В дороге

К нам в компанию Намджун привел новенького. Мы с Хоупом зачитывали и пили какой-то алкоголь со вкусом апельсина, когда к нам в шум-гам студию зашел Джун, а из-за его спины выглянул новичок. - Чон Чонгук, ребят, - представил Мон, ну мы все и закивали. Его окружили все, кроме меня и Хорса, просто были заняты. Ну, была такая тема какая-то классная, не суть, короче. Чон Чонгук. Он подсел ко мне, когда все уже порядком напились, да и я чувствовал легкое головокружение. Хоуп выплясывал танго в паре с Джином. Я сидел, думал о своем, какие-то идеи к обработке нового трека. И тут: - Привет. Юнги-хен, да? - у него глупая и даже какая-то... обаятельная(?) улыбка. Да, именно этой улыбкой он всех и покорил, очаровал. Наверное, и меня. Я не знаю. Притворялся ребенком. Притворялся. Я кивнул ему. - Ты один всегда сидишь? Ты уже пьян? - он как-то слишком улыбчиво смотрел в мои глаза, бесхитростно так. Убирает с моих глаз челку. - Самый интересный хен ничего мне не сказал. Давай поговорим? - Не любитель, - ответил я. - Пиздит, - распевая слово отозвался Намджун, направляясь к выходу. - Я отлить. Будь подружелюбнее, - у него язык заплетался, он слегка врезается в дверной косяк, но ничего. Открыл саму дверь не с первого раза, но и это ничего. Очень чего, когда ладонь Чонгука ложится на мое колено. Он поглаживает, а я понимаю все немного заторможенно. Я скидываю руку. А у него улыбка такая, какая не сказать. - Ты правда классный. Хочу узнать тебя поближе. Так, чтобы совсем тесно, - он приближается к моему лицу и шепчет на ухо. Я резко, насколько это возможно, встаю и иду к выходу. Но мне преградил выход новенький. - Подожди. Ну ты чего? Давай познакомимся? Я хочу познакомиться с тобой. Я обещаю, что тебе понравлюсь. Эй, посмотри мне в глаза, хорошо? Эй, хен, - он своими горячими ладонями берет мое лицо и поворачивает к себе. - Ну? - Малой, чо ты до меня доебался? Поутихомирь там свои гормончики и отъебись, - я вспоминаю, что Джун попросил быть повежливее и говорю: - Пожалуйста. Я выхожу из студии. Мы сидели за столом в кафе. Я пил холодный чай, смотрел в окно. Иногда отвечал на вопросы, поступающие от непонятно кого. Я сильно не отвлекался, ища что-то знакомое в выражении лиц незнакомых людей. Смотрел на накрапывающий дождь, мысленно соединяя между собой капли и разъединяя их. Как-то представлялось все в замедленном действии: и капли медленно падали с неба, и люди шли совсем зависая в воздухе. Чья-то нога раздвигает мои колени и касается паха. Я тут же возвращаюсь в этот мир. Ищу взглядом. Напротив сидит Чимин, но он говорит с Джуном, который по левое плечо от меня. Сидит Тэхен, который залипает в инстаграме и Чонгук, который сладко улыбается мне. Улыбается, а в глазах хитрый прищур. - А ты любишь, Юнги-хен, мороженое? - нога надавливает на член, я пытаюсь сжать ее коленями, но бесполезно. - Нет. - А клубничное больше любишь или шоколадное? - у него наимилейшая улыбка, руки складываются в сердечко буквально на секунду. - Не люблю мороженое. - Юнги любит фисташковое, - отвечает Хосок, доедая свое мороженое. - Фисташковое, - улыбается Чон, пробуя на вкус слово. Он продолжает массировать член, я резко встаю из-за стола. - Эй, ты чего? - раздается голос Джина за спиной. - Юнги? Умываюсь холодной водой раз за разом, а перед глазами улыбка мелкого. Подняв взгляд к зеркалу, вижу в отражении за своей спиной Чонгука. - Что-то случилось, Юнги-хен? - его брови ползут вверх, а на лице робкая полуулыбка. Фальшивая робость. - Чего тебе нужно, мелкий? Может, прекратишь до меня доебываться? Я тебя не трогаю, даже в сторону твою не смотрю. Так какого черта ты лезешь? Ты мешаешь и отвлекаешь меня. Что тебе нужно? - вздыхаю и вытираю мокрое лицо сухой салфеткой, отправляю ее в урну. - Надо, чтобы ты меня