Сурвилл. Мыслеформа проклинателя

      Слишком поздно — ту, с которой Энни прожила последние годы, было уже не спасти. Леденящая душевная дрожь сдерживала слезы, готовые вырваться за пределы намокших ресниц, но опустошенная и оглушенная людскими возгласами девушка ничего не чувствовала. Улыбка и последующие крики, и гарь, которая раздражала глаза, — все это было смешным по сравнению со страданиями бабушки. Одежда сгорела, обнажив кожу — обугленная, та почернела, местами сжимаясь и иссушаясь. Треск поленьев казался адским. Все стало единым пламенем и ужасающим серым облаком, вздымающимся до небес. Сотни зевак безучастно наблюдали, в их глазах светился интерес. Энни подкосило, ноги словно отнялись, лишь Киан помог ей приподняться, настолько публика наслаждалась устрашающим зрелищем. Их безразличию наступил конец, когда крики сотни воронов отразились в вечернем небе; послышались возгласы: — Смотрите, у них красные глаза! — указал один. — Старуха наверняка была сильной ведьмой и напустила на нас какую-то напасть! — Меня клюют! — Бежим, их кромсают! Энни ошарашенно смотрела на птиц с огромными рубиновыми глазами и крыльями явно больше обычных воронов, отойдя в другую сторону толпы. Будто остолбенев, она видела, как те своими небольшими зазубренными клювами отрывали от людей куски мяса и расцарапывали когтями испуганные лица. Птицы не ели, они наслаждались чужими мучениями, уродуя и убивая, делая это словно для развлечения. Энни поползла по грязи между трупов и еще живых, кашляя от гари. Издали она заметила, что Киан лежит на земле и целует какую-то девушку. Нашел когда! И это он смел ей еще что-то говорить о чувствах. Энни направилась туда, но быстро потеряла друга, заметив лишь мельком одного, когда хищная птица стрелой набросилась на его ногу. Люди отбивались как могли, нескольким воронам пришел конец, однако птицы побеждали своим количеством, выскребая глаза и ослепляя, отщепляя и отпиливая от шеи и плеч крупные куски одежды и плоти. Вороны словно игнорировали Энни, бросаясь на всех остальных. Та настолько не ценила жизнь, что рискнула подняться. — Киан! Киан! — прокричала она. Но возгласы птиц и визги людей заглушили звук. Среди дыма и черного перьепада нельзя было различить ни лиц, ни пола. — Киан! Ки… — постаралась позвать она снова, но закашлялась от гари, тело затрясло. Энни упала на землю, выплюнув на руки сгустки крови, они почернели и, не оставив следа, соскользнули с ладоней, растворившись в грязи. В мыслях зудело. Кашляя до изнеможения, девушка чувствовала, что ей не хватает воздуха, обугленные останки одежды сгоревшей пролетели над ней, мешаясь с перьями воронов. Скрючившись от боли, Энни заткнула уши, чтобы не слышать людских криков и радостных «кра», и пыталась научиться снова дышать, зажмурившись. Через пять минут оглушающая тишина, нарушаемая лишь треском костра, заставила ее подняться и осмотреться. Она стояла. Живая. В пустом пространстве среди горы трупов, из-за которых испуганно глядели на нее раненные, но живые люди. Все вороны, успокоившись, сели кольцом вокруг нее. Рубиновые глаза птиц-убийц были обращены теперь к одной Энни. Не увидев среди живых Киана, она тоже стала ждать смерти — ужас заморозил мысли в сознании — и чрез силу обратилась к вершителям судеб: — Я знаю, они глупые. Убили ту, которая спасала их не раз, из-за какой-то глупости, не понимая, что лечение травами не обязано всегда спасать. Она не была божеством, чтобы решать кому жить или умереть. Потому что была просто человеком. Как и я. Вы изрядно тут повеселились, наказав их за безразличие и хамство, но не трогайте выживших. Я верю, что, хоть и на малость, они лучше. Убейте меня, вам не стану сопротивляться. Рядом со мной нет того, кому обещана, — прошептала она, робко показав висящее на шее кольцо. — Мне нет нужды жить, моей семьи больше нет, а я никогда не имела какой-либо цели в жизни, о которой все так пекутся. Убейте меня. — Кра! Кра! — заголосили вороны, поднявшись вверх и покружив вокруг нее.