HQ-драбблы

Больше всего на свете Кётани терпеть не может три вещи: слабаков у власти, трусов у власти, и когда кто-то таскает его еду. Терушиму назвать слабаком или трусом сложно даже при очень большом желании, но у него есть отвратительная привычка лезть в чужую тарелку. Или в чужой рот. Его любимое — таскать одну за другой картофелины с подноса Кётани, когда они заходят в Макдональдс или похожую забегаловку. На втором месте — по чуть-чуть, по маленькой ложечке умять половину мороженого Кётани. И вот теперь это. — Эй, отдай! — Кётани уже чувствует кислый привкус на губах, когда Терушима выхватывает у него леденец. Терушима бесит Кётани регулярно, даже не будучи слабаком или трусом. У Кётани от праведного гнева мгновенно вспыхивают уши и скулы, когда он смотрит, как Терушима демонстративно зажимает зубами леденец и лижет его с одной стороны. Шарик штанги тихонько стукается о сладость. — Я отдам, — обещает Терушима с улыбкой, добавляет: — Наверное, — и Кётани не выдерживает, с силой нажимает ему на плечи и валит на кровать, держит — чтобы наверняка. Губы у Терушимы липкие, дыхание — сладкое, и Кётани хочет свой чёртов леденец ещё больше. Это же последний с киви, его любимый. Потом он начинает думать, что Терушима его просто проглотил. Поцелуй влажный и липкий, Кётани все углубляет его, проводит языком по зубам Терушимы, гладит нёбо, уже в сотый, кажется, раз находит шарик на языке, потом еще один — под языком, но леденца нет. Терушима шире открывает рот, охотно подставляется, обхватывает его за пояс ногами и чаще дышит, когда Кётани проводит своим языком под его и цепляет штангу. Леденец больше не кажется таким уж нужным. Кётани отвлекается на то, как Терушима прижимается, на волну жара во всем теле, на мысли о том, что у Терушимы родители дома. На удивление ему в рот проталкивается уже совсем гладкий леденец. Кётани вырывается и резко садится, спуская ноги с кровати, сверлит взглядом собственные колени. — Технически, я его вернул, — даже смотреть не нужно, чтобы понять: Терушима широко довольно усмехается. — У меня теперь другая проблема, — бормочет Кётани и невольно сводит ноги вместе, зажимает ладони между бедрами. На напряженные приподнятые плечи ложатся горячие руки, Терушима возится и подползает сзади — садится так, чтобы вытянуть ноги по сторонам от Кётани и прижаться к его спине. — Ой, обожаю решать такие проблемы! — воодушевленный громкий шёпот обжигает ухо. Кётани от неожиданности за секунду разгрызает леденец, чувствуя чужую руку в штанах. Он рефлекторно зажимается еще больше, сжимает челюсти. Язык и нёбо колют сладкие осколки. Терушиме неудобно двигать рукой, он даже резинку трусов оттянуть не может и нетерпеливо мычит, лижет за ухом и шевелит пальцами, пытаясь заставить Кётани расслабиться. Когда он наконец может сунуть руку дальше, в ладонь ему утыкается влажная головка. Кётани с трудом проглатывает вязкую сладкую слюну и закусывает губу, чтобы не скулить от контакта. Поясницей он чувствует чужой твердый член. Полностью Кётани сдается через пару минут, широко расставляет ноги в стороны и откидывает голову Терушиме на плечо. Ему кажется, что влажные звуки дрочки слышны на весь дом, и сейчас совершенно точно кто-нибудь зайдет. Кётани становится ещё жарче, он краснеет до самых ключиц, понимая, что сидит лицом к двери, и ёрзает, инстинктивно пытаясь отвернуться. Дыхание Терушимы на шее сбивается, теперь уже он ёрзает, трётся о чужую спину горячим пахом. А потом Кётани перестаёт это фиксировать, дёргается и все-таки скулит сквозь зубы. Чужие пальцы с силой проходятся по головке, сжимают, выдавливают последние капли спермы — наверное, вместе со стыдом. Свободной рукой Терушима держит поперек груди, вжимается в спину и трется сильнее, громче дышит под самым ухом. Кётани чувствует, как он сильно дрожит и как расслабляется потом. Мокрый лоб прижимается к изгибу шеи. — Ну разве не здорово я решаю проблемы? — Терушима почти урчит, когда приходит в себя, отстраняется и тянется за салфетками. Кётани сразу ёжится от прохладного воздуха, который проходится по открывшейся спине. — Ты сам их и создаёшь, — ворчит он и как будто спотыкается о широкую улыбку Терушимы. — Гениально, правда?