В дороге

Юнги не слабак и если уж проигрывает споры, то выполняет желание победителя сполна, он же настоящий мужчина. Выйдя из стен универа, этот настоящий мужчина, облаченный в женскую форму и чулки черного цвета по колено, закуривает так по-свойски. Так, как привык. День подходит к концу, уже и закат вон на горизонте, а у него башка вспотела и чешется. Он носит этот идиотский парик целый день. Он затягивается, закинув сумку через плечо, и идет домой. На него насмотрелись и Хосок, и Намджун, а это значит - он свой проигрыш окупил. Сказать, что ему было стыдно, нельзя, так как кроме Джуна и Хо никто его и не узнал. Эти двое-то сами узнали не сразу, им на помощь пришло недовольное выражение лица Юнги. Мин уже думал, как будет классно завалиться домой и заснуть до завтра, все-таки последние пару дней были достаточно выматывающими. - Эй, подождите! - Юнги не сразу понял, что это ему, пока не услышал за своей спиной топот бега и не почувствовал упавшую на плечо чужую руку. Он обернулся и увидел перед собой парня - школьника. На нем была школьная форма, вид достаточно потрепан, щеки красные, возможно, из-за бега. - Чего тебе, мальчик? Видишь, тетя торопится. - Юнги, зажав сигарету губами, развернулся и направился дальше в сторону остановки. Это выглядело достаточно комично из уст Юнги. Во-первых: никак не вязался внешний достаточно красивый вид с прокуренным мужским голосом. Во-вторых: слово "тетя", обращенное Юнги к себе уже было достаточно веской причиной для смеха. Ну, а в-третьих: Юнги совершенно не торопился, его медленный шаг нельзя было даже при желании замаскировать под ускоренный. Парень откашливается, нагоняя Юнги в два шага и выпаливает: - Пожалуйста, давай встречаться! - Юнги чуть дымом сигаретным не давится. Но нет, не давится. Юнги чуть усмехается и поворачивается к школьнику. - Жаль тебя расстраивать, милый мальчик, но у меня есть яйца, котеночек. Так что давай, сильно не переживай там и долго не плачь, - и Юнги разворачивается к нему спиной и затягивается снова, держа сигарету уже двумя пальцами, как: - Я знаю, - спокойно отзывается школьник. Юнги снова останавливается и манерно хмурится, опять-таки поворачиваясь лицом к парню. - Пидор, что ли? - изгибает одну бровь в вопросе, затягиваясь уже в последний раз. Он бросает дотлевающий бычок и топчет его ногой. - Хен, идем, пожалуйста, со мной. Я очень тебя прошу, идем со мной, - в глазах парня столько просьбы, что Юнги даже начинает задумываться. Вот все-то в этом Мин Юнги хорошо, да не все. Он вот когда увидит искренность в глазах человека, вот когда его попросят от всего сердца, то не может, ну вот натурально не может отказать. Сразу и внутри что-то предательски клокочет - совесть, наверное, которая, увы, очень даже жива. Сразу к горлу ком подступает - последствия той же совести, наверное. Но откуда этот парень знает Юнги? И не путает ли его случайно с кем-нибудь? Но старший не может не восхититься мужеством этого школьника. Он бы, Юнги, точно в свои школьные годы зассал бы подойти к телочке-студентке. Он бы даже не раздумывал, потому что знал бы, что пошлет. - Куда? - спрашивает Мин, забираясь рукой в карман юбки и нащупывая там пачку сигарет. - Я угостить тебя хочу, - от Мина не укрывается и еле заметная дрожь в голосе и румянец смущения, перебивший румянец от быстрого бега, и блестящие глаза, боящиеся получить отказ. Угостить Юнги он хочет? Чем? Лимонадом, что ли? Этот парень хочет потратить на Мина скопленные на школьных обедах деньги за месяц-два? Ну совестно как-то, ну правда. И потом, никого смелее Мин никогда не видел. Ну, или глупее. Иногда это совпадает, может, этот как раз тот случай. Однако мысленно старший ставит пареньку пять балов за смелость. - Ну угости, раз хочешь, - жмет плечами Мин. Он поест, а паренек душу отведет. И себе, и ему. А там он его как-нибудь деликатненько отошьет. - Далеко-то хоть? - Нет, совсем близко, хен, - а в голосе еще больше волнения. Юнги хочет что-нибудь колкое такое подкинуть, но как-то не решается, курит молча. Как-то все само собой получилось. Юнги даже не понял толком, как. Вот они стоят на светофоре, Мин кидает докуренный бычок в урну. - Будешь? - спрашивает, протягивая пачку. - Я не курю, спасибо, - Мин думает, какой же