Local Natives — Mt. Washington
Своё «деловое предложение» Бокуто огласил только через несколько дней после рождества, но не потому что уж очень не хотелось рассказывать, а потому что забыл. А само предложение состояло в том, чтобы на выходных как-нибудь сгонять за город, в дом, где Бокуто почти половину своего детства провёл. Как он сказал, там очень красиво зимой, и Акааши просто обязан туда съездить. Плюс Котаро не был там уже несколько лет (а если точнее, то шесть), и это было в списке дел. Только именно «без родителей» с двумя подчеркиваниями. Но зато с Акааши. Вырваться сразу же не получилось — как и ожидал Кейджи. Почти по всем предметам тесты, проверочные, лабораторные и прочее, а прогулять никак нельзя. Акааши надеялся выкроить какую-нибудь пятницу, чтобы вечером уехать, и вечером воскресенья вернуться. Да и у Бокуто нашлись проблемы: ему нужно было закрывать все свои прогулы за прошлые несколько недель. Акааши чувствовал, что он счастлив. Вот так, просто из-за того, что капитан наконец объявился, и они разобрались со всем. Пусть это и было уже достаточно давно. А Бокуто, в свою очередь, почти всё своё свободное время проводил с ним — начиная с отработки пасов и заканчивая тёплыми вечерами у Кейджи в комнате, когда они просто сидели, обнимая друг друга, и говорили ни о чём. И ещё Акааши отметил, что сам ни разу не был дома у Бокуто. Тот отмахивался тем, что «родители не разрешают» и «они не терпят посторонних в доме». А потом добавлял, что Акааши ни в коем случае не посторонний, и если бы у него была возможность, то он «давно бы уже заставил его переехать к себе». Акааши уже привык к такому укладу жизни, будто так было всегда. И постоянно находящийся рядом Бокуто тоже был чем-то самим собой разумеющимся, чем-то очень нужным, и без чего жизнь автоматически становилась пустой. Он привык к тому, что Котаро может завалиться посреди ночи через окно, что он запросто может проявить свои чувства на публике и даже не постесняться этого, что он может подолгу смотреть на Акааши, просто изучая и без того известные черты лица. И поэтому, когда капитан влетел в его комнату с радостным нечленораздельным воплем, Акааши вовсе не удивился. Он привык, и даже обещал как-нибудь дать ему запасной ключ от дома, чтобы тот больше не влезал через окно (которое, кстати, почти всегда открыто). — Я всё-таки достал их! — смог разобрать среди воплей сеттер, и вопросительно уставился на Бокуто. — Кого «их»? — Билеты! Завтра в восемь вечера, а приедем в десять! Ты не представляешь, чего мне стоило купить их! — Котаро по-хозяйски завалился на кровать и замолк, будто ожидая какой-то похвалы со стороны Акааши за свои старания. — Отлично, значит, завтра после тренировки? — Думаю, да. Бокуто прикрыл глаза. Он до сих пор не мог поверить, что всё это происходит на самом деле. Что Акааши принял всё так, как есть, что они уже две с небольшим недели вместе, что завтра они вдвоём едут за город. Он мог только улыбаться самому себе и думать, что они завтра будут делать в первую очередь. А планы у него уже были. — Вау, — выдохнул Котаро, раскинув руки в стороны и продолжая бесцельно смотреть в потолок. Он бы хотел сейчас же снова закричать от радости, от переполняющих эмоций, но понимал, что выглядеть это будет очень глупо. Глупо даже для самого Бокуто. — Что такое? — Кейджи повернулся к нему, положив книгу на стол обложкой вверх. — Да просто… я уже так давно не был там. В этом доме. А сейчас я еду туда, и ещё с тобой… — Понимаю, — Акааши коротко улыбнулся. Он действительно всё прекрасно понимает. Даже больше, чем кажется Бокуто.***
