Сурвилл. Мыслеформа проклинателя

      Время текло, но никаких заметных изменений не происходило. Пахло сыростью, плесенью и удушливым отчаянием. Пространство между стенами было до неуместного широким, но почему-то ощущалось не больше бочки. Пол так и не согрелся от тепла тела, и луна, сверлящая взглядом за ржавой решеткой вверху, отягощала атмосферу этой необъяснимо холодной для лета ночи. Сырость назойливо напоминала о себе каждое мгновение, словно жаждя забраться в заиндевелый от одиночества мозг. Печально знакомые звуки не давали покоя. Прижавшись спиной к стене изо всех сил, Эйрин обняла колени — вернее, вцепилась в ноги. Она слышала топанье множества маленьких лапок. Крысы были везде — под трухлявыми половицами, где-то у дальней стены в углу и даже в стенах. Словно карабкаясь по неведомым конструкциям внутри, они издавали едва слышные звуки, которые в этой ужасающей тишине казались непростимо громкими. Закрыв лицо руками, пленница то ли заплакала, то ли засмеялась. Как иронично — она оказалась запертой с теми, кто пугал ее, как ничто в жизни. Неприятные пережитки прошлого давали о себе знать, но она держалась, не позволяя вылезти своему страху наружу и завладеть ей. Но с каждым часом окружающий кошмар переносился труднее — веки становились все более тяжелыми, психика — еще расшатанней, а нервы едва выдерживали терпеть непрерывное напряжение. Если бы эти крысы были обычными и их глаза не светились демоническим алым, пережить все не составило бы труда. Руки онемели, Эйрин тщетно дышала на пальцы, пытаясь согреться. Мышцы ног уже свело от холода — казалось, он стремился добраться до костей, разрушить ее изнутри, выдать свою ужасающую суть в и без того встревоженном мозге. Тягучее ожидание изматывало, и голод впервые дал о себе знать за весь день ощутимо и не вовремя. Крысы — чрезвычайно умные создания. В далекие времена, когда на планете еще не был избран главный вид животных, низшие боги проводили опыты над разными зверьми, пытаясь получить признание и власть. Брат и Сестра скорбели, видя, что низшие слишком глупы, чтобы сделать зверей совершенными; изменившись, некоторые создания безумели и начинали есть себе подобных вместо плодов и трав, другие теряли лапы и учились ползать на земле, третьи поддавались стадным инстинктам. От криков взбеленившихся животных кровь стыла в жилах. Птицы неугомонно бросались на падаль, планета стала настоящим местом бойни, где каждый вид отчаянно боролся за выживание. Много зверей пострадало, много богов достигло отчаянья. В мире творился неописуемый беспредел, который лишь время могло бы усмирить. Тогда решили Брат, несущий тьму, вместе с Сестрой, несущей свет, выдать себя за низших богов, чтобы решить давний конфликт друг с другом. Он обратил свой взгляд на крыс, а она на обезьян и возилась с ними целыми днями с счастливой улыбкой. Настал день сражения, с небес падала серебряная пыль, но никто из низших богов не понял, что она была символом присутствия высших божеств. Мир не вздрогнул, будто переполнившись пустотой, и все молчали, забывшись. Столько мучений и страданий, и вот сейчас наконец двое победителей решат чему творению быть главному на планете. В тумане и едва заметных всполохах рассвета ожидалась последняя битва. Холодный воздух пропитался столь отягощающим и въедливым в легкие ожиданием, что было невозможно терпеть. Место походило на серую пустошь, настолько сизая мгла тумана, очерненная редкими и тонкими стволами деревьев, застилала глаза. Царило безмолвие. Хрупкими золотистыми лучами солнце пыталось прорваться сквозь бесконечную пелену. Но тщетно. Заледенелые ветви слегка покачивались, не смея тревожить тихий до ужаса покой. Вдруг нечто зашуршало, зазвенело, загрохотало! Раздаваясь