— Кра! Кра! Кра! — прокаркали, опустившись и подступив совсем близко. Десятки красных глаз пристально смотрели на девушку. — Чего вы ждете? — почувствовала раздражение Энни, обернувшись. — Почему не набросились сразу, как на них?! Вороны, словно по команде, выставив одну лапку вперед, поклонились, расправив крылья, и, поднявшись в воздух, улетели далеко-далеко. Лица присутствующих ошарашенно и молча следили до тех пор, пока птицы не скрылись где-то за краем Мрачного леса. От досады Энни захотелось побыстрее удалиться, она намеренно не обращала взора на тело бабушки, чтобы вынудить себя сделать это, скрыться подальше от выживших, успокоиться, спустя несколько дней посмотреть издали на погребение Киана, ведь его семья и близко такую оборванку не подпустит… А затем уйти. Уйти наконец из этого чертового города, который причинил ей столько страданий. Возможно, придумать себе другое имя и историю, не вызывающую подозрений и лишних вопросов. Может быть, тогда ей не придется всегда страдать… — Ведьма! — крикнул кто-то в толпе, показывая на девушку и заставив вздрогнуть. — Ее ученица — тоже ведьма! — Да, несомненно это она наслала на нас проклятых воронов, — поддержала женщина из толпы с умирающим на руках ребенком. — Хозяйку они не тронут! Энни стало по-дикому смешно. Теперь и ее обвиняют ни за что? Она засмеялась до колик в животе, запрокидывая голову в небо и поглядывая на скопившиеся в нем тучи, и даже не сопротивлялась, когда люди привязали ее с другой стороны столба, сняв останки старушки, потушив утихающий огонь и таская хворост и солому. — Какие идиоты! — глумилась над ними она. — Неужели вы надеетесь сжечь меня до того, как начнется ливень? Не вам ли, господин-аристократ, стоит знать, что все потухнет? — обратилась она к солидно стоящему рядом мужчине, предпочитающему не марать руки, слуга накладывал шов на его изувеченное плечо. — Чего же вы не посоветуете этим дуракам чего-нибудь полезного? — усмехнулась она. — О да, я и забыла, что вы читать лишь по слогам умеете и тешитесь своим «знанием» грамоты! — Ах ты дерзкая девчонка! — поморщившись от последнего этапа зашивания, запыхтел тот. — Да чтоб ты знала, не помогаю я им, чтобы предстать чистым пред богами! — Да что вы говорите, — закатила глаза Энни. — Оказывается, стоящий по шею в дерьме может выйти чистым? Побагровев от злости, господин приказал своим слугам не жалея сил таскать хворост и надменно отошел подальше. Девушка опять засмеялась, видя, как люди носятся туда и сюда: — Как много чести. За жизнь мне столько внимания не оказывали, как в день, когда решили свести в могилу! — Молчи, ведьма! — закричали смотрящие зеваки. — Заткните ее! Кто-то спешно всунул ей кляп глубоко в рот, глаза Энни заслезились, но она была не против — даже когда ее избили хлыстом, терпела, лишь с усмешкой после истязания приподняв бровь, окровавленная и измученная. Люди спешили, не поставив ее сверху, как полагается, а оставив на земле и обложив хворостом, соломой и поленьями до пояса, раз не дергалась, чтобы девчонка быстро начала гореть. Энни даже не пыталась сопротивляться и воспринимала все будто во сне. Раны жгли, и девушка больше не насмехалась над глупцами, только наблюдала, как они жаждут ее гибели. Стоило только хворосту задымиться, как пошел дождь, быстро переросший в ливень. Люди с осуждением смотрели на Энни, будто заранее знавшую, что так и будет, но сознанием она была больше не с ними. В этих кристальных каплях дождя увидела нечто совсем иное, великое, жуткое, глаза ее ошарашенно смотрели в пустоту. Люди, вынув кляп изо рта девушки, в итоге решили разойтись и переждать ливня, дабы сжечь потом сволочь, и оставили пару человек, привязана она была крепко, убежать ей не представлялось возможным. Энни прошептала, чтобы сразу забыть, пришедшие в голову стихи, она всегда так делала в моменты больших потрясений, это помогало с одной стороны отвлечься, с другой — выразить свои чувства. Те строки были рвением ее одинокой души: — Призрачный покой душу заражает, Словно гной, Толстый слой, Острый, как кинжалы Из воспоминаний Ранит, Рваный и кровавый, Ярко-алый. На меня под небом льются струи, Режут и толкут огнем под землю. Больно мне. Бесятся ветродуи. Мира мель. Зачем я здесь — не внемлю. Слепость дней безумная, как вихри, Накрывает, будто с головою. В темноте Унылым звуком скрипнет Дверь, и тень Крадется за тобою… Перед глазами мутнело и плыло, и в этом сумасбродном состоянии она услышала голос, похожий, но более глухой и взрослый, чем ее, словно подхвативший ее мысль: — Нет жизни, нет смерти — Сплошная агония. Моменты прошедшего — Плоти куски. Багряным засветит Иная история — Стенаний и скрежета Сотни могил. — Я худшее проявление ночи, — громоподобно заявил он. — Я страх и