Котёнок

Гермиона готовилась покинуть больничное крыло. Джинни принесла ей вещи, чтобы она смогла переодеться, закрывшись ширмой. Она прожила два дня, получая домашнюю работу через мадам Помфри, которая все время ворчала о том, что Гермиона не должна выполнять столько заданий, пока не выпишется. Все ее уроки были сделаны, и ей было приятно снова вернуться в классы. За исключением зелий. Конечно, она хотела снова увидеть Сев… профессора Снейпа, но в то же время эта мысль немного пугала ее. Она не была уверена, как он отнесется к тому, что она вновь вернется в его класс. Как он отнесется… Она написала все эссе в меру своих способностей. Мадам Помфри сказала, что Снейп принес их, пока Гермиона спала. Ей хотелось, чтобы она находилась в сознании в тот момент. Она хотела поблагодарить его за то, что он взял ее к себе и заботился о ней, но не упоминая о подробностях. Просто сделать вид, как будто ничего не произошло. Может, тогда он смог бы простить ее. И может быть, тогда она смогла бы забыть о трепыханиях ее сердца каждый раз, когда она думала о нем. Она мечтала о нем по ночам. Вспоминала, как смеялись его глаза, когда он смотрел на нее. Смотрел на нее. Получается, он не хотел больше смотреть на нее. Теперь его глаза всегда будут холодными, когда он будет смотреть на нее. Она была не более, чем студентка. Не стоящая его времени. Он, наверное, ненавидит ее теперь. Слезы жалили ей глаза, и она перевела взгляд на свое запястье с воротником на нем. У нее осталось хоть что-то, что позволяло помнить о нем. Помнить истинного Северуса, которого он скрывал от мира. Она смогла выявить его истинную сущность. Она обнаружила, что когда она осталась с ним, то он, казалось, больше всего хотел иметь друга. Она стала этим другом, и он доверился ей. И она предала это доверие. Она пнула кровать. Что же ей теперь делать? Очевидно, он сейчас запер свое сердце на замок. Учитывая ее предательство, как он собирается принять ее во второй раз? Слеза протекла по щеке. — Гермиона, ты скоро? — позвала Джинни по ту сторону занавеса. — Почти все, — ответила Гермиона. Она чувствовала нетерпение Джинни поскорее пойти на обед. Она подумала, что мадам Помфри что-то скажет ей перед выпиской. — В течение некоторого времени вы можете ощущать себя котенком, мисс Грейнджер. В вас, возможно, еще будут проявляться некоторые инстинкты вашей кошачьей формы, но они исчезнут со временем. Я не знаю, как долго это продлится, но время от времени вы будете замечать, что действуете как кошка. Но вы просто принимайте зелье и ни о чем не беспокойтесь. Гермионе было интересно, почему она до сих пор чувствовала эмоции других людей, как котенок. Ее особенно интересовало, почему у нее проявлялся рефлекс лизать себе руку и потирать ею лицо, как у умывающейся кошки. Слава богу, вокруг никого не было. Она знала, почему она вела себя как кошка, но это до сих пор весьма нервировало ее. Она накинула на себя мантию и сунула руку под подушку. Она достала оттуда мантию Северуса, которую использовала, будучи котенком и, положив ее в сумку, вышла из-за занавеса. — Ты голодная? У нас еще есть время, чтобы успеть на завтрак, прежде чем мы должны будем разойтись по классам, — сказала ей Джинни. — Спасибо, но я уже ела сегодня, — ответила Гермиона, улыбнувшись подруге. — Ну ладно, а я голодна, так что, если ты все-таки передумаешь, присоединяйся ко мне, а в остальном, увидимся позже, — ответила Джинни. — Я думаю, что пойду в библиотеку, — сказала Гермиона. — Гарри сказал, что ты изменилась, но, как видно, ненамного, — ответила Джинни, улыбаясь. — Первым делом из больницы в библиотеку. Ну, увидимся. — До свидания, — сказала Гермиона. Джинни пошла в сторону Большого зала. Гермиона направилась в библиотеку, не в настроении читать книги, но она хотя бы будет в покое и в состоянии думать… чего она все равно не хотела делать. Найдя свободный стол, она просто сидела и смотрела в пустоту, ожидая начала первого за долгое время урока зелий. Гермиона вошла в подземный кабинет, избегая любого зрительного контакта с Северусом и села рядом с Поттером и Уизли, послав друзьям легкую улыбку. Северус посмотрел на нее краем глаза. При взгляде на нее, его эмоции снова смешались. С одной стороны, он был рад ее видеть. Он не знал, почему. Она уже не была его котенком. Может быть, именно ее присутствие напомнило ему котенка. Потом он снова почувствовал обиду на нее. Она была там счастлива, сидя со своими маленькими друзьями и даже не зная, какие потрясения она вызвала в нем. Даже не разделяя его чувства утраты. Он внутренне вздохнул и встал из-за стола. — Сегодня мы будем варить Зелье правды. Итак, кто сообщит мне принцип действия этого зелья? Он оглядел класс и его взгляд упал на Гермиону. Ее рука тоже не поднималась. Сама она решительно смотрела на стол перед ней. — Неужели никто? — сказал он, презрительно усмехнувшись. Значит, мисс Грейнджер избегала любого контакта с ним. В чем заключалась причина этого? Почему раньше она защищала его перед своими лучшими друзьями, а теперь вела себя так, будто он был хуже, чем отбросы общества, не достойные абсолютно никакого внимания? Наступила тишина, и он начал бросать язвительные замечания, направленные в основном на гриффиндорцев. До тех пор, пока Гермиона не решилась робко поднять