Акааши хотел бы пойти домой и завалиться в кровать, даже не раздевшись, но нет. Тренировка была действительно выматывающей, тренер был в отличном расположении духа, и поэтому решил задержать всю команду, из-за чего Бокуто и Акааши чуть не опоздали на поезд. Хорошо хоть все вещи у них были с собой, иначе тогда бы точно ничего не удалось. Направление оказалось не очень популярным, и последний поезд уходил как раз в восемь вечера, а следующий шёл только утром. Вокзал был привычно оживлённым, везде сновали люди, носились с вещами и чемоданами, кто-то кричал, кто-то опаздывал. Кейджи облегчённо выдохнул, как только выпутался из этой суеты и оказался в поезде. До отправления оставалось буквально несколько минут, так что очень хорошо, что они успели. — Пойдём, — Бокуто потянул его за рукав куртки туда, где, по его мнению, должны были быть свободные места. Акааши не сопротивлялся — был слишком уставшим для этого. Пейзаж за окном не менялся — зимой темнело рано, и поэтому увидеть ничего, кроме изредка появляющихся фонарей, было нельзя. Кейджи смотрел на яркие круги света, которые эти фонари создавали, и чувствовал, как усталость и сонливость берут своё. Он положил голову на плечо Бокуто, вздрогнувшего от внезапного прикосновения, и прикрыл глаза, полностью погружаясь в темноту. А Котаро тем временем легко перебирал его волосы пальцами, совсем как в их самое первое дело, когда они ходили на марафон ужасов, и опять глупо улыбался. Он не мог не улыбаться рядом с Акааши. На следующей станции людей в вагонах поубавилось, и Бокуто позволил себе прижаться чуть ближе, обнять и зарыться носом в чёрные волнистые пряди.***
— Акааши, проснись, — его уже долго кто-то тормошил за плечо, заставляя приоткрыть глаза. Этим «кем-то», естественно, был Бокуто, кто же ещё. Вагон был пуст, за исключением их двоих. За окном можно было рассмотреть станцию, почти полностью засыпанную снегом, таким белым, какого Акааши ни разу не видел в Токио. И на платформе тоже никого не было, только множество следов сапог и ботинок, и один-единственный фонарь, да и тот разбитый. «В какую дыру мы приехали?», — подумал Акааши, пока снимал свои вещи с полки и поспешно выходил вслед за капитаном. На улице стало ощутимо холоднее. Либо оттого, что к ночи температура уже успела понизиться, либо потому, что за городом всегда морознее, чем в городской черте. Часы, висевшие под небольшим козырьком, показывали без пяти минут девять вечера. Акааши посмотрел на дисплей телефона, показывавшего почти половину одиннадцатого, а потом присмотрелся — часы стояли, а стрелки за стеклом даже покрылись слоем грязи и дорожной пыли. Неудивительно. — Сюда мало кто ездит, — ни с того ни с сего начал Бокуто, осматривая знакомые места и пытаясь найти дорогу, по которой им нужно было идти к дому. — Так что не удивляйся, что здесь всё в таком состоянии. Когда я был здесь последний раз, всё выглядело куда лучше. Поезд сверкнул огнями напоследок и двинулся с места, уносясь дальше, оставляя Бокуто и Акааши одних на этой станции с периодически моргающим светом и очень хлипким навесом, на каждой из «колонн» которого было что-то выцарапано. Большинство разобрать было сложно, но одно Кейджи прочитал точно: старая надпись, судя по тому, что она была заклеена множеством объявлений и даже несколько раз изменена, гласившая «Невероятное вокруг». Акааши огляделся. «Наверное». — Куда нам идти? — спросил Кейджи, смотря на развилку перед собой. Что одна часть дороги, что другая, вели в кромешную темноту, и разглядеть что-то было очень сложно. Только тёмные силуэты в дымке вдали, которые и различить-то трудно. — Сюда, — Бокуто схватил его за руку и уверенно зашагал направо. — Осторожней, тут