боль во плоти. Не имею ни границ, ни совести. И я спасу тебя, чтобы убить. Беги, как только выдастся возможность! Не смотри ни на кого, отныне ты в параллели прошлого. Пришла тьма. Это была не простая мгла — воздух стал настолько плотным, что ее можно было почувствовать физически. Мягкая, вязкая, вездесущая, пропускающая свет не больше тонких слоев фетра, накладывающихся гранями друг на друга. Движения в ней становились заторможенными, будто Энни пыталась управлять чужим телом вместо своего. Несмотря на иллюзию мрачности, она продолжала видеть других в качестве силуэтов, но даже песок казался серо-черным, ровно как дым, взвивающийся вверх над сгорающей плотью. Эти крики ужаса, непроизвольно вырывающиеся из старческого рта, звучали подобно стонам и резали слух. Энни тоже кричала непонятные ей самой слова, будучи не в силах совладать с освобожденным неизвестной силой телом. — Она говорит с самими духами зла! — воскликнул кто-то из толпы, но отвлекся на зрелище. Измученное сознание девушки прояснилось, будто ему внезапно даровали глоток свежего воздуха. — Я рада, что мои знания не погибнут вместе со мной, — на последнем издыхании произнесла старушка, кивнув ей, и Энни отвела глаза в сторону, споткнувшись и упав. — Держись, — Киан поднял ее на ноги, — ты сильная. В сердце защемило при виде его, пока живого. Вороны не заставили себя ждать, нападая на вопящих людей. Она спасет его любой ценой. — На землю! — приказала Энни и ужаснулась, увидев вдали себя из прошлого. Черт! Это она целовалась с Кианом тогда? Совсем спятила? Почему их стало двое, неужели она не смогла соединиться полностью с собой из прошлого? Друг решил повернуться в ту сторону, еще мгновение — и он заметит другую ее, а она — себя. — Целуй меня! — сама не ожидая от себя, выпалила Энни. — Целуй, они не трогают связанных узами, — соврала, чтобы хоть как-то обосновать, и настойчиво прижалась своими губами к его, едва успев спрятаться от самой себя и сразу же оторвалась от шокированного Киана. — Нам надо бежать, пока нас не тронули, они могут оставить напоследок. Лучше разделиться. — Но я не хочу без тебя! — Беги! — крикнула Энни, подталкиваемая толпой; к ноге Киана ринулась черная птица, но в последний момент он ловко пырнул ворона ножом. Незаметно выскользнув, девушка устремилась в сторону Темного леса. Сердце дробью стучало в ушах, кровь прилила в голове, и страх неизвестности подавился желанием сбежать. Тело сковывало рвения души, не давало нестись подобно ветру, ноги порой перепрыгивали коренья и упавшие ветви. В плену своих взбалмошных мыслей и лишь мельком смотря на зеленые сочные листья, она бежала, совершенно забывшись, пока не остановилась отдышаться, оказавшись в жутком мраке. Призрачный, неведомо откуда проникающий свет освещал серым грозные силуэты деревьев. Их мощные и громоздкие стволы росли неподалеку друг от друга, словно насмехаясь. Энни заблудилась. Каждое дерево казалось ей чуждым, всякая тропа — похожей на другую, но собраться с мыслями и поискать верную дорогу ей не удалось — чей-то озлобленный рык послышался прямо из-за спины. Несчастная обернулась. Голодный и тощий волк с рубиновыми глазами, как у воронов, свирепо смотрел на нее. Он низко зарычал куда-то в сторону, оскалив зубы и повернув туда уши, но затем снова стал сверлить Энни угрожающим взглядом. Девушка неспешно попятилась, широко раскрыв глаза и не отводя их от зверя. Если пристально смотреть и не проявлять страха, можно на какое-то время получить преимущество… Она вскрикнула, почувствовав на своей коже невидимые удары хлыста, и поняла, раз часть ее до сих пор здесь, она будет чувствовать то же самое, пока та не уйдет в собственное прошлое. Быть привязанной и терпеть эти удары казалось намного легче. Потекла кровь. Самый мощный, финальный удар сбил ее с ног. Мнимому преимуществу пришел конец, девушка была ранена, лишь запах крови чувствовал голодный волк, она стала полноценной жертвой. Он бросился в ее сторону, Энни поднялась и предприняла жалкую попытку бежать, но тот подкатился ей под ноги, вынудив упасть на живот. Напрыгнув одним мощным рывком, зверь заставил ее закашляться. Энни отпихнула его локтем в сторону, быстро перевернувшись на спину. Волк обиженно проскулил, яростно набросившись и клацнув зубами в дюйме от напряженной шеи девушки. В тот миг ужаса она зажмурилась и услышала рассекающий воздух звук.