руку. Он удивленно поднял бровь. — Мисс Грейнджер, — сказал он, стараясь вложить в голос столько раздражения, сколько мог. — Зелье правды, также как и Сыворотка правды, заставляет пьющего говорить только правду, но разница между двумя этими зельями заключается в том, что выпивший Зелье правды отвечает на вопросы, которые задает в уме сам себе. Если выпивший зелье отказывается что-то признавать, зелье все равно убедит его в истине, — сказала она, все еще не глядя на него, как будто читая ответ со своего рабочего стола. — Верно, — равнодушно ответил он, не чувствуя привычного раздражения по отношению к ней. Что смутило его. — Ингредиенты на доске. У вас есть пятнадцать минут, чтобы завершить его. Приступайте. Едва ингридиенты появились на доске, как студенты тут же двинулись к шкафу, где хранились материалы для зелий. Гермиона не хотела привлекать к себе внимание Северуса. Она не хотела слышать неприязнь в его голосе, когда он говорил с ней. Однако, к ее удивлению, она не чувствовала исходящей от него неприязни. Только путаницу. Может, ему просто необходимо принять немного того зелья, что им предстоит сегодня сделать? Слегка улыбаясь, она разместила ингредиенты на столе и начала работу. Она закончила зелье как раз тогда, когда Снейп объявил, что время вышло. Она наполнила зельем флакон, когда пришло время испытывать его на себе. Снейп ходил между рядами, проверяя зелья и рассказывая студентам, какие из них они могли пить спокойно, а какие лучше не тестировать, дабы не отравиться. — Лонгботтом, какая жалость! — рявкнул он на испуганного мальчика. — Вы не можете даже получить правильный цвет! Сядьте к Грейнджер и сравните ее зелье со своим. — Но… профессор, вы даже не проверили мое зелье, — сказала Гермиона, глядя на него. Он посмотрел на нее, и их глаза встретились. Он помолчал и блики, что поначалу виднелись в его глазах, почти исчезли. Гермиона смогла почувствовать странные эмоции в нем. Она ощутила их, когда он взглянул в ее глаза так, будто смотрел на котенка. Выражение его лица быстро сменилось на неприязнь, однако и она исчезла, когда он заглянул в ее котел. — Как всегда отлично, мисс-всезнайка Грейнджер, — сказал он, решительно избегая взгляда с ней. Она почувствовала его отчаяние и гнев, когда он пошел дальше, но казалось, они не были направлены на нее. Она налила еще один флакон зелья для Невилла, и оба начали ждать приказа Снейпа пить Зелье правды. Когда это произошло, Гермиона мигом осушила свой флакон. У нее появилось такое ощущение, словно ее ум совершенно опустел. — Теперь, думайте все о вопросах, — сказал он им. Гермиона попыталась что-то придумать, но все ее мысли, казалось, забились в уголок ее сознания. Она потянулась к нему и вытащила первый попавшийся вопрос. «Почему я защищала профессора Снейпа в больничном крыле?» — подумала она. Понимание пришло к ней, когда ответ аннулировал все ее мысли, влетев в ее разум. «Я люблю его». Ее будто ударило током. «Люблю?» — была ее следующая мысль. Ответ на риторический вопрос пришел мгновенно. «Я люблю его за его доброту и благородство. Мне нравилось, как он смотрел на меня, когда мы были одни. Мне нравилось, как нежен он был со мной и как он делил со мной свою истинную сущность и много других личных вещей». «Так вот почему я люблю его…» — ее растерянность сменилась радостью. «Я люблю его!» — она почему-то почувствовала облегчение. Как если бы она перегородила поток этих эмоций и наконец позволила ему открыться. Она чувствовала, как этот поток кричит. Она любила его! Радость быстро сменилась грустью. «Но я никогда не смогу рассчитывать на ответные чувства, ведь так?» «Он уже проявлял их раньше». «Но это было, когда я была котенком. Он не любит меня настоящую. Как я могу заставить его полюбить меня?» «Я могу принять его». «Принять его? Вроде бы, я сделала это, будучи котенком». «Я должна доказать ему, что он для меня что-то значит. Действия говорят громче, чем слова». «Но как я могу добраться до него, если он закрылся от меня? Со мной-котенком он был открыт для меня, потому что я была просто котенком, которых он любил. Он не любил меня. Он будет менее открыт для меня». «С другой стороны, он еще не полностью закрылся. Я видела его взгляд, когда он посмотрел мне в глаза. Надо приблизиться к нему, пока еще есть шанс». «Но что это было за умиление в его глазах? Что это было?» «Любовь». Северус думал, что это было почти комично — видеть все эти различные выражения на лицах своих студентов, когда они разговаривали сами с собой в своем сознании. Глаза их были уже далеко, сосредоточенные на чем-то. Он смотрел на разных учеников, пока его взгляд не упал на Грейнджер. Эмоции на ее лице менялись молниеносно. От растерянности до радости, от беды и печали до определенности. Он задавался вопросом, какие мысли были у нее; его интересовало, думала ли она о нем после того, как они сделали зрительный контакт. Он не мог поверить, что позволил своим чувствам взять верх над ним. Он посмотрел в ее глаза и увидел котенка, которого любил столь короткое время. Вспомнил радость, которую он чувствовал, глядя в эти бездонные карие глаза. Затем он сумел взять себя в руки. У него не должно быть чувств к Гермионе. Сейчас она была его студенткой, а не котенком. Тогда почему он все еще чувствует, что любит ее?