может быть скользко. Идти было прилично — Бокуто сразу об этом предупредил, но Акааши и не возражал. Они шли всё дальше и дальше, начали появляться небольшие домики с низкой оградой, в некоторых горели окна, где-то из трубы валил дым, вдали лаяла собака. Снег приятно хрустел под ногами и всё — вообще всё это, — было так непривычно после большого города. — Стой! — буквально скомандовал Котаро, и его спутник послушно остановился, чуть не врезавшись ему в спину. — Смотри, что тут. Он показал наверх. Акааши поднял голову и увидел множество звёзд над собой. Они были такие крупные и такие яркие, что казалось, будто протянешь руку, и вот они. Как будто миллионы горящих огней, висящих прямо над головой и складывающихся в причудливые узоры. Кейджи даже попытался найти какое-нибудь созвездие, но всё повылетало из головы. — Красиво, — отозвался он. Хотел даже было сфотографировать, но вспомнил, что камера такое не возьмёт. А очень жаль. Хотя, с другой стороны, некоторые вещи нужно видеть только своими глазами. — Я же говорил, — усмехнулся Бокуто, и, снова дотянулся до руки Акааши, утягивая его вслед за собой. А тот так и не опускал голову, рассматривая невероятное количество звёзд на тёмно-синем, практически чёрном, небе. Дом был самый что ни на есть неприметный: Акааши даже не сразу заметил на этом участке какое-то строение, потому что огромный заснеженный сад, росший перед домом, загораживал абсолютно всё. А летом здесь, наверное, вообще ничего не видно. Котаро открыл скрипучую калитку, провозившись пару минут с замком, пока Кейджи снова глазел на небо, и вошёл внутрь, чуть не зацепив головой арку калитки. — А в детстве мне казалось, что она намного выше, — обиженным тоном, но почему-то шёпотом проговорил он. Акааши ничего на это не сказал, только улыбнулся, подумав, какой же Бокуто всё-таки идиот. Хотя чуть позже Акааши взял свои слова обратно: он и сам по неосторожности зацепил головой несколько веток, отчего снег с них обрушился ему на голову, осев на тёмных волосах светлыми полосками. И так почти всю дорожку до крыльца. Где-то что-то заскрипело из-за лёгкого ветра, и Бокуто шарахнулся в сторону, испугавшись резкого громкого скрипа в вечерней тишине. Наверное, это были доски на верхнем этаже, местами уже начинающие отваливаться. А так дом создавал неплохое впечатление: он выглядел слегка заброшенным, как обычно выглядят летние дома зимой, но в то же время и обжитым. Кроме тех досок нигде ничего не торчало, всё было починено, покрашено и убрано. — А тут кто-то жил? — Акааши осматривал крыльцо, и заметил чуть в стороне нечто, похожее на колодец. — Да, мои родители частенько сюда приезжают, но без меня. У нас обычно в это время летний тренировочный лагерь, — пояснил Бокуто, пытаясь разобраться с дверью, которая поддалась намного легче, чем калитка. — Ясно, — отозвался сеттер, проходя внутрь и смотря по сторонам, хотя смотреть, собственно, было не на что: окна везде были зашторены, а свет не включен. Котаро нашёл на стене выключатель, и с тихим щелчком свет включился, отчего оба поморщились. Создавалось впечатление, что комната слегка пуста, поскольку мебели было немного, но столько, сколько нужно. Слева, как понял Акааши, был проход на кухню, справа — лестница на второй этаж, а почти весь первый этаж занимала именно эта комната, служившая и столовой, и гостиной, и гардеробной, и прихожей одновременно. Диван посреди комнаты оказался старым, даже с несколькими дырками в тканевой обивке, да и всё остальное, в общем-то, было не совсем новым, кроме, может быть, небольшого телевизора напротив дивана. В помещении витал какой-то странный запах, как будто чего-то