-вторых, вы ещё не забыли про эту дурацкую игру? — Перестань ты уже на «вы»! — Я… не могу, — опустил глаза Кейджи. Как бы ни было парадоксально, он действительно не мог. Он привык обращаться ко всем уважительно, даже к ровесникам. А тут его просят начать обращаться на «ты» к человеку на год старше, ещё и сенпаю по клубу, хотя они и состоят в каких-то… отношениях? — Почему ты не можешь? — заглянул ему в глаза Котаро, аккуратно приподняв голову за подбородок. — И по имени называй, если хочешь. Только без этого «сан», прошу! Акааши густо покраснел. Вроде бы здесь нет ничего сложного, но для Кейджи сия задача практически невыполнима. Но он попытается. Будет смущаться, краснеть, стесняться, но постарается. — Я… попытаюсь, — тихо отвечает он. — Вот и хорошо, а то вроде как встречаемся, а ты зовёшь меня на «вы». Неловко как-то, — но, поймав вопросительный взгляд Акааши, уточнил, — Мы же встречаемся, да? — Ну… да. Наверное. Если вы… ты хочешь. Они даже не затрагивали этот вопрос тогда, после встречи два дня назад. Просто пошли в академию вместе, держась за руки, и даже не удосужились понять, в каких же они теперь отношениях. Но, видимо, тогда им было далеко не до этого. — Спрашиваешь ещё! Конечно хочу! — возмущённо повысил тон Бокуто. — Тогда мы теперь… типа пара? Акааши кивнул. Теперь уже и Котаро покраснел, то ли от того, что момент был действительно смущающий, то ли оттого, что его новоиспечённый возлюбленный подсел чуть ближе и, найдя его руку, переплёл их пальцы. Совсем как позавчера. В комнате повисло неловкое молчание. Ни один из них не решался заговорить — да и слова тут, в общем-то, не нужны. Несколько многозначительных взглядов, смущённая улыбка Акааши, и всё будто встало на свои места. — Так зачем вы пришли? — после долгой паузы спрашивает Кейджи. Бокуто понимает, что избавляться от давней привычки очень сложно. Он будет прощать это «вы» Акааши. Всё время. Это же Акааши. Возможно, когда-нибудь он и назовёт Бокуто по имени, он будет с нетерпением ждать этого момента. — Ну, для начала, увидеть тебя, — как бы смущающе это не звучало, Котаро говорил с такой непосредственностью, что Акааши стушевался ещё больше. — А ещё по делу. — По какому? — со вздохом говорит сеттер, пытаясь предположить, что там в голове у Бокуто на этот раз. А быть может всякое. — Ты умеешь танцевать? Кейджи завис. Такого вопроса он не ожидал точно. И нет, дело не в том, что Акааши не умел танцевать: напротив, очень даже хорошо умел. Просто слышать это от Бокуто, который к танцам не имел ровно никакого отношения, ещё так внезапно, было очень странно. Акааши в курсе, что у него есть этот список (который ему не дают посмотреть до сих пор), дела в котором совершенно непредсказуемые и друг с другом практически не связанные. — Танцевать? — на всякий случай переспросил сеттер, чтобы убедиться, что ему не показалось. — Ну вроде как да, танцевать. А что такого? «Да нет, ничего, Бокуто-сан, только зачем вам это понадобилось и почему именно я?» — Ничего, просто… — Акааши поймал на себе непонимающе-разочарованный взгляд. — Нет, всё в порядке, я умею, конечно же. Смотря что именно. — Научи меня танцевать медляк. Пожалуйста. Акааши не помнит, когда вообще последний раз в своей жизни танцевал. Да ещё и в паре. Да ещё и медленный танец. Точнее помнит, но это было где-то в первом классе средней школы, когда его насильно притащили на дискотеку и заставили танцевать, потому что «он же умеет», «танцевать не с кем» и «нельзя стесняться своих умений». Его передёрнуло от неприятных воспоминаний. А сейчас Бокуто вот так запросто приходит и просит научить его танцевать. Вечером в рождество. — Да, конечно. Кейджи не успел подумать перед ответом. Он ненавидел танцевать, и каждый, кто хоть раз упоминал о том, что в младшей школе он занимался бальными танцами, подвергался испепеляющему взгляду. Да и вообще любой, кто упоминал о танцах в присутствии Акааши. И теперь он соглашается научить Бокуто-своего-новоиспечённого-парня-Котаро танцевать. Будь то влияние умоляющего взгляда или ещё чего, чего угодно. Мир всё равно сошёл с ума, а Акааши вместе с ним. — Тогда подождите немного, я найду музыку. Акааши начал листать свой плейлист в телефоне в поисках чего-нибудь подходящего, но подходящего не было. Хотя нет, наверное, можно вот эту… — Теперь