— Энни, проснись наконец! — кто-то кинул в нее подушкой.
— А?.. — она понуро разлепила сонные веки, недовольно сморщив нос.
Конечно, это была Эйрин. Кто еще бы мог разбудить ее столь нахально? — Чего тебе?
— Чего мне? Ты посмотри, что за чудо-мазь нам Эйслинг всучила, — подпрыгнула Эйрин, показывая свою руку, покрывшуюся волдырями. Энни чуть не стошнило.
— Могла бы и не совать мне ее под лицо так внезапно, — проворчала она, почесывая спину и нащупав зудящие волдыри. — Как же я не догадалась, что там свежий едкий лютик, а не смесь из высушенного?..
— Слушай, — злобно прошипела Эйрин. — Мне плевать, лютик там или еще какая-то гадость, ты сейчас же идешь со мной, — дернула ее за руку.
— Тебя никто не учил не распоряжаться с людьми, как вещами? — брезгливо отдернулась Энни, чувствуя немалую неприязнь к высокомерию охотницы.
— Я повторяю тебе. Снова, — прочеканила Эйрин. Ее рыжие волосы были растрепанными, глаза впивающимися и готовыми растерзать. — Ты идешь со мной, оставив свои чертовы хорошие манеры! — резко выдохнула она, приблизившись к ее лицу, чтобы продолжать сверлить взглядом. — Я бы посмотрела на них, когда всех тебе дорогих убивают у тебя на глазах, я бы посмотрела на них, когда вокруг тебя одни трупы, а звери только и жаждут твоей крови… Ты явилась сюда, окровавленная и отчаянная, надеясь на жалость?
— Да ты…
— Заткнись! — потребовала Эйрин, закрыв ей рот рукой, но это выглядело больше как отчаяние, нежели желание доминировать. — В нашем племени десятки людей пережили не меньше тебя. И они не разъезжали в детстве на лошадке любимого папочки, — подчеркнула она с особым отвращением, — а спали на сырой земле, дрались за кусок хлеба, учились убивать.
Лицо Энни побагровело, она могла сказать многое, но лишь отмахнула от себя раненую руку Эйрин и сжала за запястье.
— Слушай, тигрица, если опять будешь размахивать лапами, помни, что и у других бывают когти.
Эйрин выдернулась и обиженно отвернулась, а девушка улыбнулась про себя маленькой победе — никто не имеет права подчинять и сломлять ее волю.
Утро было поздним и прохладным, охотница умерила пыл и лишь изредка бросала на нее косые взгляды. Она потянула Энни за собой в небольшой лабиринт узких проходов между строений, и они вышли на границу лагеря. Стояла до подозрения примечательная тишина, скоблящая уши, будто большинство женщин куда-то подевалось, поэтому редкие переговоры остальных звучали невнятным бормотанием на фоне перешептываний ветра. Две старушки, одна из которых без передних зубов и с широкими мозолистыми пальцами, что-то шили, сидя прямо на голой земле. Обе их не заметили, вернее, последняя посмотрела на них испуганно-настороженным взглядом из-под темных, цвета черной гнили, сальных волос, после чего плюнула на землю, вернувшись к работе.
— Никому ни слова о том, что я тебя выводила, иначе у нас обоих будут проблемы, поняла? — потребовала Эйрин, жестом руки попросив остановиться. — Держи, — подала она ей маленький нож, — спрячь его, он может пригодиться. Помнишь вчерашнего волка?
Энни подавленно кивнула, в памяти до сих пор сияли его рубиновые глаза, в животе заурчало.
— Таких тварей здесь много, хоть они обычно в этой стороне не появляются. Будь настороже.
— И как этот ножик меня защитит? — демонстративно оценила она оружие, будто видя его впервые.
— Никак, это крайняя мера, — без особого энтузиазма призналась Эйрин.
Они углубились в лес, с каждым шагом света исчезал все больше, пока вообще ничего не стало видно. В очередной раз споткнувшись, Энни чертыхнулась.
— У вас всегда здесь так темно?
— Говорят, раньше было иначе, но я то время не застала, мне привычно ходить в полной темноте, ведь достаточно хорошо знаю местность. — И Энни захотелось увидеть выражение ее лица.
— А я без глаз как без рук. Можно за тебя держаться?
