HQ-драбблы

Ямагучи очень аккуратно подцепил застежку, потянул – и тут же отпустил. Выдохнул, тряхнул руками и вытер мгновенно вспотевшие ладони полотенцем. Он никогда не думал, что это будет так сложно. Всего-то хотелось поменять сережку в ухе. Из зеркала на Ямагучи смотрело раскрасневшееся отражение. Больше всего пылало ухо с проколами: один в мочке, три в хряще, между двумя из них – длинная штанга. Ямагучи опустил глаза – на ладони у него лежала новая сережка – и вздохнул. Снова предпринял попытку, потеребил застежку одной из сережек в хряще, но снова со стоном опустил руки и уперся в раковину, зажав новое украшение в кулаке. Вот ведь… Как по-дурацки теперь все получалось. Перед тренировками и матчами такого не было. Ямагучи снимал все сережки быстро и аккуратно, даже не задумываясь. Было совсем не до того. В такие моменты он мысленно уже был на площадке, прокручивал в голове разминку, прикидывал ход занятия или матча. А теперь – стоило замешкаться и задуматься, как он застыл перед зеркалом и не смог сережку не то что снять – расстегнуть. Прикосновения к уху, то, как пальцы тянут за металл – все вызывало сейчас вспышки воспоминаний. Каждая вспышка оформлялась в образ перед глазами, в фантомное ощущение, а когда Ямагучи его осознавал, в низ живота резко ухал горячий ком. Сложно аккуратно снять маленькое колечко, когда пах так быстро тяжелеет, а ладони тут же покрываются липкой пленкой пота. Ямагучи отложил новую сережку на край раковины и поплескал холодной водой в лицо. Не стал сразу выключать воду, неуверенно провел рукой по ширинке, а потом закусил губу и расстегнул ее. С облегченным вздохом он чуть спустил штаны, оттянул резинку трусов под яички и сразу сжал пальцы на члене. Вообще-то, тогда это было чистой случайностью. Шимада ничего такого не планировал делать, Ямагучи был уверен. По крайней мере, в тот, первый раз. Шимада вообще очень аккуратно относился к… ну, ко всему, по крайней мере, ко всему, что касалось Ямагучи. Иногда было даже немного – не то чтобы обидно, но хотелось, чтобы он меньше сдерживался. Ямагучи ведь видел, что он сдерживается. Тогда Шимада только с серьезным лицом рассматривал ухо Ямагучи, когда тот надел сережки после их тренировки. – Если бы не знал точно, не сказал бы, что ты сделал проколы всего несколько недель назад, – Шимада одобрительно покачал головой, поправил очки, и Ямагучи засиял. – А недавно ведь было видно, как хрящ и мочка припухли. – Я следовал инструкциям пирсера, – с улыбкой пожал плечами Ямагучи. Шимада улыбнулся в ответ, склонился немного ниже и поцеловал его в щеку. Немного не рассчитал – получилось совсем близко к уху, и носом он задел сережки. – Извини! – Шимада тут же разогнулся и внимательно посмотрел Ямагучи в лицо. – Больно? Ямагучи терялся. Ухо и правда обдало теплом, но не болезненным, не таким жаром, как когда мастер делал проколы. Теплым легким дыханием Шимады. Прикосновение казалось одновременно ласковым и каким-то… Ямагучи отрицательно замотал головой и торопливо убрал волосы за ухо, подставляя его Шимаде – мол, все в порядке. Вместо того, чтобы это озвучить, он выпалил: – Можно еще раз, – и закрыл глаза. Кожей Ямагучи чувствовал, как Шимада улыбается. Теперь он поцеловал ушную раковину – легко, снова тепло, мягкие губы, тихий выдох, еще один поцелуй и снова выдох. Ямагучи не понял, в какой момент вцепился в футболку Шимады до побелевших пальцев. Тот успокаивающе гладил Ямагучи по затылку одной рукой и обнимал другой. Дышал над ухом немного учащенно. А у Ямагучи под веками вспыхивали белые пятна, низ живота сладко свело. Не хотелось двигаться – чувствовалось, что твердеющий член будет неприятно тереться о шов. Ямагучи вспоминал об этом иногда перед сном, а Шимада, кажется, совсем забыл. Потом Ямагучи выяснил, что и правда – это только казалось. Ему больше не нужно было смазывать уши, проколы совсем зажили, он уже совсем не чувствовал небольшую тяжесть сережек. Именно тогда Шимада ему напомнил. Прижался губами к ушной раковине, мягко сжал губами ее край. Вообще-то, они собирались смотреть фильм – впереди был выходной, Шимада закрыл магазин, и они закончили с тренировкой, а Ямагучи напросился на ночевку. Он сидел, прислонившись спиной к груди Шимады и откинув голову ему на плечо, так оказалось очень удобно. Фильм только начался, а Ямагучи уже стало неинтересно. Прикосновения к уху его занимали гораздо больше. Дыхание сразу сбилось, Ямагучи громко судорожно втянул воздух ртом, почувствовав, как влажный кончик языка обводит сережки по очереди, цепляет их. Шимада крепко обнимал поперек живота, и Ямагучи вцепился в его запястье, настойчиво потянул ниже. Горячий и влажный язык скользнул в ухо. В этот же момент Шимада просунул ладонь за край штанов Ямагучи, и тот дрогнул всем телом, инстинктивно выгнулся, подаваясь ближе, проехался пятками по кровати, на которой они устроились. Простыни тут же сбились и смялись. Шимада прижимался к уху губами, облизывал раковину. Рукой он крепко сжимал член Ямагучи, аккуратно оттягивал кожу. Ямагучи вцепился в бедро Шимады одной рукой и в простыню – другой, отчаянно жмурясь. Ему было совсем не стыдно кончить быстро. Было хорошо до смерти, и горячо, и в паху все сладко скрутило, и заложило уши – Ямагучи совсем не слышал, что говорят в фильме. Шимада сжал край уха зубами, потянул за сережку, а пальцами надавил под головкой. Ямагучи ахнул несколько раз, вскинул бедра и накрыл дрожащей рукой руку Шимады, чтобы он сильнее сжал ладонь. Затихнув, Ямагучи еще несколько минут лежал неподвижно, отвернувшись так, чтобы уткнуться Шимаде в шею. Ямагучи смотрел, как сперма смешивается с водой и утекает в слив раковины. Воспоминания постепенно рассеивались по мере того, как наваливалась слабость после нового оргазма. Он вздохнул и боком прислонился к стене, смывая остатки с ладони. Вытер руки, подтянул белье со штанами и застегнул молнию. Сережка на краю раковины блеснула металлом. Ямагучи подумал, что стоит попросить Шимаду помочь с этим.