какофоническим эхом, по долине помчалась процессия богини. Бесились дриады, хаотически пританцовывая рядом с разувешанной колокольчиками колесницей, а маленькие феи что-то злобно трещали, то зависая на месте, то рассекая воздух, будто стрекозы. Золотое одеяние богини засветилось ярче солнца, настолько, что и туман перестал был помехой видимости. Боги зашептались: «Кто это? Кто она?», и, пусть никто не пожелал ответить, колени некоторых задрожали. С огромным изумлением следили они за горделиво подъезжающей богиней. Она скривила лицо, видя, что брата еще нет на месте. Куча глаз тупо и пожирающе пялилась на нее, но смотрящие не имели никакой ценности. Не успели ее губы и раскрыться, чтобы с самоудовлетворенным смешком заявить, что противник наверняка спасовал, как послышался топот. Многие боги издали возглас разочарования, когда фавны наконец показались из-за деревьев. Несовершенные творения, своими ногами и бородами больше похожие на козлов, нежели на разумных существ, всегда раздражали своей наглостью. Пусть и некоторые присутствующие бросили неодобрительные взгляды в сторону создателя этих мутантов, никто не посмел осудить его вслух. Боги знали, что сами создали немало неуравновешенных видов существ, слишком нестабильных и полных изъянов. Фавны расступились, освободив место противнику богини. Ее брат пришел в нелепых грязных одеяниях и босой, его странно сверкнувшие иссиня-черные глаза заставили ее насупиться от возмущения. — Твой свет столь ослепителен, что меня тошнит, — изрек он, стукнув деревянным посохом. — И тут же земля разверзлась, показав бурлящую огненную реку, расступаясь прямо до ног сестры. Она поскользнулась, и серебристая сандалия улетела прямо в бездну. Бурля от гнева, богиня поднялась, резко махнув рукой, и тут же его засыпало снегом по самую шею, белые хлопья смешно осели на густых бровях. Теперь пришла пора фей и дриад смеяться. Брат стукнул посохом, освободившись от снега, посмотрев на сестру с явным раздражением. — Оставь свои личные обиды, — сказал он, — должны сразиться наши существа, а не мы. — Да-да! — согласно закивали боги, из толпы вышел один старее других на вид, настолько незначительный, что никто не мог вспомнить его имени. — Пора сражаться, — издал он противным, полностью негармоничным голосом, чем-то похожим на кваканье лягушки, и важно поднял палец вверх. Окружение изменилось. Создалось подобие арены — очень большой, но ветхой и полной грязи и щепок. Богиня пренебрежительно фыркнула, но решила ничего менять. С трибун на них смотрело множество лиц, но голоса их больше походили на неразборчивые шумы. Сестра огляделась, но лиц их не было видно — туман так и не покинул местность. Она улыбнулась — теперь их слов никто не услышит. Брат же ее напротив нахмурился, когда понял, что остался с ней наедине. — Первый раунд будет коротким, — напомнил он. — И без тебя знаю, — огрызнулась сестра. — Чего ждешь? Начинай! Задрожала земля, разрослось пространство, отодвинув их друг от друга на противоположные части арены. Настало время выхода самых невообразимых созданий, которые только видели боги. Брат и сестра имели право оказывать лишь косвенное влияние на битву, но формулировка звучала так размывчато, что богиня придумала не один разворот событий и вся тряслась от волнения, противник же остался невозмутим. Эх, читатель, а жаждешь ли ты узнать, что случилось дальше в мире богов? Чем закончилось противостояние слишком совершенного человека против громадных по размеру крысы? Я понимаю твое желание, но с прискорбием должна сообщить, что история эта слишком долгая. Если рассказать ее всю сейчас, Эйрин уже просто не станет. Так давай отложим ее на будущее и снова обратим свой взор к охотнице, чтобы пленнице было