трогал, видел меня, смотрел на меня, Юнги-хен, - его руки уже на моих боках. Я стряхиваю с себя его руки, он лишь приглушенно смеется. - Тебе сколько лет, мелкий? - А это важно? - Лично мне посрать что ты и кто ты, просто отъебись. Хорошо? Отъебись. - Или что? - я вздыхаю. - Хорошо. Давай начнем еще раз. Что тебе нужно? - Давай начнем встречаться? - я замер. Немного не понял, что он от меня хочет. - Прости, что? - Давай просто узнаем друг друга поближе. Я читал твои тексты, слышал твою читку и музыку твою слышал. Много слышал о тебе от Намджуна. Я здесь только из-за тебя, - сейчас нет улыбки на его лице. Нет ничего неправдивого. Нервничает, потому что правду говорит. Ему сложно. Когда человек говорит серьезно, я не могу не выслушать. Сделать вид могу, но на самом же деле слушаю. - Я сам попросился к вам в компанию, Юнги-хен. Просто давай поговорим? - Так ты говорить со мной хочешь? - Ну, - он чешет затылок. - Просто я не думал, что ты такой красивый, Юнги-хен, оно само, - он жмет плечами и глупо-обаятельно улыбается. - Давай просто начнем сначала? - Не в обиду, ладно? Нет желания, серьезно. Давай, ты тусуешься с ребятами, ну и тусуйся, а ко мне не лезь. Прошу по-хорошему. Хорошо, мы договорились с тобой? - Хен, я хочу узнать тебя, - он забирается руками под мою толстовку, я тут же отпихиваю его от себя. - Не подходи или хуже будет, - утомил он меня. Что за дети пошли? Не дает мне проходу. Нашел мое место укромное в парке, не дает мне делать наброски. Нашел мою любимую кофейню, не дает мне спокойно пить там. Нашел мой адрес, ночует на ступеньках. Не дает спокойно идти в студию, всегда угадывает день, когда я туда захочу. Всегда и везде. Настойчивый Чонгук, у которого переходный возраст, наглость и гормоны. Он сидит со мной в студии, пока я пилю партию фортепиано для трека, записываю миллионы черновых вариантов, ища более подходящий. - Юнги-хен, третий вариант самый классный, правда-правда, - говорит он, от безделья точа карандаши. Я делаю вид, что не слышу, игнорирую. Вообще-то, прислушиваюсь. Так, на всякий случай. А сопляк оказывается еще и прав. Он ничего не говорит мне, когда слышит, что черновой вариант номер три применен и я делаю басы громче. На самом деле всегда проще что-то наиграть на инструменте, чем потом сидеть все и склеивать. Он сидит со мной до ночи. У него глаза краснющие, спать хочет. Детям спать надо. - Ты вообще ходишь на учебу? - Это так важно? И я молчу. Просто я пока что еще не знаю, что ему только через несколько дней исполнится семнадцать. Он выглядит намного старше, правда. Точнее, он только выглядит. Строит. Если не строить, ему и его гребаных семнадцати не дашь. - Сходишь за кофе нам с тобой? - Конечно, - и моментально вылетает из студии, не спросив, какой кофе я хочу. Силы к нему возвращаются. Через несколько дней мы идем в кафе. Иду я, а он идет за мной. - Я слушал твой трек. Объясни мне, почему у тебя все, что далеко - тепло, а близко - холодно? Я думал, что наоборот. Всегда думал так. Но я молчу. Он ест свое мороженое, я пью чай и пишу, наслаждаясь спокойной музыкой джаза 40-ых. Соло саксофона. - Юнги-хен, дай мне свою руку, - я ничего ему не даю, тогда он берет сам. - У тебя руки холодные, но ты близко. Ты замерзаешь, да? Нужно, наверное, совсем чтобы было тесно, тогда тепло? - Чем ты дальше, тем лучше. Не нарушай моего личного пространства, сопляк. Ты мне работать мешаешь. - А что значит "отмель берега жизни твоей"? - читает он на моем листе. - Уйди, чертов мелкий. Допив свой чай, ухожу. Он все так же плетется за мной. - Хен, всю ночь думал о твоих словах, - говорит он, вставая со ступеней моего дома. И у него синяки под глазами, краснота и вообще какой-то бледный. Лицо осунувшееся. - Я, кажется, понял. Я, кажется, понял тебя. - Неужели? - я иду, не