Слишком тихо ответила Эйрин «хорошо» и сплела холодные пальцы с ее, сдержавшись от порыва почесать руку. Они пошли медленнее, и мир вокруг стал немного яснее, Энни удивилась ощущению — все менялось, искрилось, прорисовывалось из густого мрака, но это оказалось реальностью. Они вышли на залитое солнцем место, где в золотистых лучах блестела спокойная вода. Око неба насмешливо выглядывало из-под облака, важно выпятившего вперед и без того немалую грудь. По большей части озеро пряталось за камышами, сыростью веяло от него и пробуждающейся земли. Девушки подступили к нему, расцепив руки. Эйрин быстро разделась, зашла в темноватую воду и позвала Энни. Та покачала головой, но все же последовала за ней, ноги покрылись мурашками, к холоду еще надо было привыкнуть. Они отмылись от прилипшей к телу травы, Энни чуть не застонала, коснувшись ран — кожа рядом еще чесалась, пусть не настолько сильно, как раньше, и от контакта с холодной водой не перестала зудеть, в ней девушка даже не чувствовала себя обнаженной. Было приятно окунуться, избавиться от засохшей грязи с волос, как и удостовериться, что не весь лес погружен во мрак. Блики солнца волшебно играли на искрящейся воде.
— Ты слышала? — спросила Эйрин, невольно вырвав ее из идиллии своей настороженностью. Мышцы шеи девушки напряглись, пока глаза обратились куда-то в сторону. Другая отрицательно замотала головой.— Быстрее, выходим.
Они поспешили к берегу, Энни коснулась ногой скользкого места, заросшего водорослями и предпочла добраться вплавь, чтобы больше не ощущать противного слизкого обхвата лодыжки. Спешно одевшись, девушки замерли в напряжении — Эйрин от нехорошего ощущения, Энни — от неизвестности. В итоге последняя не выдержала:
— Мы долго будем так стоять?
Охотница злобно посмотрела на нее и, жестом приказав молчать, попросила снять обувь и затащила за камыши, откуда было удобно наблюдать.
— Тут чужой, видишь?
Энни кивнула — действительно, из леса только что появился мужчина, он был в нательной броне бронзового цвета с каким-то символом на правом плече, однако рассмотреть его не получалось — черная мантия то и дело прикрывала его.
— Кто он? Как ты его услышала?
— Он двигается слишком осторожно, но броня не позволяет ему делать это бесшумно, и часто оглядывается по сторонам — наверняка чего-то опасается или нечто ищет. А может, и одно и другое. Он ранен, и из-за этого создает еще больше шума. Видишь, как прихрамывает на правую ногу? Судя по одеянию, он из Мэйрога, — прошептала Эйрин, — а это не сулит ничего хорошего. Его отправили на вылазку, их мужчины слишком грузные и тупые, чтобы найти кого-нибудь более подходящего, — усмехнулась она.
— Вылазку? — удивилась Энни. — Какой больной сунется в Темный лес?
— Говори тише, — раздраженно потребовала охотница. — Ведь ты же сунулась, почему другие не должны? Лес всегда был хранилищем множества ресурсов, и, насколько мне известно, в отличии от Сурвилла, у них единственный близкий — этот, вполне возможно, что они знают о нем большее, чем показывают, и, пользуясь тупостью других, хотят его прикарманить, сделать эти земли своими. Они уничтожат наше племя, когда найдут, Энни, — грустно продолжила она. — Мы ловче, уворотливее, умнее, но нас меньше, не исключено, что однажды падем перед мужской силой и коварством. Я ненавижу мужчин и, может быть, слепа в своей ненависти, но как можно ценить тех, кто доминирует, пользуясь женским страхом, своей грубой силой, и считает других ничтожествами? Либо мы их, либо они. Мы единственное представление женской свободы в этих краях, и если нас уничтожат, то у оставшихся больше не будет надежды… Ты должна мне помочь, слышишь?
— Разве я могу что-то сделать?.. — неуверенно произнесла Энни. — Как?
— Что-то сделать можно всегда. Оставайся здесь и следи за мной. Когда притронусь к своим волосам, незамедлительно выходи.
Охотница выскользнула из засады и предусмотрительно обошла полукругом человека, чтобы не выдать место, откуда вылезла. Мужчина в это время пристроился на единственном пне с той стороны и пил что-то из фляги, не обращая вокруг особого внимания.
— Помогите… — застонала Эйрин, — прошу вас…
Спутанные волосы прикрывали ее лицо, она передвигалась тяжелыми, отчаянными шагами, как раненная, обеими руками прикрыв область у живота. Мужчина несколько мгновений ошарашенно смотрел на нее, прежде чем с немалым трудом встал. К тому времени, она уже повалилась наземь у самой кромки воды, не скрытой камышами, одна ее рука слабо коснулась головы, прежде чем упасть. Энни забеспокоилась — теперь ее черед, но сможет ли она быстро понять, что предстоит сделать? Оставив обувь, девушка выскользнула из засады, стараясь бесшумно ступать по земле. Она успела оказаться за воином немного позже, чем тот склонился над Эйрин.
