HQ-драбблы

Ямагучи знает: если к нему подходит симпатичная девушка, она точно хочет спросить про Цукки. Он не уверен, что делать, если подходит симпатичный парень. Куроо действительно симпатичный, и Ямагучи даже не чувствует себя странно, думая об этом. Куроо тоже спрашивает про Цукки, но только один раз. Он подходит еще и еще, потом вовсе подсаживается за обедом – бесцеремонно и непринужденно сдвигает Ямагучи с края скамейки – он оказывается зажат между ним и Цукишимой. Куроо ведет себя естественно, будто так и должно быть, будто он уже сто раз так делал, и совершенно игнорирует красноречивые взгляды Цукишимы и то, как он громко цыкает языком. Ямагучи утыкается в тарелку. Ему жарко между Куроо и Цукишимой, жарко от горячего тонджиру, и он даже не знает, как вывернуться, вылезти, чтобы не расплескать суп и не растолкать всех. Костяшкой пальца Цукки стирает каплю пота с его виска, и Ямагучи тут же поднимает голову, улыбается – больше на автомате, по привычке. Пальцы у Цукишимы прохладные. Куроо тихо задумчиво мычит, как будто только что что-то понял и слегка удивился. Ямагучи стоит больших усилий не оборачиваться на него – не хочется видеть выражение лица, – а Цукки, наоборот, взглядом прожигает Куроо дырку посреди лба, глядя поверх макушки Ямагучи. – Почему ты никогда к нам не заходишь? На дополнительные тренировки вечером, – спрашивает Куроо на следующий день. У Ямагучи такое ощущение, что это допрос с пристрастием, а не простой разговор у автомата с соками. Куроо смотрит ему прямо в глаза, пристально и внимательно, хотя всем своим видом и показывает, как расслаблен. Стоит, прислонившись к автомату плечом – так Ямагучи не может бросить монетку. Он не знает, что ответить. «Потому что меня не зовут»? «Потому что боюсь не дотянуть»? – Было бы три на четыре. С нечетным количеством неудобно играть, – говорит Ямагучи и все-таки пытается просунуть монетку в щель автомата. Приходится встать совсем близко к Куроо, чуть оттеснить его плечом. Он делает вид, что не замечает этого, сдвигается только немного. Ямагучи снова жарко. – Это смотря как играть, – тянет Куроо у Ямагучи прямо над ухом. Он так старается выглядеть… неприлично, соблазнительно, взросло, что выходит совсем комично. Почему-то это все равно срабатывает. – И смотря с кем, – добавляет Куроо. Ухо сразу краснеет. Ямагучи приседает на корточки, чтобы забрать свой сок и уйти от теплого дыхания. – Доброй ночи, очкарик. Рядом с лицом движутся ноги в красных спортивных штанах, Куроо уходит, и Ямагучи вскидывает голову, чтобы увидеть Цукки у двери туалета. У него сжаты кулаки и напряжены плечи. Воздух в коридоре какой-то тяжелый, осязаемый. Взрывоопасный, и как назло в спину уходящему Куроо летят невидимые искры. Ямагучи уверен, что взрыва не случилось только чудом. Он как будто даже немного жалеет, что его не случилось. – Пойдем, Цукки, – улыбается Ямагучи, трогая Цукишиму за запястье, чтобы привлечь внимание. Вместо того, чтобы отвернуться и убрать руку, Цукишима сжимает его пальцы и ведет за собой. Ямагучи все еще плохо себе представляет, как можно играть с нечетным количеством человек, но очень хочет попробовать. Это совсем не касается волейбола. Ямагучи думает, что это просто совпадение. Наверное, ему стало везти. Или наоборот – тут как посмотреть. Он шел позвать Цукки спать, Цукки оставался с Куроо последним – убирать зал. Воздух изменился ровно в тот момент, как они оба повернулись к Ямагучи. Ему это уже знакомо: тяжесть, тягучесть, маслянистость воздуха. Кислород оборачивается нитроглицерином, и