HQ-драбблы

Ямагучи отлично помнит, когда это началось. Ему было семь, его мяч кто-то сильно пнул, и он отлетел с детской площадки аж на проезжую часть – очень далеко. Мяча было жалко – подарок бабушки с дедушкой, яркий, он был почти золотым. И Ямагучи бросился за ним. Потом он много раз прокручивает воспоминание. Вот мяч блестит на солнце посреди дороги, выделяется на еще мокром после недавнего дождя асфальте. Вот лужа чуть дальше. Ямагучи поднимает мяч и хочет рвануть назад. Это как на эстафете: коснулся, забрал – и обратно. Но эстафеты Ямагучи всегда бегал так себе, если честно. Поэтому когда он поднял глаза и собрался разворачиваться, он просто не успел, не мог успеть. И вот он прижимает к животу мяч и от страха зажмуривается. Никак не успевает убежать раньше, чем его собьет машина. Здоровенная, высокая – джип, кажется. И джип отчаянно сигналит, не в состоянии затормозить вовремя. А вот в следующий момент Ямагучи окатывает грязной водой из той самой лужи. Никто не сигналит, вокруг вообще тихо. Джип спокойно едет дальше по улице, а Ямагучи тупо смотрит ему вслед, пока на плечо не ложится холодная рука. – Ты весь вымок, Тадаши. Он поднимает голову, но его слепит солнце, и разглядеть лицо взрослого он не может. – И ты стоишь на дороге. Тадаши тут же кланяется и извиняется, крепче прижимает к себе мяч и отбегает на тротуар. Взрослый почему-то не спешит за ним. – Будь осторожнее в будущем, – говорит взрослый. – А сейчас давай договоримся: я помог тебе, а ты поможешь мне, ладно? Взрослый указывает в ту сторону, куда уехала машина. Тадаши вспоминает истеричный оглушающий сигнал, шорох и визг шин. Ему снова страшно, и он несколько раз кивает. – Хорошо. Пока пойди домой переоденься в сухое, а потом загляни в свой карман. Тадаши ничего не понимает, но все равно соглашается. По крайней мере, ему ведь действительно нужно домой, переодеться. Мама всплескивает руками и выговаривает ему за грязную мокрую одежду, но ругает не сильно. А когда Ямагучи надевает чистые штаны, в кармане он находит желтый бумажный квадратик. Там очень аккуратными иероглифами выведено имя какого-то Авашимы Ацуши, и еще есть приписка: «Найди его, Тадаши». Ямагучи сразу спрашивает маму. Оказывается, мальчик из записки живет по соседству, но никогда не выходит из дома – сильно болеет. Ямагучи сразу становится его жалко. Он засовывает в карманы яблоки и стучится в дверь соседнего дома, низко кланяется. Ему рады – и взрослые, и Авашима Ацуши из записки, к которому его проводят. Ямагучи садится на край его постели, вкладывает ему в ладонь яблоко. Ацуши совсем бледный, очень тихо говорит, улыбается как будто через силу, но внимательно слушает Ямагучи. Тот не очень понимает, о чем говорить, и просто рассказывает про школу. Ацуши задает еще много вопросов, просит рассказать больше, и Ямагучи уходит, только когда наступает время ужина. На прощание он пожимает Ацуши руку. А после ужина на их улице стоит карета скорой помощи. Авашима Ацуши умирает. После этого Ямагучи получает еще много записок. Находит их в карманах, в портфеле, в учебниках вместо закладок. Сначала они появляются примерно раз в три месяца, потом – раз в два. Когда Ямагучи встречает Цукишиму, записки он получает каждый месяц, и иногда сразу по две. Ямагучи отыскивает всех, чьи имена оказываются на желтых квадратиках. Так или иначе выходит, что он всех их касается. Жмет руку или ободряюще хлопает по плечу, или подает выроненный бумажник и задевает пальцами пальцы. Все они умирают – в тот же день или через один, но не позже. И Ямагучи всегда узнает об этом – из случайно подслушанных разговоров, из газет. Иногда они умирают у Ямагучи на глазах. Кто-то болеет, как Ацуши, у кого-то случается анафилактический