Сурвилл. Мыслеформа проклинателя

      Странные ощущения овладели Энни. Ей казалось, что видит она эту чудовищную картину не впервые. Животное выглядело как небольшая лошадь. Оно походило в чем-то на мула, в чем-то на козла, а кудрявой шерстью, подобно гриве, выросшей на шее, и вовсе на овцу или ламу. Голова была меньше в размерах обычного коня и немного более вытянутая и выразительная, но все эти мелкие детали не были столь примечательны, как спиралевидный рог посреди лба. Его длина поражала — почти с руку Энни! — Как иронично, — подметила Эйрин, опершись спиной на один из дальних столбиков и опустив голову так, что лицо полностью скрылось за рыжими прядями. — Я обещала показать тебе сегодня единорога, но и думать не могла, что сдержу свое обещание. — Ему плохо, он еле дышит… — прошептала Энни, присев на колени рядом. — Мы можем что-либо сделать? — Нет, — охотница все держала сокрытым свое лицо. — Он умирает. Подсядь к нему ближе и спой что-нибудь. — Зачем?.. — тихо спросила Энни. — Почему не хочешь сама этим заняться? — Потому что не могу, черт тебя дери! — вскипела Эйрин, сдув с одного глаза прядь волос. — И на твоем месте заткнулась бы и не задавала глупых вопросов. Хочешь посмотреть на это?! — она так резко шагнула вперед, что другая вздрогнула. — Хорошо, любуйся! Охотница побежала в сторону единорога, волосы ее блестели, то касаясь плеч, то снова слегка поднимаясь. Энни видела ее бег медленнее и четче, будто ощущая, как каждая нога отрывается от земли, как напрягаются икры, как покачивается подчеркнутая столь вызывающей одеждой грудь. Но мгновение, пришедшее позже, произошло невыразимо быстро. Невидимая волна оттолкнула бежавшую с невероятной силой — охотница вскрикнула, ударившись спиной об потолок, и резко упала на землю. — Эйрин! — Энни вскочила и бросилась к ней. — Как ты? Что это было? Мышцы девушки напряглись, словно она силилась встать, но не могла. — Бывало и лучше, — ответила она с тусклой улыбкой. — Я немного полежу здесь. Сделай, как я сказала. Подсядь к нему и спой что-угодно, тебя он не тронет. — Ладно… — Энни невольно покраснела, ей хотелось помочь Эйрин встать, но она так и не решилась. Вернувшись к животному, она посмотрела на него иначе — больше с опаской, чем с восхищением, и длинный рог заставил ее еще больше нахмуриться, но одна мысль о том, что сейчас это существо умрет, помогла ей перебороть себя. Единорог слишком ослаб и дышал тихо, не выглядя враждебным. Энни погладила его мягкую гриву, присев рядом. Некоторые кудряшки утратили свой изначальный цвет, став желтоватыми у краев, и она заметила, что испытывает странное удовольствие, цепляясь за них пальцами. Несмотря на всю необычность этого существа, сейчас оно казалось не более чем домашним раненным животным, правда до странности молчаливым. Единорог с усилием приподнял голову, и Энни сама помогла ему полностью устроить ее у себя на коленях. Закрыв глаза, она попыталась сосредоточиться, и поняла, что смутно помнила подходящие стихи. Память не помогла ей, — слишком старыми они были, но их заунывная мелодия до сих пор звучала в голове. Энни запела, заполняя пробелы новыми строками, больше следуя за мелодией, чем стараясь придать строкам складность. Ее голос звучал тихо, но звонко, как журчание чистой воды, и Эйрин отчетливо слышала каждое слово. Какая-то унылая атмосфера создавалась песнью — даже на душе становилось паршиво от этого звучания. Охотница посмотрела на подругу — что она, что единорог светились. Закрыты были глаза девушки, пусть и ресницы временами дрожали, и выглядела она так невероятно и красиво, будто наконец открыла свою истинную суть. В другое время Эйрин бы съязвила, но в этот раз не стала перебивать, слишком чарующей казалась эта картина — словно из давно забытого, но знакомого сновидения. Энни пела: Там, где миры встречаются, звезды сияют. Там, где окрашены углем небеса, Я слышу чьи-то голоса, холодные и из стали. Одинокие разные души. Осколки разумности. Незабвенный путь жизненный или до смерти… Я цепляюсь за эту жизнь, даже если не нужна кому-то. Я встаю каждое утро, пусть и всем наплевать. Очередной непроданный букет однажды станет единственной эпитафией на моей могиле. Просто слова… Это просто слова. Спи, когда