оборачиваясь. Он все идет за мной. На нем вчерашняя одежда. - Да, кажется, да. Ты хочешь, чтобы тебя поняли, на самом деле. Поэтому ты так далеко ото всех. Да? Ты хочешь быть понятым, ты хочешь, чтобы тебя сами поняли, поэтому ничего и никогда не разъясняешь. Хен, послушай, я правда хочу... - Ну раз понял, так и чеши. Ты же хотел понять, так теперь не мешай мне. - Я думаю, что нужен тебе. Потому что я смогу понять и я никогда не бросаю незаконченные дела. Я правда смогу понять, - я поворачиваюсь. На меня эта самая бездна, сверкающая миллионами далеких-далеких звезд, смотрит. В меня смотрит. Мне душно в своей толстовке. Как-то ноги сами идут, всматриваясь в эту бесконечную глубь и черноту. Там, где неизвестность - туда всегда и тянет, особенно тех, кто любит стабильность. Меня немного шатает туда и вот, я падаю с самого края. Перебирая его расслабленные пальцы... он действительно не спал всю ночь, а сидел под моей дверью. Мы в студии, я позволяю ему время от времени перехватывать всю инициативу на себя. Потому что у него возраст и его попытки быть активным, а не смущенным довольно смешные. Он сминает мои губы, забираясь языком в рот и уже непонятно, кто здесь есть кто. Где целую я, а где он. Все, что было раньше - на самом деле просто попытка достать до меня. Он не знал, как нужно действовать, поэтому пытался брать силой. Да какая ему сила в чертовы семнадцать лет? Нихуя у него нет. Есть только красные щеки, дрожащие руки и высокая возбудимость после каждого прикосновения. Он трется своим стояком о мой живот. Специально делает это резко, чтобы не выглядеть в моих глазах еще младше и специально стон маскирует рыком. Ну зачем ему говорить, зачем ему на эту правду глаза открывать? Жмется ко мне, ластится, хочет словно в меня укутаться, спрятаться. Но шаги. - Тихо, - я отстраняюсь от его губ. У него на лице и следа здравомыслия не осталось. - Тихо, - у него красное лицо и расфокусированный взгляд. Он растерянно кивает, снова ластится ко мне, хочет поцеловать. - Что такое? - шепотом задает вопрос он. - Ты целоваться не умеешь, - это заставляет его немного отрезветь. - С чего бы это тебе... - Намджун идет, - я сажу его на диван, накрываю пледом. - У тебя температура и ты спишь. Понял? - у парня еще сердцебиение в норму не пришло. Но он кивает. Хорошо, ладно. Я усаживаюсь за стол, только хочу взять ручку, как открывается дверь. Намджун на пороге. У Гука слишком громко стучит сердце в ушах. То есть, это мое собственное. Он снова руками под столом делает что-то невообразимое. Гладит бедра с внутренней стороны. Мне-то что? Я, если и чувствую его, могу держать, а он нет. Поэтому решаю проучить этого мелкого засранца. Рука ложится на пах и крепко его сжимает, надавливает. И вот, мы уже в кабинке туалета нашей кафешки, куда мы заваливаемся всегда всей компанией. Мы тут на прошлой неделе были. Он целует мою шею, выдыхает, целует, выдыхает, прижимается ко мне, сжимая в своих руках. Так ему все мало. Так ему все хорошо. - Юнги-хен? - шепчет он в мое ухо. - Что? - я, задрав его футболку, целую ребра, чуть спустившись, руки сжимают его талию. У него кожа вся полыхает. - Слушай, можно я твой член потрогаю? - внутри щекочет, член в штанах дергается, а сам тихо смеюсь, прервав поцелуи. - Да не смейся ты. Я же серьезно. Я еще не трогал тебя ни разу. - И я не трогал тебя. - Точно, - у него от взгляда ничего не осталось. У него туман, у него все размыто и нет контуров. В его глазах мой будущий трек, в его глазах я и все мои слова. О боже, что это? - А ты хочешь? - я чуть надавливая рукой на его пах, уже готовясь расстегнуть ширинку. - Очень, - и я расстегиваю его ширинку с ремнем. Когда мы за столом, я вижу злой взгляд Джуна на себе. - Я знаю, - тяжело дышит мне в шею. - Хен, я чувствую все твои тексты в