шок, кто-то попадает под машину. Некоторые сами бросаются под поезда или с крыш. Это страшно, но Ямагучи видит это с семи лет. Он не привыкает, ему жалко их всех, каждого из них. Но он видит, что это неизбежно. Но желтые листки Ямагучи никому не показывает. Хотя теперь ему и хочется поделиться с Цукишимой. Тот умный, наверняка мог бы подсказать, в чем дело. Как-нибудь по-научному. Сам Ямагучи пока додумался только до всяких мистических штучек и более-менее устраивающие его ответы нашел только в кино. Признаваться Цукишиме он все равно не решается. Почему-то это стыдно. К тому же, это ведь и правда страшно. А еще – вдруг Цукишима подумает, что это Ямагучи убивает их всех? Ямагучи молчит и дальше, только желтые записки появляются у него все чаще. В первый день в старшей школе, когда он надевает новенький гакуран, находит в кармане сразу четыре записки. Он боится, что увидит имена из записок где-нибудь в школе – например, в списках учеников своего или соседнего класса. И облегченно выдыхает, когда не видит ни одного из них. После занятий они с Цукишимой подают заявления в волейбольный клуб, и Ямагучи сразу сбегает. Цукишима хмурится, окликает его – они вообще-то договаривались вместе пойти домой. Ямагучи привычно кричит: – Прости, Цукки! – и машет рукой. Первые школьные недели оказываются напряженными. Не только потому что теперь сложнее учиться, и не из-за волейбольных тренировок. Ямагучи получает желтые записки практически пачками. Один раз ему даже приходится задержаться в городе допоздна. Маме по телефону он, скрепя сердце, врет, что остался на дополнительную тренировку по волейболу. А когда он возвращается, видит Цукишиму на крыльце своего дома. – Привет, – удивленно здоровается Ямагучи и подходит ближе. Цукишима поднимается со ступенек и стаскивает с головы наушники. – У нас сегодня не было никакой тренировки, – говорит он вместо приветствия. Ямагучи теряется, краснеет и виновато улыбается. Ему нечего сказать. И врать Цукишиме даже сложнее, чем маме. И еще – не хочется. Ямагучи очень устал. От всех людей, от всех лиц в которые он заглядывает с пониманием: на них живых уже, может, никто и не посмотрит. – Я был занят, – уклончиво говорит Ямагучи и старается выдавить улыбку повеселее. Ну, тут он, по крайней мере, не врет. – Этим? – Цукишима быстро наклоняется и ловко вытаскивает из кармана Ямагучи желтые квадратики. Когда Ямагучи в страхе распахивает глаза и тянется забрать их, Цукишима зажимает записки между указательным и средним пальцами и поднимает руку повыше. – Цукки, не надо! – Ямагучи страшно. Ему страшно, и он ужасно, ужасно устал. Глаза слезятся. Цукишима молча кивает на карман, где у него спрятан плеер. Ямагучи застывает. Нерешительно протягивает руку и достает желтый квадратик – такой же, как те, что отобрал у него Цукишима. В этот раз Цукишима остается на ночевку, и когда они гасят свет, то оба еще долго лежат и просто смотрят друг на друга. Цукишима заговаривает первым, он даже не шепчет. Но взгляд отводит. – Помнишь, пару месяцев назад был пожар в торговом центре? Ямагучи кивает. Голос его не слушается. – Я там был. – Ты не рассказывал. – Конечно, я не рассказывал, – Цукишима тихо фыркает. Звук такой… знакомый, а еще такой скептичный и приземленный, что Ямагучи сразу успокаивается. В конце концов, они здесь вместе. Вместе справляться всегда проще. – Там никто не выжил. – А ты? – А я вот, – звучит неопределенно, но тон у Цукишимы очень уверенный. Ямагучи больше ничего не спрашивает. Он снова прокручивает воспоминание: дорога, сигнал джипа, лужа. Они с Цукишимой еще недолго лежат молча, глядя друг на друга, пока Ямагучи не начинает засыпать. Он думает, что глаза у Цукишимы – почти золотые. Как его детский мяч.