не так одиноко, но прежде выловим из этого лирического отступления краткую мораль. Она до банального проста: и крысы, и люди равны в своей власти и возможности уничтожить друг друга. Человек может бороться с крысой сколько угодно, но ее поражающая способность быстро размножаться, переносить немалое количество (страшно подумать, что больше тридцати!) опасных для него болезней, помнить свой предыдущий опыт и сообщать о беде сородичам не позволит двуногому когда-либо взять полное преимущество. И поверь, мой друг, если у крыс будет мотив, ничто не помешает им уничтожить треть человечества. Теперь ты чувствуешь хоть частично тот ужас, которая испытывала Эйрин, сидя там? Заметь: вполне резонный, раз Тьма завладела теми крысами. Причем они оказались слишком умны, чтобы полностью ей подчиниться, поэтому не стали сразу набрасываться на все живое. Темная сущность сделала их еще хитрее, разумнее и кровожаднее. Крысы просто готовились к чему-то настолько огромному, что никто тогда не мог вообразить — люди просто не знали об ужасах, творящихся в лесных дебрях. Как ни странно, нападать зараженные Тьмой создания не спешили, но Эйрин не могла знать причин, а ничто не пугает больше неизвестности, когда на кону стоит твоя жизнь. Дверь раскрылась с жутким скрипом, и в проеме показался высокого роста мужчина с факелом. — Странно, что они еще тобой не поужинали, — заметил он. — Видимо, ты им понравилась, — захохотал от одной мысли. — Ну ничего, это дело времени. Ведите ее сюда, — крикнул куда-то в сторону. Двое стражников, одетых точно так же, как убитый ими утром человек, затолкнули вовнутрь ошарашенную Энни. Она упала наземь, издав возглас боли. Дверь захлопнулась, и лунный свет спас от кромешного мрака, но не от кошмарной ситуации. — Боги… — прошептала Эйрин, так и не посмев пошевелиться, увидев, как крысы стали подползать со всех сторон к подруге. Тем временем Энни перевернулась, но так и не решилась встать, увидя море подступающих красных глаз. — Не трогайте ее! — зарычала Эйрин, вскочив. Адреналин заставил на мгновение забыть обо всем, даже о чувстве страха. Крысы запищали, словно переговариваясь между собой, и вот они гурьбой бросились к охотнице. — Нет! — крикнула Энни, осторожно поднявшись. Крысы остановились. Эйрин с изумлением посмотрела на нее, не понимая что вообще творится. Они слушали. Они ждали новых приказаний. — Оставьте нас в покое, — невозмутимым голосом продолжила Энни и осознала, что крысы почувствовали странное разочарование, но все-таки отступили, скрывшись из виду. В скором времени даже шум крохотных зловещих лапок в стенах прекратился. Эйрин бросилась обнимать подругу, трогала ее лицо, все еще не веря, что та рядом. — Как же я рада, что ты жива, — прижалась она к ней, вдохнув аромат ее волос, а Энни отреагировала на этот порыв чувств до удивления спокойно, просто обняв ее в ответ. Даже сердцебиение особо не участилось, лишь в желудке осталось какое-то неприятное чувство. — Как тебе это удалось? — Сама не знаю, — с раздражением буркнула Энни, невольно вспомнив подобную ситуацию с воронами. — Они тебя трогали? — кивнула она в сторону двери. — Нет… — отвела глаза Эйрин, — я не далась им. А тебя? — вздрогнувшим голосом спросила она. — Насколько припоминаю, даже не пытались, — с кислой миной ответила Энни. — Конечно, я рада, но, наверное, меня привлекательной трудно назвать. — Главное, что ты мне нравишься, — улыбнулась Эйрин. — А им я тебя не дам.  