HQ-драбблы

Его возраст сейчас – самый отвратительный, какой только можно придумать. Подростком быть ужасно. Так думает Ойкава, сидя на уроке. Он уже двадцать минут лихорадочно придумывает, как избежать конфуза, пока перемена не началась, вместо того, чтобы слушать учителя. Конечно, собственный стояк под партой гораздо интереснее алгебры. И насущнее, актуальнее, можно сказать. Ойкава разве что головой о столешницу не бьется. А все Ивайзуми виноват. Ивайзуми и возраст. В прошлом году ничего такого не было – по крайней мере, ничего такого фатального. А сейчас вот… Взгляд сам собой падает на спину Ивайзуми. Ойкава цепляется взглядом за складку рубашки у самого воротничка и старается дышать ровно, медленно и глубоко. Немного помогает, пока взгляд не скользит выше. Ивайзуми жарко, он сам еще утром жаловался, а теперь Ойкава замечает, как слегка намокли короткие волосы у шеи. А еще утром перед тренировкой Ивайзуми так высоко закатал рукава, совсем открыл плечи… Ойкава резко опускает голову и утыкается в тетрадь. Ни о какой алгебре речи и быть не может, но он старается отвлечься, записывает наизусть таблицу умножения, потом придумывает сам себе уравнения попроще – насколько сейчас хватает мозгов. Которые почти полностью заняты совсем другим. Перед глазами стоит чуть влажная шея Ивайзуми, и мысленно Ойкава ведет по ней кончиком языка. Рот вполне реально наполняется слюной, Ойкаве чудится соленый привкус. Он трет лицо и собственную шею – черт, тоже мокрая. Наверное, и лицо горит. Из головы все не выветривается образ Ивайзуми – разгоряченного и… – Эй, – Ивайзуми пользуется тем, что учитель отвернулся и пишет на доске, чтобы обернуться. Взгляд у него обеспокоенный и немного сердитый, брови сведены к переносице. Ивайзуми чуть ведет плечами, оборачивается немного больше, и под рубашкой выделяются лопатки. У Ойкавы от этого туго сжимаются внутренности, а пах печет, обдает волной жара так, что живот болезненно поджимается. – Чего? – Ойкава заставляет себя хотя бы артикулировать вопрос губами. – Мне кажется, от тебя жар такой, что мне спину через рубашку греет. Ты себя в зеркало видел?.. – он запинается и замолкает, заметив, как обернулся учитель. Но когда тот продолжает записывать пример, Ивайзуми снова поворачивается. – В последний раз тебя таким видел, когда ты ангину подцепил. Валил бы ты в медпункт. «Ива-чан гений, ну будто бы я не додумался», – чуть не вскрикивает Ойкава. Он тяжело сглатывает и кивает, но не поднимается из-за парты, пока Ивайзуми не опускает голову в свою тетрадь. – Абено-сенсей, мне нехорошо, – Ойкава машет рукой, и ему даже не нужно делать страдальческое лицо, чтобы учитель поверил. Страдание совершенно настоящее. – Сбегаю в медпункт! – говорит он громче, и теперь уже не ждет ответ, хватает сумку, несет перед собой, чтобы она скрыла пах, и вылетает из класса. Он действительно идет в сторону медпункта, но сворачивает в ближайший мужской туалет. Запершись в дальней кабинке, Ойкава упирается лбом в кафельную стену – сейчас она кажется просто ледяной. Сумка соскальзывает с плеча и бухается о пол. Руки слегка дрожат, а влажные от пота пальцы скользят по пряжке ремня, когда Ойкава его расстегивает. Он дрочит быстро и резко, грубо сжимает пальцы. Хочется быстрее кончить и избавиться от этого. Перед зажмуренными глазами – цветные круги и Ивайзуми. Сначала просто его лицо, потом налипшие у шеи волоски. Потом руки – Ойкава приоткрывает глаза и видит их вместо своих собственных. У Ивайзуми короче пальцы, темнее кожа, еще он быстро загорает. Ойкава представляет, как скользкая набухшая головка скрывается в плотно сжатом смуглом кулаке. Все тело дергается, бедра сводит спазмом, когда Ойкава кончает. Он коротко громко ахает, зажимает себе рот свободной рукой, но тут же выставляет ее вперед и опирается о стену. Колени подводят, хочется сесть, а лучше лечь, завернуться в одеяло с головой и отключиться. Ойкава заставляет себя вытереть ладонь туалетной бумагой, застегнуть штаны. Он тяжело опускается на крышку унитаза и невидяще смотрит на потеки спермы на кафеле. Нужно вытереть их тоже, но он не двигается. После оргазма никак не отпускает, в голове все еще мутно, и от этого немного страшно – так раньше никогда не было. Раньше он и про руку Ивайзуми на своем члене не думал. Ойкава мечтает, чтобы Ивайзуми обнял его теперь, и, может, даже погладил бы по волосам, и поцеловал в висок. Так сразу было бы спокойно. Ойкава трет потное лицо рукавом рубашки, сглатывает горькую вязкую слюну. Нужно вытереть стену, умыться, попить и – к черту медпункт, он валит домой. Когда Ойкава добирается до своей комнаты и заворачивается наконец в одеяло, он снова представляет объятия Ивайзуми. И придумывает, как сделать так, чтобы обниматься с ним взаправду.