проснуться слишком больно. Не открывай глаза, ведь ты можешь ужаснуться от реалий этого мира. И, если тебя клонит в последний сон, прошу: просто закрой глаза и не открывай их больше. Просто закрой глаза… Просто засни. Пусть мои ненужные слова не будут тебе бесполезны. Просто закрой глаза… Просто засни. Спокойной ночи. Энни встрепенулась — Эйрин все еще не встала и смеялась, так что ее плечи трясло. Аккуратно убрав голову умершего единорога и сглотнув образовавшийся в горле ком, она тихо подошла к охотнице. Хотелось сказать что-то, но Энни лишь нервно покусывала губы. Ей чуждо было общение со сверстницами, с Кианом все было гораздо проще. Что-то кольнуло в сердце от одной мысли о нем. Она бросила его умирать, черт возьми! Если бы Энни была с ним в последние минуты, как с единорогом… О чем она только думала? У него практически не было шансов выжить — Киан мог быть красноречив на слова, но рука его, держа оружие, все еще не была уверенной — даже если он бы спасся от воронов, то не уцелел бы на войне. А эта девушка… кто она такая, чтобы беспокоиться за нее больше, чем за друга? Эйрин ничем не похожа на знакомых ей — слишком смела, ехидна и свободна от принципов. Но ее противоречивое безрассудство бесило и сводило с ума, и казалось, что охотница сама лезет на рожон. Такие люди, как правило, живут пусть и насыщенной, но очень короткой жизнью. Раз не удалось уберечь Киана, ее долг — быть рядом с Эйрин. Энни слишком слаба, чтобы защитить ее, однако теперь она встретит любую опасность лицом к лицу, даже ценой собственной жизни. Охотница перевернулась, прикрыв глаза рукой и закончив смеяться. — Ведь знаешь, было немало дней, когда мне хотелось заснуть и больше не проснуться. И, когда она оперлась, чтобы встать, Энни показалось, что на ее щеках блестели слезы. В конюшне было еще светло, свет проскальзывал со всех щелей с западной стороны, но ничто не напоминало солнце больше, чем рыжие волосы Эйрин, по-странному блестящие от пойманных лучей. — Так зачем ты убила музыканта? Теперь у нас лишние проблемы, — вздохнула Энни. За нарочито ослепляющей улыбкой охотницы чувствовалась неподдельная боль. И как она находила в себе силы прятать что-то в глубине с таким характером? — Я готова убить любого мужчину просто так, потому что он изначально для меня ублюдок, но, как ни странно, этот придурок мне был знаком. Он никогда не упускал возможности нажиться. Когда я была маленькой, этот шарлатан очень полюбился моему отцу и втерся ему в доверие, с ним я почти не пересекалась, но часто за ними подглядывала сверху. Они говорили так громко, что заснуть я не могла. Он вел себя не лучше, чем обычный собутыльник, который не против наживиться за счет другого, но отец его считал замечательным человеком и посвящал во многое, — Эйрин присела, встряхнулась и почесала руку. — Забавно, но почти не помню своего отца, а это смазливую рожу узнала сразу, — усмехнулась она, сдув прядь волос в сторону. Энни оперлась спиной на столбик, слушая и хмурясь. — Однажды я не стала наблюдать и просто заснула, а затем проснулась ночью от криков внизу. Они серьезно поссорились. Этот придурок пообещал, что ноги его больше не будет в нашем доме, и хлопнул дверью. Но вернулся через несколько дней и ограбил нас, убив моего отца. Я хотела защитить честь дома и цеплялась за воров как могла, но они смеялись и швыряли меня на землю. А мать… лишь сидела и плакала. Она вела себя как обычная женщина, даже не пытаясь защитить меня. Позднее я сильно поссорилась с ней. — А что она могла сделать? — отстраненно поинтересовалась Энни. — Если бы она проявила себя, то убили бы и ее. — В том-то и дело, что могла. Моя мать была сильной женщиной из племени охотниц, но однажды твердо решила, что никогда больше не возьмет в руки оружие, потому что из-за ее оплошности умер мой дядя. Хотели отомстить ей, а под удар попался он. Наверное, она так и не перестала себя винить, — подвела итог Эйрин, встав и бросив на Энни ледяной взгляд. — Охотницам не следует заводить семьи, иначе в один день жизнь родных окажется обузой. Вот почему у меня никогда не будет детей. — Как ты можешь с такой уверенностью говорить об этом? Ведь если когда-нибудь будешь с мужчиной… Слова зависли в воздухе, Эйрин жестко оборвала