У тебя есть идеи, как выбраться отсюда? — Ну… — интригующе начала подруга, ходя туда и сюда, — одна найдется. Надеюсь, ее будет достаточно. Я смогла незаметно утащить у охранника твой ножик. Думаю, ты обрадуешься этой новости, — ее лицо озарила еще более радостная улыбка. — Когда ржавая решетка была нам преградой? — Энни! — крепко сжала ее охотница в объятиях. — Я когда-нибудь говорила, что тебя обожаю? Другая отрицательно помотала головой. — Тогда не скажу тебе это, пока отсюда не выберемся, — подмигнула Эйрин, и в ее глазах вновь вспыхнул привычный азартный огонек. — Но ты молодец. Поможешь мне? — Что мне делать? — заинтересовано посмотрела на решетку Энни, сомкнув руки за спиной. — Просто пили, сколько есть сил, не бойся, если тебя услышат. Я все продумала. — Что-то мне слабо в это верится, но ладно. Надеюсь, в этот раз ты хорошо подумала головой, — холодно выдала она, подойдя к стене. — Эй! — схватила ее за плечо Эйрин. — Ты что, вздумала тут из себя обиженную строить? Когда это я плохо подумала? — Например, когда мы убили того мужчину, когда поехали сюда, когда ты не захотела мне сдасться заставив тебе поранить руку, когда ты напилась, когда показушно одела нас, ког… — Замолчи! — Когда ты украла лошадь, когда забрала письмо. Ах да, когда ты убила единственного, кто мог бы хоть что-то разъяснить, — продолжила свою тираду Энни, — когда уничтожила мою одежду, когда играла с моими чувствами, когда намазала меня той гадостью, когда спасла меня, чтобы втянуть во все это! — По-твоему, это я во всем виновата? — взбеленилась Эйрин. — Быть может, даже в том, что мы здесь? — Да. Если бы мы держались вместе, этого бы не случилось, — невозмутимо подтвердила Энни. — А что же ты меня ни в чем не останавливала, раз такая умная? — сузила глаза охотница. — Или брать на себя ответственность за что-то выше твоего самолюбия? — брезгливо выхватила она свой ножик. — Я думала, что мы хоть в чем-то похожи, а ты, оказывается, та еще дрянь. — Эйрин… — Что «Эйрин»? Думаешь, я не ранена, не голодна и не измотана, как ты? — она выдохнула, чтобы вернуть самообладание. — Почему ты ставишь свои заботы в центр мира, когда они у нас общие? Давай я подсажу тебя, а ты постараешься как можно быстрее справиться с решеткой, а наши разногласия оставим на потом. — Хорошо, — неохотно согласилась подруга, взяв нож обратно. Эта ситуация сильно раздражала, Энни даже сжала зубы, чтобы подавить в себе поток слов, который она хотела бы высказать Эйрин. Нужно было выбираться, все остальное решится снаружи. Охотница подсадила ее, и Энни стала остервенело пилить решетку, обеими руками отгибая прутья. В голове бурлило. Какой тут может быть план? Их услышат, за ними придут! Зачем закрывать глаза на столь очевидные вещи? — Ты скоро? — с нескрываемым волнением выдала Эйрин. — Почти, — с усилием ответила сокамерница, допиливая. Дверь с грохотом отворилась, хлопнув по стене так сильно, что вибрация почувствовалась даже во ржавой решетке. Появился тот же мужчина с факелом, который забросил Энни сюда. За ним показались черные одеяния других. — Так вот, как вы неплохо проводите здесь время! — не на шутку разозлился стражник. — Взять их! — Энни, вперед! Ты пролезешь, ты худая! Девушка шустро послушалась, устроившись на невысоком дереве, и протянула руки к Эйрин. — А эта останется здесь! — резко схватил извивающуюся охотницу мужчина, она вырвалась, но другие быстро подоспели и связали ее. — Беги, Энни! — крикнула она, все еще пытаясь сопротивляться. Но подруга в шоке смотрела на охотницу, не смея двинуться с места. — Беги, черт тебя дери! — кричала Эйрин, продолжая свои тщетные попытки. Ее швырнули на пол. От удара из ее носа потекла кровь. — Беги! Иначе ты погубишь нас обеих! — В камеру пыток рыжую! — Стражник хотел было ринуться за Энни, но понял, что пролезть в такое узкое пространство не сможет. — А эту девчонку поймать живой или мертвой, — злобно зашипел он, смотря ей в глаза. — Спустить собак! Мгновение после Энни спрыгнула и побежала как никогда в жизни.