27 club

      — Ты выглядишь, как полный мудак, — говорит Би Джей, крепко сжимая мой локоть. Мы идем в этот сраный клуб мертвых музыкантов, уголки моего рта заклеены пластырями. Пластырями с разноцветными котами, мать вашу. Синяки на скулах замазаны каким-то дерьмом из косметички Мари. Она порывалась закрасить и круги под глазами, но я сбежал. В моем желудке растворяется миленькая маленькая таблетка, успокаивающая мои нервы. У меня, как никак, стресс и вся хуйня. Не зависимость.       — Мы действительно идем в школу? — спрашивает друг, я киваю. Нам стоило невероятных усилий убедить Карла в том, что он не станет насиловать меня в ближайшей подворотне. Ведь именно сегодня мой брат и его невеста улетели к ее родителям, слезно пообещав вернуться к моему дню рождения. Если бы не мои ораторские способности, они остались бы дома и продолжили заботиться обо мне, как об умирающем старике, но теперь в моем распоряжении целых три дня без двух сумасшедших мамочек. Разве я мог упустить такой подарок судьбы?       — Серьезно, Джесси, почему эта хуйня будет в школе? — ворчит Би, — Других мест не было что ли?       — Ты имеешь что-то против школ? — спрашиваю я, стараясь не открывать рот широко, потому что если отваляться эти пластыри, Би Джей наклеит другие. С радужными пони. И я совсем не хочу знать, где он их взял.       — Да блять, — говорит он, — Еще как имею.       Я фыркаю. Он имеет что-то против практически всего, что находится в мире.       — То есть, мы просто войдем в пустую школу и будем шляться по всем кабинетам? — шепчет Би мне на ухо, когда мы подходим к нужному зданию.       — Нет, — улыбаюсь я, — Не все же таки уебаны, как ты. Мы спросим у охранника.       — Пошел ты, — бубнит он, я тихо смеюсь.       Охранник оказывается огромным мужиком. Действительно огромным, он даже больше моего друга. Я тут же ощущаю свою незаметность и незначительность.       — Где социофобы? — пищу я, потому что названия группы вылетает из моей головы вместе с мыслями о моем среднем росте, — Пожалуйста.       — Прямо по коридору, третья дверь налево. Это кабинет химии, так что аккуратнее, — говорит он и счастливо улыбается, — Вам же в «Клуб 27», верно?       — Неужели так заметно? — хохочет Би Джей и тянет меня за собой, — Спасибо, парень.       На несгибающихся ногах я дохожу до нужной двери. Панический ужас накрывает меня, мир сужается до размеров моей левой коленки, на которую я смотрю, кровь стучит в висках.       — Би, пойдем домой, — говорю я, — Пойдем, а?       — Нет, чувак, не пойдем, — он заглядывает мне в глаза, — А что с твоими зрачками?       — Не видишь — мне страшно? — шиплю я, опуская взгляд в пол.       — Врешь, — говорит он и заталкивает меня в соседний кабинет. Почему он открыт? — От страха они ТАК не сужаются. Наркотики?       Он несильно встряхивает меня, вцепившись в плечи. Я выдыхаю, становится легче, Би прижимает меня к стене, разглядывая мое лицо.       — Убери руки, — говорю я, — Я не наркоман, мудила.       — Ты под кайфом! — рычит он.       — Убери. Свои. Ебучие. Руки. — друг отходит на шаг, — Заикнешься об этом Карлу, и я скажу, что ты меня выебал.       Его глаза округляются. Конечно, я же маленький глупенький Джесси, я не могу быть таким ублюдком. Ты сам все испортил, Би Джей.       — Я и не собирался, — говорит он, часто моргая, — Но что это?       — Не твое дело. Пошли уже.

***

      Тейт «заплатил» мне метадоном. В подарке Барбары было три баночки, а от него я получил пять пузырьков. Видимо, именно столько стоит выебать бывшего парня в рот. Ну что ж, теперь я стал обладателем метадоновой вселенной, что не могло меня не радовать.       В нашем городе невозможно достать что-либо, если ты не знаком с нужными людьми. Благодаря Барбаре, я контактировал с большинством таких людей, но все равно процесс получения таблеток был крайне сложен — через парня, который знал парня-который-знал-парня-который-знал-парня. Большую часть своего пособия я, конечно, отдавал Карлу, а остальное шло на кругляшки счастья. В основном я покупал только метадон, но, если была возможность, не отказывался и от викодина, валиума, оксикодона и капсул лития.       Да, мое счастье имеет много круглых белых лиц. И никаких наркотиков.