сладковатого, но в то же время и похожий на запах сырости. — Ты очень устал? — спросил Бокуто, касаясь плеча Акааши, и этим движением разворачивая его к себе. — Ну да. А где… — Спать можешь здесь, а можешь и на втором этаже. Где хочешь, проще говоря. Только я здесь останусь, на втором немного холодно. И ещё там страшно. — С чего это там страшно? — удивился Кейджи, опасливо поглядывая на крутую деревянную лестницу. — Там по ночам… кто-то ходит. — Чего? — сеттер совсем не понял, что имеет ввиду Бокуто. Как будто он притащил его в какой-то дом с привидениями, и теперь сам боится идти туда. — Покажешь? — Х-хорошо, — Котаро зябко повёл плечами. — Оно ещё с тех пор, как я ночевал там в детстве. Акааши долго думал что за «оно», как там может что-то ходить, и как такой, как Бокуто, вообще может чего-то бояться. Выясняется, что у него вполне себе детские (в прямом смысле) страхи. Какой же он всё-таки ещё ребёнок. Акааши поднялся наверх, Бокуто вслед за ним, сославшись на то, что Акааши не боится, осмотрелся, и, встав посреди комнаты, стал прислушиваться. Пока что было тихо. — Ну и где? — Не знаю. — Тогда включай обогреватель, и мы спим здесь. — Но… — Возражения не принимаются! Бокуто спустился за вещами, а Кейджи остался, чтобы получше рассмотреть помещение. Он испугался громкого кашля, раздавшегося внизу, но ничего сверхъестественного здесь нет: на улице холодно, вполне возможно, что у Бокуто заболело горло. Решив, что разберётся с этим завтра, сеттер вернулся к разглядыванию комнаты. Она напоминала типичную спальню пары, которая уже очень давно вместе. Здесь было всё: и какие-то открытки, и рисунки, и кубки с прочими наградами, и бесполезные статуэтки с вазами, ну и, самое главное, фотографии. Почти все стены были увешаны разноцветными рамочками с фотографиями, на многих из которых Акааши узнавал… маленького Бокуто? Да, это был именно он, с натуральным цветом волос, совершенно другой причёской, но с точно так же горящими янтарными глазами. На одной фотографии он сидел на одной из самых высоких веток дерева, на другой — обнимал большого чёрного кота с хитрющими жёлтыми глазами (Акааши заметил в этом то ли какое-то предзнаменование, то ли некую иронию), на третьей — ехал с горы на велосипеде с разбитыми коленками, на четвёртой — стоял со своими родителями на фоне этого дома. И везде он улыбается, так ярко и искренне, прямо как и сейчас. Тем временем Бокуто вернулся уже вместе с рюкзаками, поставив их около кровати, и щёлкнул выключателем обогревателя. Котаро задумчиво уставился в потолок, снимая куртку и прислушиваясь, пока не услышит тот самый звук, до чёртиков пугавший его в детстве. — Никого тут нет, так что… — Акааши не успел закончить, и конец предложения утонул в зевке. Бокуто понял суть, что все его переживания напрасны и страшно — тем более с Акааши — ему не будет. Не говоря друг другу больше ни слова, они переоделись в сменные вещи, которые взяли с собой, и почти одновременно рухнули на кровать, кутаясь в одеяло. Каждый старался натянуть одеяло побольше на себя, но в итоге просто прижались друг к другу: Бокуто обвил руками талию Акааши, а тот, в свою очередь, закинул на Котаро ногу, обнимая руками в ответ. А он и правда греет намного лучше маленького котёнка. Тишину ночи нарушало только мерное постукивание веток старой яблони по оконному стеклу и лёгкий скрип досок снаружи, из-за чего создавалось ощущение чьих-то мягких шагов, но никто не обращал на это внимания.***
Рано утром Акааши проснулся из-за странного ощущения холода, хотя он лежал под одеялом. Ни одно из окон не было открыто, да и отопление работало исправно. Только кровать его была пуста.