— Пора! — крикнула та, сгруппировавшись и подкатившись под него, сбив с ног. Ловким движением руки она вытащила свой нож и всадила его в неприкрытую броней рану. Человек едва успел поднять голову над водой и откашляться, но Эйрин уже пнула его ногой по спине, выхватив свое оружие и убрав, и вытащила его меч, нанеся удар по спине. — Интересная игрушка, правда слишком тяжелая для меня, — усмехнулась она, выбросив на берег. — Чего ждешь? — обратилась к Энни, будто только что вспомнив о ее существовании. — Держи его крепко за руки, — попросила она, заломив их, — и пнула его дальше под воду, отчего руки Энни соскользнули. — Всему тебя нужно учить, — раздраженно заметила она, повторив процедуру и задержав их в выкруте, сев на него спиной к голове, сильно нажимая. — Прижми его здесь.
Энни присоединилась, расположившись лицом к охотнице, изо всех сил давя на его руки; человек барахтался, пытался освободиться, но у него ничего не получалось, вода обоим доходила до груди, из-за его сопротивления ощущалось, как сильно надавливала на него девушка.
— Клянусь богами, его броня весит, как минимум, одну красту*, иначе бы он уже давно освободился! — воскликнула Эйрин. — И Энни, если когда-нибудь будешь к кому-то красться, не топай так громко, — облизнула она подсохшие губы, и девушка задержала дыхание, наблюдая за медленным движением красного кончика языка. Они смотрели друг другу в глаза, будто находясь в другой вселенной, будто под ними не было тщетно сопротивляющегося мужчины. Энни опустила взгляд, кровь воина расплывалась красной дымкой в воде, украшенной пузырями только что выпущенного воздуха, и содрогнулась — кто она такая, чтобы так просто забирать жизнь незнакомца? Но все же… Она не могла не признать, что зрелище собственной мощи завораживало, ощущение такой силы над мужчиной, которой не чувствовала ни одна горожанка… Однако руки ее задрожали, словно почувствовали что-то запретное и манящее, и внезапно обожглись.
— Не бывает дороги на полпути, когда ты начал что-то делать, то должен завершить, — ощутив душевные колебания Энни, твердо сказала Эйрин.
— А если я не хочу? — робко спросила девушка.
— То можешь не хотеть дальше, ведь ты уже дошла до конца, он мертв.
Сердце ухнуло вниз, колени, кажется, только сейчас почувствовали прохладу воды, кожа покрылась мурашками от неприятного ощущения. Энни осторожно перекинула ногу через воина и невольно прикоснулась ей до Эйрин, и отпрянула. Она вышла из воды, — тело потеряло легкость, став тяжелым, и упала на колени на сырую землю. Другая подтащила труп к берегу и подошла к ней, присев сзади.
— Ты молодец и очень хорошо держалась для своего первого убийства.
Сердце Энни звучало так громко, что будто затмевало слова. Эйрин продолжила:
— Не всегда в жизни приходится делать приятные вещи, но я об этом не сожалею. Убив, мы спасли множество жизней, разве все они не ценнее, чем одна?
— Не знаю… Оставь меня, мне нужно побыть одной.
— Одной, ты шутишь? Разве тебе не ясно, сколько здесь опасностей? Не надо строить из себя приличную девушку — ни одна такая добровольно не разделась бы передо мной, любая такая давно бы сдохла в этом лесу. Ты боролась за свою жизнь так яростно, что добилась моего уважения. Мнимая скромность на самом деле не свойственна тебе, ты охотница по своей природе, не тупая молчаливая жена, — уверенно выдала девушка, — и многого сможешь добиться, если только захочешь, — она переместилась и присела перед ней. — Энни… — прошептала Эйрин, — ты особенная, я хочу, чтобы ты стала для меня сестрой, частью нашего племени, слышишь? Мне самой слишком одиноко…
Другая наконец подняла на нее бегающие глаза — все еще не могла оправиться от убийства. Охотница крепко обняла ее, и Энни сморщилась из-за боли в спине, смутившись оттого, что грудь Эйрин прижалась к ее. Они были мокрыми, уставшими, измученными жизнью, капельки воды не перестали падать с влажных волос, и в тот момент показалось, что остальное не так важно, пока они могут быть рядом, как две половинки целого, нашедшие друг друга. Обняв ее в ответ, вдохнув носом запах ее тела, Энни заметила, что та по-прежнему пахла лесом и сердце в ее груди билось столь же часто.