***

      В кабинете химии сидят семеро. Как только мы заходим, парень в шапке, натянутой до кончика носа, вскакивает и забивается в угол. Как он видит-то через шапку? Остальные поворачивают головы в нашу сторону, они разглядывают меня, я — их.       За учительским столом сидит довольно симпатичная девушка лет тридцати, она смотрит на меня и улыбается.       — Привет, — говорит она, пока идет ко мне и протягивает руку, — Меня зовут Крис.       Я думаю, что Крис — мужское имя. Я думаю, что обычно в группах поддержки имена пишут на карточках, которые прицепляют на грудь. Я думаю, что ее ладонь слишком нежная для ее возраста. Я думаю, что понятия не имею, что общего между мной и парнем в шапке. Я думаю, что я нихера не социофоб или кто-там-еще-ебанутый-здесь-сидит.       — Если хочешь, можешь не называть своего имени, — она разговаривает со мной, как с трехлетним, — Мы придумаем тебе прозвище.       За моей спиной Би Джей тяжело сопит и переступает с ноги на ногу. Не привык он, что симпатичные девушки не обращают на него внимания.       — Твой друг может подождать в кабинете напротив, — говорит Крис, все еще разглядывая мое лицо.       — Почему это мне нельзя остаться? — возмущается Би.       — Ты пугаешь Бобби, — она указывает на парня в шапке. Оказывается, он не ебанутый, он испугался. Друг оскорбленно фыркает и выходит, напоследок сжав мое плечо. Все остальные психи или кто-там-еще продолжают меня разглядывать. Становится неуютно.       — Давайте познакомимся, — говорит Крис, возвращаясь к учительскому столу. Я сажусь на вторую парту около окна. Я не хочу знакомиться. — Кто начнет? Бобби?       Псих в шапке выползает из угла и садится передо мной.       — Я Бобби, мне двадцать два, и я боюсь выходить из дома, — у него писклявый голос. Неудивительно, что он боится выходить.       — Спасибо, Бобби, — улыбается девушка-с-мужским-именем, — Штурмовик?       Я жду, пока кто-нибудь из них начнет говорить, но их головы поворачиваются в мою сторону. Штурмовик? А да, толстовка от Мари. Чудесно блять.       — Я Штурмовик, мне двадцать шесть, и я не наркоман, — говорю я и отворачиваюсь к окну. Плевать, что они подумают. Я только что осознал, что мне абсолютного нечего тут делать, потому что я нормальный. Я не боюсь выходить из дома, я не натягиваю шапку на лицо, я не прихожу в ужас от других людей, я не такой, как эти психи.       После меня что-то шепчет девушка, сидящая справа от Бобби. На ее шее огромный вязаный шарф, длинные темно-красные волосы почти полностью скрывают ее лицо, а пальцы правой руки пытаются открутить пуговицу с ее кофты. Я забываю ее имя через секунду. Насрать.       — Я Немец, — говорит кудрявый рыжеволосый парень, — Мне двадцать девять, и я ненавижу людей.       — Я Белая, — говорит девушка-альбинос с водянистыми глазами, — Мне двадцать, и не хочу умереть одна.       Мать твою, да они еще более ебанутые, чем я думал! Ну спасибо, Карл. Метадон, определенно, делает меня очень злым.       — Я Себастьян, — говорит симпатичный парень с длинными черными волосами, — Мне двадцать семь, и я люблю пить один.

***

      — Я люблю пить один, — говорит Чарльз, обнимая бутылку виски, — Ты ничего не понимаешь!       Я смеюсь. Мы первый раз напились вместе, и это так ахуенно. Можно закрыть глаза и представить, что нет никакой Барбары и нет никакого морфина, что Чар не разбивал мне лицо, и что он все так же мой лучший друг.       — Джесси, — он расползается по полу и кладет голову мне на колени, — А ты меня любишь?       Мы сидим в его комнате, в моей руке незажженная сигарета, в его руке почти пустая бутылка, тепло от его головы поднимается по моим ногам и сворачивается в низу живота, он внимательно смотрит мне в глаза, мы пьяны, и он спрашивает, люблю ли я его.       Люблю ли я его. Мать вашу.       — А вот я тебя люблю, — говорит он, касаясь кончиками пальцев моей щеки в тот момент, когда я набираю полные легкие воздуха для одного очень сложного слова, — Ты мой самый лучший друг, я всегда буду тебя любить.       Чарльз закрывает глаза и мгновенно засыпает, обняв мою руку с сигаретой. А я улыбаюсь как дурак и глажу его длинные ресницы. БЛЯТЬ.

***

      — А я Гарри, — говорит толстый парень в очках, заставляя меня вздрогнуть, — Мне двадцать пять, и у меня есть сова.       Я готовлюсь провести самые скучные часы своей жизни в школьном кабинете химии с психом, непонятной девицей, человеконенавистником, альбиноской, симпатичным чуваком, задротом и девушкой-с-мужским-именем. Что же может быть ахуеннее?       Крис только открывает рот, чтобы что-то сказать, как дверь открывается и появляется запыхавшаяся сероволосая девушка.       — Всем привет, я Лесли, мне двадцать шесть, и я только что трахалась в школьном туалете, — говорит она и садится рядом со мной.       Социофобы блять.