встаньте, — Кейджи положил телефон вверх динамиком на стол, чтобы было лучше слышно. — И подойдите ко мне. Бокуто послушно встал с кровати, неотрывно следя за движениями Акааши, и подошёл к нему практически вплотную. Возможно, он не самый удобный вариант для танцев, думалось Котаро, ведь Акааши ниже всего на три сантиметра, а обычно у партнёров разница в росте весьма заметна. Но, как ни странно, по сравнению с Бокуто Акааши казался каким-то худым и хрупким, так что, может, они будут смотреться очень даже неплохо. Наконец из динамика телефона начала играть какая-то композиция, незнакомая Котаро, но звучащая вполне неплохо. Для медленного танца подойдёт. — Положите руки мне на талию. Кейджи говорил это с такой постной физиономией, будто каждый день учит кого-то танцам. И будто только у Бокуто сейчас должны гореть уши и щёки, становясь почти алого цвета. — …Талию? — капитан вопросительно вздёрнул бровь, переспрашивая. До него сейчас доходило достаточно туго, так что, возможно, Акааши придётся тяжело. К тому же, смущения с обеих сторон никто не отменял. Ведь никто из них ещё не привык к такой близости друг друга. — Да, талию, — глубоко вздохнул Акааши, и, просто беря своего «ученика» за руки, показывая, куда их нужно положить. — Вот так. Бокуто казалось, что он сейчас взорвётся. Его предмет обожания настолько близко, и он обнимает его, словно девчонку. Как-то это… странно, но так чертовски приятно одновременно. — А теперь просто вслушивайтесь в ритм музыки и следите за моими движениями. Кейджи положил свои руки Бокуто на плечи, тоже подумав о том, что ему как-то неловко — даже взгляд отвести некуда, — и сейчас он отчаянно покраснеет. А ведь так не хотелось бы. Какой это уже раз за последние дня три? Сотый? Тысячный? Когда-нибудь всё это (и Котаро в том числе) точно сведёт его с ума. Решив, что неплохо бы уже начать танец, Акааши стал слегка покачиваться в такт музыке, подбирая подходящий ритм и задавая им с партнёром нужный темп. Так странно. Получилось практически сразу, не считая тех случаев, когда Бокуто наступал ему на ноги, что, кстати, очень больно. Как будто он и сам учился этим самым танцам вместе с Акааши. — У меня получается? — тихо спросил «ученик», боясь нарушить сложившуюся в комнате идиллию, наполненную музыкой и ароматом печенья, стоявшего на столе. — Ещё как. Скоро меня превзойдёте. — Я был бы очень рад. Композиция подходила к концу, а на улице стемнело практически совсем, когда на одном из соседних участков кто-то запустил фейерверк. У обоих парней появилось чувство дежавю. В голове моментально всплыли отрывки зимнего фестиваля, начиная с имбирного печенья и снежной битвы с детьми, и заканчивая тем поцелуем в сугробе, с которого всё и началось. Хотя нет, началось всё с потрёпанной склеенной скотчем тетрадки, которую Бокуто всегда держит при себе. — Фейерверк, — для полного ощущения тихо проговорил Акааши, легко улыбаясь уголками губ. — А можно я сделаю кое-какую глупость? — Конечно. — Только в этот раз я не хочу забывать. Всё повторилось почти так же, как и на фестивале, только без сугроба и лишних свидетелей, что, кстати, намного приятнее. Лишние глаза тут не нужны. Прервал их голос мамы Акааши, звучавший где-то совсем рядом, практически около двери. — Мальчики, стол накрыт, спускайтесь! Бокуто и Акааши переглянулись. — Да, мам! Всё-таки Котаро очень повезло, что родители всё-таки отпустили его к Акааши в вроде как семейный праздник. Просто он умеет настаивать на своём. А ещё ему очень не терпелось снова увидеть Кейджи, прикоснуться к нему, улыбнуться и заставить улыбнуться его. Это уже входило в разряд потребности. — Кстати, это тебе, — Акааши протянул ту самую небольшую коробку, стоявшую на столе, которую Бокуто, к слову, даже не заметил. — Потом вскроешь. — И у меня тоже есть для тебя подарок. И ещё одно деловое предложение. Акааши буквально пинками выгнал Котаро из комнаты, поскольку тому уж слишком сильно хотелось поведать все детали этого делового предложения, входившего в список сотни дел. Ещё успеет рассказать. У них много времени. У них есть всё время мира.***
«Времени никогда не бывает много», — вспоминает слова своей матери Акааши, переворачиваясь на другой бок, и невидящим взглядом упирается в стену. И его действительно оказалось совсем немного.