речи Энни: — Ты до сих пор не поняла, что такого не будет? Я не подпущу ни одного мужчину к своему телу. Эти твари омерзительны, меня от них тошнит. — Ну, а если найдется такой, который заставит поменять мнение? — не унималась Энни. — Кто-нибудь, кто полюбит тебя настолько сильно, что ты ответишь взаимностью. Эйрин засмеялась задорным смехом: — Чушь. Любовь в том смысле, который подразумеваешь, — лишь красивая фантазия, придуманная для утешения молодых девушек. Бывает влечение, — продолжила она, подойдя к Энни ближе и убрав прядь волос ей за ухо. — Это нечто похожее на то, что испытываю к тебе. Но, как правило, оно мимолетно, не больше, чем интерес к незнакомому, который быстро угасает. Бывает дружба, — облизнула губы она, и Энни инстинктивно вжалась в столбик, цепляясь за него сзади руками, — и если она основана на достаточном доверии, то никакое проявление влечения ее не испортит, а даже приукрасит. Но, как ты знаешь, дружить можно больше, чем с кем-то одним, пусть и не со всеми так доверительно… — К чему это ты? — с вызовом посмотрела на нее Энни, покусывая губы. — Ты меня немного отвлекла от вопроса, — по-детски пожала плечами Эйрин, подходя к входной двери. — Но суть я сказала, ни одному мужчине я не доверю свое тело. Ты ведь заметила, что в нашем племени одни женщины? — Заметила, — со странной неуверенностью в голосе ответила собеседница, следуя за ней. — И тебе не было интересно, — резко повернулась Эйрин к собеседнице, — каким образом оно пополняется? — Я думала, что все происходит как со мной — кто-то случайно забредает в лес и вы берете его к себе, если проявит себя… — задумалась Энни, вспоминая, что эта девушка совсем недавно была противницей и как их тела валялись в грязи под проливным дождем. — Такие случаи довольно редки. Ни одна женщина в здравом уме не сунется в Темный лес. А если и да — маловероятно, что она переживет все, даже бой с кем-то из наших. Все происходит иначе… Раз в два года в ночь на праздник весеннего равноденствия наши женщины одеваются как можно соблазнительнее и идут в ближайшие города… — Разве ваша одежда не достаточно выразительна уже? — приподняла брови Энни. Эйрин криво усмехнулась: — По сравнению с тем, как они одеваются в ту ночь, все довольно скромно. Мы разбредаемся поздно вечером по местам с не самой благополучной репутацией, хотя кому-то везет и он находит партнера прямо на улице. Нам необходимо соблазнить хотя бы одного мужчину, — охотница перевела взгляд куда-то вдаль, разминая шею, — и быть с ним. У некоторых после этой ночи появляются дети, у некоторых нет. Кстати, — улыбнулась она, — есть в нашем племени женщина, которая всех переплюнула, с каждого праздника она возвращается беременной. — Сколько же у нее детей? — округлила глаза Энни, все еще пытаясь осознать, что за гадость ее ждет. Эйрин это позабавило: — Не так и много. Всего лишь три дочери, две из которых близняшки. В большинстве своем ей не везет — у нее постоянно рождаются сыновья, от которых она вынуждена отказаться. Ее даже прозвали несчастливая Мора. Энни увела взгляд куда-то в сторону. Чего она еще не знала об этом племени? Наверняка в будущем всплывет на поверхность не одна неприятная новость. — Не беспокойся, — мягко сказала Эйрин, — следующий праздник только через два года. Почему-то даже в этих простых словах чувствовалась боль. Конюшня была заперта снаружи, и девушки решили просто подождать. Рано или поздно к ним придут, и тогда они вырвутся на свободу любой ценой. Мысли становились все угрюмее, Эйрин чертила какие-то замысловатые узоры осколком на земле. Оставалось только ждать. Время текло слишком медленно. Энни в который раз отмахивалась от назойливой мухи и предполагала, что наверняка они могли каким-либо образом сбежать, но охотница просто не хотела. Жажда мести?.. Словно слыша ее слова, Эйрин улыбнулась своим мыслям и наклонила голову, спрятав лицо за волосами. Неизвестно, сколько времени прошло в ожидании. Энни смотрела сквозь щели на улицу, но там было по-прежнему пустынно. Небо просветлело от туч, чтобы помрачнеть, проводив умирающее солнце за неприветливые крыши низких домов. Наступила ночь. Со всех сторон были видны лишь похожие грязные улицы и полностью безлюдные. Энни невольно поежилась, когда увидела, как какой-то мужчина в довольно бедных и рваных одеяниях с криво натянутой на голову шляпой, вынырнув из темного закоулка и медленно переваливаясь с ноги на ногу, направился к их конюшне. — Эйрин! — предупредила она. — Сюда вроде кто-то идет. Охотница встрепенулась, словно только очнулась от забвения, но быстро собралась, попытавшись скрыть, что даже не услышала приближения мужчины к конюшне.  — Так встретим гостя! — задорно воскликнула она, притащив из какого-то дальнего угла топор. На лице Энни застыло немое почему. Почему они не выбрались, если легко можно было бы прорубить себе путь наружу? Чего Эйрин ждала, скрывая от нее свои планы? Охотница жестом руки приказала ей молчать и сесть с противоположной стороны двери. — Если что случится и я замешкаюсь, — прошептала она, подобравшись к ней на четвереньках, и другая впервые увидела на ее шее кулон из кости в форме полумесяца, — брось меня и беги. — Нет! — возмутилась Энни, жутко нервничая и косясь на открывающуюся дверь. — Ни за что. — Послушай, — Эйрин, наверное, впервые говорила так серьезно, даже ее брови обеспокоенно нахмурились. — Если останешься, это будет твоей роковой ошибкой, и она может оказаться последней. — Ну и пусть, — прохрипела подруга в ответ, голос не слушался, слезы выступили на глазах, но она сдержалась и не заплакала. Они встретили вошедшего, сидя на земле рядом друг с другом. Светильник в его руке на мгновение ослепил их. Энни прищурилась, но не смогла рассмотреть лица мужчины — шляпа создавала черную тень на верхней половине лица, а нижняя казалась безжизненной как статуя. Что-то странное было в человеке, чувствовалось, насколько он разительно отличается от жителей Сурвилла, но и на обычного мэйроговца был не похож. Его фигура не внушала страх, лишь смесь недоумения и недоверия, но все же Энни вздрогнула, когда увидела блеснувший ножик в руке. Он без сомнения принадлежал Эйрин, сложно было не узнать увиденные раньше потертости и символы. — Девочки… — закашлялся вошедший, — дорогие… — И по его голосу Энни поняла, что он не так молод, как казался, почти старик. Мужчина сделал шаг к ним, слегка покачнувшись, будто подвыпил достаточно, чтобы нетвердо стоять на ногах, но мало, чтобы быть по-настоящему пьяным. Эйрин встала и нанесла удар по левой стороне шеи. Мужчина даже не попытался защититься. Он упал на колени, ошарашенными глазами смотря на охотницу, а затем рухнул на землю. — Ведь я просто хотел помочь… — прокряхтел он в луже брызжущей крови. Это произошло настолько быстро, что Энни все еще не могла прийти в себя. Она просто бездвижно сидела и наблюдала за тем, как Эйрин обыскивает умершего. Вернее, как эта безжалостная убийца ищет что бы прикарманить. Теперь она посмотрела на охотницу под совершенно другим углом — не как на свободомыслящую воительницу, а как на развратную девушку, вместившую в себя скопище разных грехов. Ее одежда была забрызгана кровью, даже прядь волос слиплась, и Энни боялась того момента, когда свет осветит Эйрин достаточно ярко, чтобы увидеть, что это не вода. Стало страшно. Она сидела перед кем-то другим, незнакомкой. Ей было жутко за свое будущее. Это племя сделает из нее такую же беспощадную убийцу? Энни вспомнила приятные моменты, проведенные за эти сутки с Эйрин, но даже они показались полностью пропитанными ложью. Она не хочет быть обреченной следовать уставам этого племени, ей противна одна мысль давать им искажать то хорошее, что в ней осталось… Они вышли на прохладный, леденящий воздух, и Энни почувствовала себя еще более одинокой. Эйрин забрала свое оружие и светильник, выкинув топор. Конечно, она прикарманила еще не одну вещь умершего, но было слишком противно об этом думать. На ее пожелание заполучить срезанный рог животного Энни ответила резким отказом. Теперь они находились во дворе квадратной формы, единственным выходом из которого была улочка через мрачную подворотню. Здание, окружающее их, оказалось тесно совмещенными тремя двухэтажными домами, очень похожими по стилю. Под значительно свисающей крышей расположилась линия непрерывных балконов. Энни показалось, что кто-то за ними наблюдал со стороны, но черная фигура в длинном платье быстро ускользнула в темноту. Эйрин тоже пребывала в