***
Как только они дотащили труп к деревьям, Эйрин обыскала его со всей присущей ей бесцеремонностью.
— Здесь около двенадцати янтр*! — удивилась она, заглянув в кошель. — Как думаешь, откуда у него такие деньги?
— Не знаю, — проворчала Энни, стараясь спрятать взгляд. — Пойдем лучше отсюда.
— Подожди, его котомка нам тоже пригодится. Здесь горсть орехов, дешевое вино и… — протянула она, что-то вытаскивая, — запечатанное письмо. О черт, оно промокло. Дай мне свой нож, я не хочу оставлять на нем следов крови.
Другая расположилась за ее плечами, наблюдая, как Эйрин проворно вскрыла его. Некоторые части сильно размылись, но отдельные фразы и слова еще можно было разобрать.
«Многоуважаемый л… райнт. Нашим людям стало известно, что в тех краях живут некие… и дикие звери. Мы попытаемся договориться с ними за плату, во имя мира. Эти девы страшны в своей… мужчины для них ничего не значат, наше оружие не берет их, они поистине бесстрашны. Ежели они откажутся, их жд… Наши люди готовы сражаться, им не…
С превеликим уважением, член Ордена… Ми…»
— Здесь что-то не так… — пробормотала Эйрин, озадаченно сморщив лоб. — Он наверняка должен был послать это письмо, а не носить с собой! Нужно немедленно отправиться в Мэйрог.
— Но это безумие, — попыталась возразить Энни, холодный ветер сорвал несколько листьев с деревьев. — До туда три дня пути! И нам стоит сказать остальным.
— Нет, не стоит. Если что — мы на охоте. И кто сказал, что будем идти пешком? Даю тебе мое слово, что вернемся сегодня же.
— Может, закопаем его?
Эйрин покачала головой:
— Ему это теперь безразлично, а мы лишь потратим время.
***
— Поверить не могу, что ты притащила меня в Сурвилл! — не смогла удержать в себе возмущения Энни, издалека завидев городские стены.
— Не в Сурвилл, а к Сурвиллу, — поправила Эйрин, с котомкой она выглядела непривычно и странно. — Жди меня здесь, так близко к свету и выходу из леса звери не подойдут.
Прежде чем Энни успела возразить, та устремилась к реке быстрым и осторожным бегом, похожим на кошачий. Девушка вздохнула, обреченно опустив лицо. С этим городом связано слишком много болезненных воспоминаний. Жив ли Киан?.. Вряд ли ему повезло так, как ей, но он долго держался, а она бросила его там умирать… и сбежала! Как же это было подло с ее стороны… Эйрин видела кольцо на ее груди не раз? Так почему до сих пор не спросила, если знала, знала, что кто-то дал его?
— О нет! — опомнилась Энни. — Оно пропало.
Неужели охотница утащила его у нее, пока она спала? И что, будь она проклята, было написано в том письме? Тяжелый вздох вырвался из груди — в такие моменты хотелось быть грамотной или не стыдиться сказать, что знакомы ей от силы несколько букв… Дом находился так близко, соблазн зайти в него посетил ее. У нее есть немного времени до того, как Эйрин вернется. Энни сняла обувь и перешла реку в маловодном месте, чуть не поскользнувшись на гладких камнях, отшлифованных течением. Теперь, когда единственная связь с Кианом потерялась, каждое место напоминало о нем, и чудилось, что на фоне зеленой травы она видит его лицо, яркие глаза, дружелюбную улыбку… О бабушке вспоминать не хотелось — Энни боялась, что картины огня снова восстанут перед глазами, что, вспомнив пережитую боль, не захочет бороться, идти дальше, и душа ее почернеет от ненависти. Все дорогое вырывается прямо из рук, исчезая безвозвратно, и трава пахнет иначе, словно прощается и жаждет оставить в памяти мизерный след о себе.
Не смотря по сторонам, уставившись стеклянным взором себе под ноги, она добрела до домика, лишь сердце судорожно сжалось, когда прошла рядом с местом, где недавно сожгли бабушку и земля впитала в себя кровь множества. Энни отворила дверь с некой опаской, но никого не было. Через замутненное окно поступал тусклый, кажущийся нереальным свет, и одинокие пылинки витали в спертом воздухе. Была сворочена табуретка, множество книг и записей бабушки валялись на полу, словно кто-то тут похозяйничал. На столе появился тонкий слой пыли, невольно припомнились слова: «Пока я жива, грязи на нем не будет. Запомни: стол — главное место во всем доме».
