***
— Что тебе нужно? — спрашиваю я, прислоняясь спиной к закрытой двери. Мы в моей комнате, Барбара сидит на кровати, улыбаясь. — Я же сказала, что соскучилась. Вспомнила, как мы с тобой веселились, какой секс у нас был однажды. Виски? Прохожу к окну, по пути выхватывая у нее бутылку, не касаясь ее пальцев. Делаю глоток, морщусь и делаю еще два. Рядом с окном кресло, на котором лежит толстовка, подаренная Мари. Со штурмовиком. Стоя спиной к девушке, стягиваю мокрую футболку, бросаю ее на пол. Барбара удивленно присвистывает. — Это мои? — она стоит у меня за спиной, кончиками пальцев прикасаясь к светло-розовым шрамам, покрывающим мою спину. — Твои, — я передергиваю плечами и быстро одеваю толстовку, мне неприятно, — Не трогай меня. — Боже упаси! — она отступает на шаг, — Курить-то можно у тебя? Я киваю, она достает сигареты. На безымянном пальце ее левой руки тонкое золотое кольцо, на среднем правой руки — черный знак Венеры. Эту татуировку она делала, держа меня за руку, когда ей исполнилось восемнадцать. Костяшки ее кулаков сбиты, пястная косточка правой руки торчит под странным углом. — Барбара, ты не приходишь просто так, — говорю я, вытаскивая пачку сигарет вместе с зажигалкой из ее рук, — Что у тебя случилось? — Я выхожу замуж, Джесси, — тихо выдыхает она, присаживаясь на кровать. Я устраиваюсь напротив нее на кресле. — Поздравляю, — я закуриваю, делаю большой глоток, — Поэтому ты пришла ко мне утром с бутылкой виски. — Она замечательная, — Барбара забирает у меня бутылку и опустошает ее на четверть одним махом. Беда, — Она любит меня. Нет, она обожает меня, понимаешь? Молчу, пытаясь уловить суть проблемы. Что может быть в этом плохого? Девушка делает еще один глоток виски и глубоко затягивается. — Хуйня в том, что я ее не люблю. Эту прекрасную, идеальную женщину, готовую ради меня на все, я не люблю. А почему? Почему, Джесси?! — она смотрит на меня, я пожимаю плечами. Откуда мне знать, что в ее ебанутой голове? — А я отвечу тебе, почему, — говорит она, а я понимаю, что не хочу знать ответ. Я забираю у нее бутылку и глотаю, глотаю эту обжигающую дрянь, пока горло не начинает першить, зажигаю новую сигарету, затягиваюсь, выдыхаю, затягиваюсь-выдыхаю-затягиваюсь-выдыхаю до фильтра. Кидаю бычок в полупустую бутылка пива, стоящую рядом с креслом. А Барбара все не отвечает, просто смотрит на меня. Поднимаю на нее взгляд, она ухмыляется. — Ты — жалкий уебок, Джесси. У тебя нет работы, у тебя нет семьи, у тебя нет друзей, у тебя нихера нет. Ты живешь за счет младшего брата. Младшего! Вся твоя жизнь — сплошные сопли. Сопли и дерьмо, в которое ты сам себя закапываешь. Ты блядский наркоман, парень. Ты ничтожный слабак, вечно жалеющий себя. Твой ебаный скулеж слышен в любой точке мира, Джесси! — она тяжело выдыхает, ее руки трясутся, и мне приходится прикурить ей сигарету, потому что она не попадает по колесику зажигалки, — Ты просто больной мудак, малыш. Но я люблю тебя, сука, и поэтому я здесь утром с бутылкой виски. Я давлюсь дымом и безумно хихикаю, Барбара вздыхает. Мы знакомы десять лет, и сегодня она признается мне в любви. Девушка, с помощью которой я похерил свою жизнь, любит меня. Это смешно, правда. Она ведь не ждет ответной реакции, она смотрит в окно и курит, а я хихикаю, как безумный. — Я трахала всех, с кем ты встречался, — улыбается она, — Да-да, всех троих. Помнишь карлика-Тейта, Джесси?***