легкой растерянности, так как место было ей не знакомо. В итоге они направились к единственному выходу, и проходить через него было жутко, словно залезть ночью в пещеру. По лицу Энни пробежала тень. Эйрин шла впереди, освещая дорогу. Теперь их взгляду предстала торговая площадь меньших размеров, с которой было можно выйти тремя путями. Видимо, днем здесь открывались лавки с продуктами и маленькие магазины. Единственный фонарь, тускло освещающий ее, тоскливо покачивался от дуновений ветра. В правом конце площадь становилась неровной — дальняя, самая темная дорога в углу вела вверх на гору, а другая вниз к большинству жилых улиц. Девушки решили продолжить путь прямо и вышли на поистине большую площадь с кучей закоулков. Они оказались в центре города, сплошь и рядом здесь величаво стояли административные здания, казались они совершенно не подходящими для этого города, выделялись своей вычурностью на фоне ужасающей бедности и неприятных примыкающих переулков. Энни жутко хотелось спать — из-за своего прежнего образа жизни она привыкла ложиться рано, это помогало ей к тому же не желать есть лишний раз. Веки то и дело слипались. Было холодно, и мысль провести ночь на улице в этом месте раздражала. Пусть Энни и ненавидела себя за подобную слабость, сейчас она думала только о сне и на втором месте о еде, хотя, если бы ей предложили и то, и другое, она без вопросов бы рухнула и беспробудно спала до рассвета. Ей не нравилось чувствовать, что Эйрин манипулирует ей для каких-то непонятных целей. Идти было некуда, а что с другими, что сама она всегда голодна и измотана. Но неужели она не сможет сама о себе позаботиться? Словно услышав ее мысли, Эйрин грустно попросила: — Энни, проверь, пожалуйста, куда ведут улицы с этой стороны, а я пойду погляжу на дальние. — Хорошо… Почему она оставляет ее одну в такой переломный момент? Руки невольно сжались в кулаки. На этой огромной пустынной площади она чувствовала себя слишком открытой для любопытных взглядов и беззащитной. Тени ехидно смеялись, прячась за закоулками. Одна улочка привела в тупик, и Энни разочарованно повернулась, чтобы спуститься обратно к площади, но шла она недолго. Несколько шагов ее беспокоили мысли о том, что она хочет бросить Эйрин и продолжить свой путь сама. А когда она сделала последний, чья-то темная фигура в плаще, вынырнув из темноты, внезапно схватила ее. — Эйрин! — отчаянно закричала она, слабо надеясь, что девушка ее услышит. Но охотница услышала, так как раз находилась недалеко. — Черт, Энни, — проворчала она, — умеешь же ты вляпаться в неприятности. Эйрин покружила рядом, крича и зовя ее, но лишь тишина была единственным ответом на пустынной площади. Тяжело вздохнув, она побежала проверять улицы, которые доверила Энни, и в конце первой попавшейся наткнулась на не меньшую неприятность. Целая толпа мужчин преграждала дальше проход, находясь у какой-то нелицеприятной харчевни, где всякий желающий мог промочить горло даже ночью. Они рассказывали друг другу нелепые истории, которые в силу своей тупости считали смешными, но, когда появилась Эйрин, все замолчали. Кто-то даже присвистнул от удивления. Бурля внутри от злости, она все же обратилась к этим тварям, смутно похожим на людей. — Простите, вы не видели здесь девушку немного помладше меня? Они захохотали, и какой-то толстяк, пустив слезу, ответил: — Нет, красавица, если бы такая пришла сюда, то мы бы проводили время куда интереснее. Толпа снова засмеялась. Эйрин давно чувствовала что-то неладное и, развернувшись к ним спиной, стала спешно удаляться. — Эй, красотка, — увязался за ней какой-то алкаш, — куда спешишь, сколько стоишь? — зашепелявил он, дыхнув на нее перегаром. — Куда надо, — отрезала Эйрин, пихнув его. — Мы так не договаривались, — зарычал он, толкнув ее на землю. От неожиданности ноги не удержали ее. Разодрав лодыжку до крови, она съехала вниз с горки, больно ударившись плечом и грохнувшись на спину. От боли и шока она не смогла встать сразу, а мужчина сверху уже плотоядно смотрел на ее белую неприкрытую шею. У Эйрин при всем мастерстве не было шансов устоять против толпы с одним ножиком, а сейчас кружилась голова и ослепляющая боль пронзала левое плечо. Где-то вдали раздался отчаянный крик Энни.