От всего этого становилось тоскливо, будто принадлежало все не ее жизни. Проведя пальцем по нему, Энни оставила чуть заметный след. Хотелось прибраться, навести порядок, но внезапно она почувствовала себя здесь чужой. Знакомая толстая книга с особо проработанным переплетом стояла на своем месте, словно не тронутая. Энни отодвинула ее, открыв тайник, содержимое владелице больше не понадобилось бы. Сместив камень, она открыла углубление в стене, там лежала пожелтевшая от времени записка, написанная бисерным почерком, сокрушенный вздох вырвался из груди — повзрослев, Энни так и не смогла понять ее значение, только знала важность. К сожалению, страницу пришлось сложить в несколько раз, чтобы беспрепятственно разместить ее в кармане платья.
Вернувшись обратно на прежнее место, девушка устроилась ждать, и затяжное отсутствие Эйрин стало действовать на нервы — она продолжала расцарапывать свою руку, пытаясь успокоиться, и отдала все на свете за то, чтобы вырубиться и не воспринимать реальность. Теперь, когда она осталась наедине с собой, увиливать от воспоминаний становилось все сложнее — они скреблись, норовясь вырваться из глубин души, и когти их оставляли красные отметины. Энни готова была поверить хоть в абсурдных богов города и помолиться им, лишь бы охотница скорее вернулась. Когда она подошла к той грани отчаяния, что барьер между контролем эмоций и чувствами едва не сломился под налетом чудовищ прошлого, ее вырвали оттуда столько резко, что Энни поразилась.
Эйрин появилась верхом на рослой гнедой лошади и держалась полностью уверенно, рыжие локоны развевались на ветру, пока она спускалась вниз к реке. Когда охотница оказалась прямо рядом с Энни, та еще не могла оправиться от увиденного зрелища. Шерсть блестела на солнце, ноздри шевелились, вдыхая воздух свободы — лошадь не испугалась незнакомки, словно встретила на своем веку столько людей, что не видела в них ни угрозы, ни чего примечательного. Глаза ее были необыкновенно умными и черными, как ее шелковистая грива и хвост, который то и дело покачивался и даже отгонял надоедливое насекомое, пока она непринужденно переминалась с ноги на ногу, сделав несколько шагов назад и столько же вперед. Энни поздоровалась с ней и даже осмелилась погладить шею, лошадь отнеслась к этому настороженно, но с интересом, и, незатейливо фыркнув, стала есть траву. Мышцы животного выглядели молодо, будто ему так и не терпелось пуститься в бег, однако оно смиренно ждало, позволив себе небольшой перекус. Чем-то эта лошадь своей настороженностью и важностью напомнила ей Эйрин, и она не смогла сдержать в себе улыбки. Охотница скинула ей брюки для верховой езды и более удобную обувь из мягкой кожи, Энни не задумываясь рассталась с поношенной своей и надела их под платье.
— Хоть бы спасибо сказала, что раздобыла нам лошадь и одежду, — проворчала охотница, — залезай.
— А ей не будет тяжело? — усомнилась Энни.
— Она выдерживала грузного хозяина в доспехах, — усмехнулась Эйрин. — Ты должна была его видеть! Он весил примерно две ундрии* с половиной! Неужели считаешь, две худые девушки будут таким непосильным грузом?
— Ты права, — согласилась подруга, пристраиваясь сзади. — Она дорого стоила? И где поводья?
— Стоила, шутишь? Буду я тратиться на лошадь, которая принадлежит природе, а не человеку, и оставлять на ней всякую дрянь! Просто прижмись ко мне крепче и обхвати сзади! — крикнула она, и Энни едва успела за нее схватиться, как лошадь побежала. Все пролетало по сторонам, прибавилось ветра, конец поляны приближался. Руки покрылись мурашками и заледенели, девушка еще сильнее обняла Эйрин, чтобы не свалиться, нагибаясь вперед. — А теперь галоп! — весело предупредила охотница, и Энни успела в нужный момент отвести тяжесть тела назад, подстраиваясь под движения лошади и смягчая скачки. Это было невероятным ощущением, словно они парили, лишь изредка приземляясь, и запах трав, безграничных полян смешивался в неописуемые, поражающие рассудок сочетания. Сколько счастья принесла простая езда после стольких лет… Ноги лошади едва касались земли, отталкиваясь и не замедляясь, и Сурвилл все отдалялся, пока не стал чуть различимым пятном вдалеке. Эйрин замедлила лошадь немного до того, как они перешли на длинную каменную дорогу. Мэйрог ждал их.