на этот раз искрит в нем слишком сильно, чтобы можно было избежать взрыва. Ямагучи не хочет его избегать. Еще он хочет включить в раздевалке свет, хочет смотреть, но так нельзя – слишком заметно. Спиной он чувствует, как у Цукки колотится сердце, грудью – какие шершавые у Куроо пальцы. У него теплые ладони, у Цукки – почти ледяные, хотя сам он весь горит, как будто подхватил грипп. Он нервничает, понимает Ямагучи, и поворачивает к Цукишиме лицо, мягко улыбается, целует подбородок – сейчас не может дотянуться дальше. В поцелуе вечное: «Прости, Цукки», – без единой ноты раскаяния. Зато Куроо легко дотягивается до губ Цукишимы, и сквозь ресницы Ямагучи видит, как Цукки кусает его, как отчаянно жмурится и тянет нижнюю губу. Ямагучи тут же чувствует, как Куроо вздрагивает всем телом, как его пальцы сильнее сжимаются на поясе. Ямагучи оказывается еще сильнее зажат между двумя влажными от пота телами, его пах трется о бедро Куроо, и самому Ямагучи приходится шарить по чужому телу ладонями в попытке зацепиться. Цукки крепче обнимает его сзади. У Куроо губы сухие, обветренные, у Цукки – наоборот, влажные и совсем мягкие. Ямагучи этого не ожидает, у него дрожат колени. Следом дрожат пальцы, когда он засовывает руки в чужие шорты, сталкивается с чужими ладонями. Вокруг густые запахи пропитывают нитроглицериновый воздух. Они набиваются в нос, смешиваются, оседают в паху тяжело и горячо. У Ямагучи от этого кружится голова. Он широко лижет соленую шею Куроо и вдыхает глубже. Лопатками ощущает, как вместе с ним глубже вдыхает Цукки. По лицу скользят губы – растрескавшиеся чуть царапают, рядом гладят мягкие – и сталкиваются. Цукки больше не кусается, он сам дрожит. Пачкает пальцы Ямагучи спермой и стискивает его рукой поперек груди. Запах становится еще гуще, еще головокружительнее. Кусает уже Ямагучи: ему нужно заглушить стон, и он не замечает, как вцепляется зубами в плечо Куроо. Того крупно потряхивает, у Ямагучи оказывается испачканным еще и бедро. Его собственный подавленный стон заканчивается вздохом, глаза закрываются сами собой. На ногах он стоит только потому что Куроо и Цукки все еще прижимаются с двух сторон. Первым шевелится Цукишима – ведет плечами, сглатывает. Ямагучи может представить, как он морщится: наверняка это все оттого, что стена холодит ему лопатки. Куроо отлипает через пару секунд и жертвует свои боксеры, чтобы вытереть сперму. Он молчит, но лениво улыбается уголками губ: «Какая разница? Под шортами не видно». Ямагучи невольно улыбается ему в ответ и неловко натягивает собственные трусы. Ноги все еще плохо гнутся. Цукки не отпускает его руку, идет совсем рядом, и Ямагучи отчетливо ощущает, как он ежится от ночной прохлады. В коридоре совсем пусто и темно, светится только автомат с соком. Куроо останавливается, трогает большим пальцем веснушки на носу и щеках Ямагучи, и он жмурится, снова улыбается. – Приезжай в гости, – тихо предлагает Ямагучи. Он открывает глаза и видит, как Куроо и Цукки зеркально усмехаются, смотрят друг на друга, не моргая. – Еще два дня лагеря, – Куроо пожимает плечами и уходит в свою сторону дальше по коридору. Цукишима прячет улыбку, отворачивается, тянет Ямагучи за руку к спальне Карасуно. Уже совсем поздно, а они даже не были в душе. В темноте Ямагучи склоняется над футоном Цукки, прежде чем лечь, и целует выпирающий позвонок на его шее, задевает губами еще влажные после душа волосы. Цукки смешно вздрагивает. Подушка заглушает смешок Ямагучи и совсем тихое: – Прости, Цукки. Он снова не думает раскаиваться.