Тепло

Минхек просыпается один. В кровати пусто и как-то прохладно, хотя может это из-за приоткрытой двери на террасу. Ступни, по привычке высунутые из-под одеяла, замёрзли, как, впрочем, и нос, который блондин прикрыл рукой, как кот, пытаясь согреть. Плотнее завернулся в одеяло. Потом и вовсе весь спрятался под него. Через открытую дверь доносился шум прибоя, крики чаек и далекие раскаты грома. Тихо колыхались занавески, шелестели листы оставленного вчера на подоконнике блокнота. И больше никаких звуков, даже на кухне. Запах солёный, влажный, с оттенком озона, проникал в дом. Но никаких тёплых запахов в доме не наблюдалось: ни кофе, ни запаха тостов... Только пахла подушка Хосока его духами и теплым телом, а ещё тонкая кофта, в которой спал Минхек, она ведь тоже принадлежала Хосоку. Ну где-то пару дней назад, а потом была бессовестно утащена блондином в личное пользование под тихий смех шатена. А Минхек только глазами сверкал из угла дивана, зарываясь в ворот кофты и вдыхая поглубже, мол, все, Шин Хосок, попрощайтесь с этой одежкой, больше не отдам. Но слишком тихо в доме. Хосок, где ты, эй, мне холодно без тебя. Минхек решает вылезти из своего кокона - есть хочется и согреться, чаю хоть попить, может хоть немного легче будет. Но на полу пути к кухне блондин внезапно замирает. И резко срывается на улицу как был: в коротких шортах, тонких носках и растянутой кофте Хосока. Машины у домика нет. Кроссовок Хосока у порога - тоже. Как и куртки его любимой кожаной, и рюкзака придурочного с этим омлетом японским. Записки нет - Мин весь дом обошёл, где мог посмотрел. Телефон пуст. Номер Хосока недоступен. Минхеку страшно. Что-то шкребется противно: он кинул тебя, ты не нужен, замерзай один и не надейся снова отогреться. В уголках глаз собираются слезы, и Минхек кусает себя за нижнюю губу, пытается успокоиться. Доходит до кухни, наконец, включает маленькую кофеварку чтоб кофе выпить, какой уж тут чай, и бредёт обратно в спальню, одеться потеплее. Джинсы свои, а свитер Хосока, в шкафу лежал, тот самый, серо-синий, пушистый и мягкий, поверх кофты Хосока - и теплее вроде. Мин возвращается за кофе, выходит на террасу и наблюдает за сгущающимися тучами и волнующимся морем, садясь на ступеньки и обнимая кружку пальцами. Шум двигателя, шуршание гравия на подъездной дорожке - выводят блондина из состояния полудрёмы и он кидается резко к другому входу. Там Хосок из машины вылазит, пакеты достаёт и свой дурацкий рюкзак (почему Мин его не спрятал ещё). Облегченно вздыхает. А потом ходит по пятам за Хосоком, но не трогает, смотрит, присматривается, выглядывает в дверь, словно ждёт чего-то. А потом в один момент, когда Шин отрезает хвостики от клубники (где раздобыл только, ещё ж не сезон), прижимается весь к его спине и обнимает. Губами тычется в шею, и носом трется. Кота нельзя оставлять одного. Коту нужно тепло. Коту нужно внимание и забота. И Хосок сегодня провинился, оставив его одного и даже не предупредив. Шин разворачивается к Минхеку лицом, смотрит в глаза в ответ и обнимает тихонько, словно проверяя границы, поглаживая бока и тазовые косточки, что торчат немного и привлекают внимание постоянно. Блондин фырчит, но расслабляется слегка, и ещё немного, пока взгляд не опускается, словно случайно, на губы Хосока. Мин нервно облизывает губы, закусывает нижнюю и вздыхает. А Хосок улыбается, лезет под свой свитер, кофту, и трогает своего кота, гладит, греет. А когда тот вздыхает чуть-чуть дрожа - дёргает на себя, впечатывании в себя буквально, и накрывает губы своими. Минхек закрывает глаза. Лижет немного губы шатена в ответ, как самый самый настоящий кот, неумеющий целоваться (хотя кто его знает это же Минхек) и двигается теснее. И пальцами скользит по предплечьям и плечам Хосока, по шее и сразу путается в волосах, и получает крепкое объятие и горячие-горячие ладони на голой коже, дразняще поглаживающие по кромке пояса джинс. Кот согревается, утыкается носом в шею Хосока и мурчит. Хосок смеётся. Про клубнику они забывают на ближайшие минут 10, пока магия момента ещё не развеялась.