HQ-драбблы

В первый раз это происходит еще в средней школе. Цукишима у Ямагучи в гостях, сидит за столом с чашкой дымящегося какао, а Ямагучи нарезает для них бутерброды. – Ай! – он роняет нож, тот ударяется о край столешницы и с громким звоном падает на пол. Ямагучи хмурит брови, потом складывает домиком, глядя, как на пальце набухает ярко-красная полоса крови. – Блин… – он поднимает на Цукки несчастный и немного виноватый взгляд. Цукишима сидит неестественно ровно, прямо держит спину, как будто его между лопаток ударили, чтобы не сутулился. Пальцы побелели – так он сжал чашку. – Она же горячая, Цукки, – Ямагучи спохватывается и тянет к Цукишиме руку. Тот дергается назад так резко и сильно, что падает вместе со стулом. – Ой, извини, – Ямагучи тут же одергивает руку – кровь с пальца почти капает. – Я сейчас. Цукишима почему-то бледный, а на щеках у него некрасивыми пятнами проступает странный румянец. А еще он тяжело дышит и… – Цукки, ты что, крови боишься? – Ямагучи прыскает в кулак и сует палец в рот, второй рукой шарит на полках в поисках аптечки. – Придурок, – звучит очень зло, а оттого обидно. Цукишима вскакивает на ноги и вылетает из кухни. Ямагучи растерянно смотрит ему вслед, а потом срывается следом. – Цукки! Прости, Цукки, ну ты что… – он не успевает, Цукишима захлопывает входную дверь у него прямо перед носом, и Ямагучи в окно смотрит, как тот бежит в сторону дома так быстро, как не бегает даже на тренировках по волейболу. Ямагучи очень стыдно и грустно все выходные, хотя он и не понимает, что сделал не так. Может, Цукишима так сильно боится крови? Или у него с порезами связаны плохие воспоминания? Ямагучи жалко, что Цукишима не поделился с ним – они лучшие друзья, в конце концов, Ямагучи обязательно его выслушал бы и понял. В понедельник в школе Цукишима ведет себя как обычно, а если Ямагучи пытается спросить, что это было в субботу, делает вид, что не слышит. Ямагучи не обижается. Наверное, Цукишиме и правда очень тяжело об этом говорить. Но он рассказывает в следующий раз, через пару лет. – Ты… Как можно быть таким неуклюжим? – сквозь зубы цедит Цукишима, когда Ямагучи ударяется ногой и сдирает кожу на мизинце. Больно до кругов перед глазами, он шипит и мычит, падает на футон – теперь еще и задницу немного ушиб, вот же. Ямагучи часто ночует у Цукишимы, знает уже, как дойти до туалета и кухни в темноте – не в первый же раз. Но почему-то именно сегодня дойти обратно без света и происшествий не получается. В темноте Ямагучи не видно, но он трогает ногу пальцем – ну точно, разодрал до крови. Мизинец просто горит. – Прости, Цукии, но раз я все равно тебя разбудил, – Ямагучи вздыхает, – можно мне вату или бинт? – Дай посмотрю, – Цукишима сползает с кровати на пол и берет ногу Ямагучи в руки. Совсем холодные – Ямагучи даже тихо облегченно выдыхает. Только потом замечает, что пальцы у Цукишимы подрагивают, когда он сжимает стопу и склоняется. – Что ты там рассмотришь, темно же, – Ямагучи улыбается было, но тут же перестает. Цукишима поднимает на него глаза – сейчас они ярко-желтые, кажется, что подсвеченные изнутри, хотя, наверное, это в них так отражается луна. Они сегодня забыли зашторить окно. – Помолчи, Ямагучи, – голос у Цукишимы сдавленный. Ямагучи и правда молчит, а Цукишима наконец начинает рассказывать, при этом нервно и явно бессознательно поглаживая ушибленную ногу Ямагучи вокруг ранки. Большинство сказок про вампиров – конечно, только сказки. Только про кровь – все правда. Цукишима не вдается в подробности, но обещает сказать больше потом. Когда будет готов. Он еще никому не рассказывал – Ямагучи это льстит, в груди теплеет, а сердце бьется вдвое чаще. Ямагучи верит всему и сразу. Он вообще верит Цукишиме, доверяет тоже – у Ямагучи нет причин сомневаться. Поэтому он согласно кивает, когда Цукишима понижает голос и запинается. Он хочет попросить, Ямагучи это точно знает, чувствует, но Цукишиме просто гордость не позволяет. Ямагучи кивает еще раз, прочищает горло: – Ты можешь, ну… потрогать, если хочешь, в смысле, ты понял, – если Цукишиме произнести все слух не дает гордость, то Ямагучи почему-то затопляет стыдом. Каким-то липким и сладким, от такого сразу кровь приливает к щекам и ладони потеют. Ямагучи коротко шумно втягивает воздух и закусывает губу, когда чувствует влажное прикосновение. Цукишима ведет по ранке самым кончиком языка. Руки у него больше не дрожат, он аккуратно держит ногу Ямагучи на весу, приподнимает, и тому приходится откинуться назад, опираясь на локти. Ямагучи не двигается полные пять минут, даже немного больше. От напряжения сводит лопатки и подрагивают бедра. Когда он целует Цукишиму, резко поднявшись и выдернув ногу из его рук, во рту отчетливо чувствуется характерный железный привкус. Ямагучи совсем не против. Он кусает Цукишиму за губу, подбадривая, и ответный укус – как толстой иголкой. Ямагучи ахает в поцелуй, вздрагивает, но не отстраняется. Цукишима придерживает его голову, прижав ладони к щекам, и мягко слизывает с прокушенной губы капли крови. Они успокаиваются минут через десять, ложатся, хотя сердце у Ямагучи все еще колотится чаще положенного. Цукишима не залезает обратно на свою кровать, остается на гостевом футоне с Ямагучи и прячет лицо у него на плече, глубоко дышит. Утром Цукишима кажется счастливым и немного пьяным. Ямагучи и сам себе таким кажется. Он лежит, запрокинув голову, и смотрит, как Цукишима широко открывает окно. – Вся комната тобой пропахла, невозможно спокойно находиться, – бормочет он недовольно и уходит в ванную под смех и: – Прости, Цукки!