себе. Правда, - я набираю темп, буквально напяливая его на себя. - Хен, хен, помедленнее, пожалуйста, я хочу медленнее, пожалуйста. Хочу дольше, - у него все путается в голове. У меня путается в голове. Мне слишком тяжело двигаться медленно, когда я чувствую, что вот-вот. - Юнги, я знаю о том, о чем ты пишешь. Правда. Когда сейчас ты меня, а я тебе, - он судорожно вздыхает в мое ухо, крепче придерживаясь за мою шею. Все на меня, впускает и принимает, всего меня. Все-все. - Я как будто чувствую сейчас. Юнги, Юнги, я понял все, понял, что не понимаю. Понял, что ты сам не знаешь. Юнги, Юнги, я понял, что чем мы дальше, тем ближе, а если хочется совсем-совсем тесно, нужно просто вжиматься как можно сильнее. Юнги, Юнги, я понял. Я... - он закусывают свою губу. У него снова все лицо красное, в испарине, он весь покрасневший. Все в нем просто огнем загорается. - Помолчи, тихо, - говорю я. - Ты уж прости, но я кончить хочу. - Юнги, если ты ускоришь, я опять кончу раньше тебя. Давай медленнее, пожалуйста, - и он начинает прогибаться в спине, невероятно гибко, невероятно хорошо, невероятно сладко и жарко. - Давай вот так? Тебе так нравится? - Ты слишком много говоришь. - Ты только во время этого занятия можешь меня слушать, - в голосе помимо тяжелого и сбитого дыхания сожаление. Я чувствую, что пожалею, но говорю, целуя его горячую шею, ей богу, он меня подпалит когда-нибудь к чертовой матери: - Я всегда тебя слушаю. - Хорошо, можешь двигаться так, как тебе нравится. - Ну уж спасибо, - я ускоряюсь, целую его губы, не давая вздохнуть. Глубже и резче, мягче и плавней - все это смешивается в наших движениях. Он выгибается и выгибается - кончает на мою футболку, заранее во взгляде вижу то, как он вымаливает у меня прощения. Но мне плевать, потому что я сам чувствую дрожь в теле. Чувствую, что вот и уже наконец-то. - Юнги, можешь в следующий раз не надевать презерватив, ты еще ни разу не кончал в меня, - голос совсем сдавлен. - А оно тебе надо? - я отпускаю его бедра, ставлю на пол, он по стене скатывается вниз. Снимаю презерватив и завязываю его. - Да. И я хочу больше чувствовать. - Больше - не всегда лучше, знаешь ли. - Тебя не может быть много. Тебя слишком мало, хен. Я вздыхаю, застегивая на джинсах ремень, резинку отправляю в урну за столом. - Тебе все мало? Мало, да? - наклоняюсь к нему. Он еще не в себе. Еще расслаблен и зрачки сожрали радужку. В нем все мои треки и вся инструментальная музыка, которые скоро будут мною написаны. Все в нем. - Тебя мало, ты здесь, а мне уже тебя не хватает, - он гладит меня по щеке. Горячей рукой. Он невыносимо горячий. - Жарко, да? - я открою окно. - Юнги, я пойду к тебе сегодня? - Как хочешь, - я вздыхаю. - Пойду, выйду, - он еле кивает. - Только недолго, ладно? - надо же какой. За дверью встречаю Джуна, крепко скрестившего руки на груди. Он зол. Он невероятно зол. Я все понимаю, показываю пальцем на выход из студии, жест "тихо", киваю в сторону выхода и мы выходим. - Что ты мне скажешь? - Я так и знал. Я привел его к нам не для того, чтобы ты его имел, Юнги. Ему знаешь сколько? Тебя посадят, понимаешь? Мне, конечно, плевать на то, что там у тебя в голове. Но он-то тут при чем, а? - Вот только не читай мне нотаций, ладно? - я закуриваю, вытащив из кармана его толстовки сигареты и зажигалку. - Юнги, ты понимаешь, что он несовершеннолетний? Что он ребенок и ничего не понимает? Юнги, что ты делаешь, а? Что у тебя в голове? Ребенок - да. Ничего не понимает? Больше меня понимает. Больше меня видит. Больше вас всех видит и понимает. И все то, что написано на его лице, все то, что он чувствует, отчасти чувствую и я. На самом деле, это не он задыхается и хочет еще. На самом деле это я. Это мне все не напиться, все в нем. Все в нем. Он все знает. Больше всех. Все и вся.