правильный школьник, надо же. Редко кто сейчас не курит. - Так ты по мальчикам, да? - Юнги хочет еще раз закурить, но как-то об этом забывает, когда загорается зеленый и машины останавливаются, пропуская пешеходов. - После тебя, хен, я уже ничего не знаю, - тихо, но внятно. Смущается. Выше Юнги практически на голову и плечи у него будут пошире. Юнги отказывается это хоть как-то комментировать даже в собственной голове. - А зовут-то тебя хоть как? - А, прости, хен, - они оба останавливаются у какой-то кофейни. Школьник сглатывает слюну и протягивает вспотевшую ладонь, которую Юнги не жмет, но достаточно долго смотрит. - Я Чонгук. Чонгук неловко убирает руку, придерживая дверь для Юнги, откашливаясь из-за неловкости. Младший идет в сторону самого дальнего столика - он забронирован. Мин ухмыляется. - Надо же. Был уверен на все сто, что я соглашусь? - а в голосе столько насмешки и яда, что Чонгук конфузится ужасно сильно. - Н-нет, хен. Зачем ты так? - и Юнги действительно становится совестно. "Зачем я так"? - спрашивает сам себя. - Я надеялся. Глаза у этого мальчика добрые, такие теплые. Они сочетают в себе какие-то отблески не то мудрости, не то грусти с каким-то еще детским ребячеством или же это озорство. Юнги молча присаживается за стол, поправляя юбку. Официантка желает доброго дня и кладет на стол два меню, оставляя посетителей. - Здесь очень вкусно все, что бы ты не заказал. Так что заказывай, пожалуйста, я угощаю. Юнги из вредности заказывает три блюда из раздела "пиздецки дорого и очень мало грамм", а Чонгук лишь вздыхает еле заметно, заказывая себе горячий шоколад. - Хен, - долго не тянет. Очень приятная музыка играет вокруг. Это что-то старенькое, забытенькое, но атмосферное и приятное, приглушенное, но не слишком. - Хен, ты мне нравишься. Я заканчиваю школу в этом году, и я буду поступать в то же учреждение, где учишься ты, на ту же специальность. Только потому что хочу видеть тебя каждый день. Ближе, чем обычно, - он краснеет еще сильнее. Кончики его ушей багровеют. Он нервно теребит сережку в ухе. - Я знаю, что ты не любишь тушенные овощи, когда скрещиваешь руки на груди - сверху всегда правая, и чаще всего ты выходишь из какого-либо здания тоже с правой ноги. Куришь часто в туалете, из-за тебя три месяца назад сработала сигнализация пожарная и ты... - Мы где-то встречались? - Юнги крепко сжимает рукой пачку сигарет, прекрасно понимая, что закурить у него сейчас нет возможности. О чем он досадует страшно. - Откуда ты меня знаешь? - Ты читал год назад вместе с Намджун-хеном в клубе. Я стоял у самой сцены, - без запинки. - Долгая и сопливая история, да? - усмехается Мин. Но ему уже как-то не до смеха. - Да, - Чонгук снова конфузится, а Юнги становится крайне не комфортно из-за покорности этого парня. Говорит все прямо, не уклоняется, хотя этим же сам себя вгоняет в крайнюю степень смущения и сконфуженности. - Ну так что, что там с историей твоей? - приподнимает бровь Юнги. - Ты будешь слушать? - Чонгук удивляется, отводя взгляд. Там, под столом, он что-то теребит руками, скорее всего, это краешек школьного пиджака. - Ты же зачем-то меня сюда привел. Младший кивает, не решаясь какое-то время поднять взгляд, а когда решается, то глаза его начинают сиять и излучать блеск решительности. - Хен, пойдем со мной, - и Юнги становится даже интересно, когда Чонгук заводит его в уборную, закрывая за ними дверь. Музыка здесь слышна как нигде хорошо. - Ну и что? - Юнги смотрит на напряженную спину школьника и ждет. Ждет, когда что-нибудь случится. Вот так вот просто пойти с незнакомым парнем, пусть и школьником, - одно из безумств, свершенных Юнги в этот день. Много чего он уже понаделал за сегодня, так что, стоит идти до конца, наверное. Что собирается делать этот парень? Он разворачивается, расстегивая на пиджаке пуговицы и снимает его вовсе, кладя его на крышку унитаза. Юнги немного забавно наблюдать за переменами на этом лице-открытой-книге. Его лицо читается невообразимо четко. Редко когда встретишь таких вот людей - без хитрости, лукавства, заискивания. Нет ни одной тени, что даже настораживает Мина. Да разве же бывает лицо с полным отсутствием теней злобы на нем? Чонгук сжимает губы, но кажется, что не от злости, а от борьбы