— Карлик-Тейт?! — Чарльз давится дымом, — Да ты блять больной! — Ну, он вроде как любит меня, — я пожимаю плечами, прислоняясь спиной к стене. Мы — в комнате Чара. Он сидит на подоконнике, курит и разглядывает меня так, словно видит впервые в жизни. — Я не знал, что ты такой извращенец, — ухмыляется Чарльз, — И у тебя же типа вечная любовь к кому-то там, разве нет? — Любовь не мешает мне трахать карликов, — смеюсь я, на что он закатывает глаза. — Только не надо наркоты больше, ладно? — Чувак, мне же девятнадцать лет, — улыбаюсь, — Я уж слишком стар для этого дерьма. — Год назад ты был достаточно молод для этого, мудак, — фыркает Чар, — Так что завали нахуй. — Да, мамочка, — успеваю сказать я, пока мне в голову летит зажигалка, — Уебок. Чарльз слетает с подоконника, набрасывается на меня, швыряет на пол и наваливается сверху. Его пальцы крепко сжимают мои запястья над головой, его колени сжимают мои бедра, его дыхание обжигает мою щеку, а его шикарная-восхитительная-божественная-умопомрачительная задница прижата к моему члену, который начинает твердеть. Блять. Блять-блять-блять. . — Никаких. Наркотиков. — шепчет он мне на ухо и скатывается с меня, чудом не задевая каменный стояк. Мать твою.***
— Эй, ты слышишь меня? — Барбара качает перед моим лицом почти пустой бутылкой. Когда она успела столько выпить? — Так помнишь Тейта? — Помню я его, — откидываюсь на спинку кресла, отпускаю край толстовки. Я, оказывается, сжимал его. — Он зайдет к тебе скоро, занесет мой прощальный подарок, — улыбается девушка, — Я ведь уезжаю в другую страну, малыш. Надеюсь, навсегда. — Не стоило, — говорю я, забираю бутылку и залпом допиваю виски. Полдень, а я уже пьян. Чудесно. — Прощай, Джесси, — она наклоняется, целует меня в щеку и выходит из комнаты, а я даже не поворачиваю головы. Хлопает входная дверь, я запускаю руку в глубину кресла и вытаскиваю один из трех маленьких пакетиков. Привет, кругляшок счастья. Большинство людей, знакомых с метадоном, считают, что эффект от инъекций приятней и дольше, мне же нравится так. Таблетка неприятно царапает гортань, пока я пытаюсь проглотить ее, ведь запить мне нечем. Кажется, что я слышу звук, с которым она падает на пережеванный салат в моем желудке. — Если ты без штанов, я оторву тебе член, — голос брата приближается, но как-то медленно. Карл появляется на пороге, я моргаю и поворачиваюсь к нему. Он придирчиво оглядывает меня, потом фыркает и делает шаг в сторону, пропуская Мари. — И чего она хотела? — спрашивают они в один голос, усаживаясь напротив меня на кровати. Девушка протягивает мне зажженную сигарету, Карл морщится и достает из кармана толстовки банку пива. Как она там поместилась, интересно? — Выходит замуж, уезжает из страны, любит меня, — весело улыбаюсь, наблюдая за их лицами, — Да, и еще сказала, что Тейт зайдет. — Карлик?! — кричит брат, — Любит тебя?! Замуж?! — Ну, а что? — я пожимаю плечами, — Все когда-то выходят замуж. А некоторые женятся. Зачем же так кричать? Мари смеется, скатываясь с кровати, Карл трясет головой. — Херня, — говорит он с улыбкой, — А карлик зачем? Что за паломничество твоих бывших в наш дом? — Я их бог! — счастливо кричу я, раскинув руки в стороны. Брат давится пивом, проливая жидкость себе на штаны и заливисто хохочет.