с самим собой. Он борется. И тут, наконец, взяв себя в руки, школьник двигается твердыми шагами к Юнги, заставляя того прислониться к стене. Ладони его подпирают стену на уровне лица старшего. На нем белая рубашка с темными пятнами подмышками. Однако пахнет от него очень приятно. Он сочетает на себе запах собственного тела, легкий, еле ощутимый запах дезодоранта, немного сильнее - запах его духов. Они Юнги нравятся и даже как-то располагают, очень знакомый запах, название которого вертится на языке, но никак не вспомнить. Он весь состоит из нескольких запахов, но не резких, а таких вот легких, о которых создается впечатление, что мгновение - и они вот-вот исчезнут, не оставив ни одного, не оставив ничего, даже самого Чонгука. Юнги настолько задумывается над всем этим, придумывая лирику в голове, которая бежит бегущей строкой, пронзая всю прочую реальность, что упускает тот момент, когда Чонгук целует его в шею. Мин приходит в себя только когда вместе с легким поцелуем с губ Чонгука слетает судорожный стон, звучащий лишь на едином выдохе. Шепот по звучанию, но из сердца - точно стон. Чонгуковы руки укладываются какими-то угловатыми движениями на плечи Юнги, сжимая грубовато. Но не от злости или жестокости, а от неумелости будто и какого-то нетерпеливого трепета. Будто сдерживает в себе, но оно вырывается на короткие мгновения. Губы влажные, нежные, касаются с особой чуткостью, уже переступив черту еле ощутимости и шагнув далеко за линию невинных прикосновений. Он целует, оставляя засосы, гладит руками бока Юнги, не давая и единого намека на то, что собирается забраться под блузку на теле Мина, что собирается расстегнуть хотя бы одну пуговичку, что собирается приподнять мешающую тонкую ткань, что Юнги так неприятно липнет к спине из-за обильного выделяющегося пота. Язык горячий и он проходится вверх к мочке уха, ласково задевая и спускается ниже, к ключицам, облизывает их. Юнги бы оттолкнул его, уже как раз собирался, но. Мин заметил дрожь. Тело Чонгука реально дрожало, и так не хило. Руки его стали холодными и влажными, они взяли лицо Юнги, оглаживая время от времени щеки большими пальцами. Эта дрожь была похожа и на дрожь страха, и на дрожь вожделения. Возможно, это была смесь этих обоих чувств. И снова этот стон. Чонгук лишь одну пуговичку на блузке Юнги расстегнул, да и то, чтобы коснуться ключицы более ощутимо. И снова этот самый стон и усиленный поток дрожи. Юнги не по себе. Он не знает, что делать. Руки не знает, куда деть, куда деть себя, на что смотреть, в какую точку. Ничего не знает, ему стыдно почему-то перед этим мальчиком, перед этим вот Чонгуком, который как снег на голову, который как лирика в голове Мина. И тут Чонгук падает на колени. Мин по инерции хочет наклониться, думая, что парня подкосила дрожь собственного тела, но почему-то останавливается. Школьник берет теплые руки старшего, прижимая к своим губам. Сначала Юнги уверен, что мокрое и горячее, которое он чувствует на своих ладонях - это язык и губы, которые целуют бесшумно и судорожно. Но нет. Мальчик, стоящий перед ним на коленях, бесшумно ронял слезы. Будто он отдавал их в руки Мина, чтобы не уронить их на пол. Поэтому, когда руки старшего отпустили, он сжал их покрепче, будто действительно побоялся, что они упадут на пол. Разобьют на еще несколько частей. Когда ладони Чонгука укладываются на колени Юнги, у старшего возникает в голове мысль, что этот школьник хочет ему отсосать. Мин пытается избавиться от рук на своих ногах, но Чонгук не выпускает, не дает пошевелиться. И, как не странно, ничего не делает: не лезет под юбку, не пытается проникнуть руками выше или укусить. Вместо всего этого Мин слышит чонгуково: - Юнги... Юнги-хен, - горячее, которое чувствуется на внутренней стороне колена. Действительно горячее, такое даже немного плаксивое, но не лишенное томности. Такой, на которую способен только еще совсем мальчик. Он целует колени Юнги и прижимается к ним лицом, заставляя Мина чувствовать жар. Это жарко и за это стыдно. Стыдно перед самим собой и перед этим вот... у него слезы в глазах, совсем близко стоят, такие вот слезы усталости, безнадежности, вожделения. Юнги в очередной раз не знает, что делать, куда деться. Мальчик, стоящий на коленях и оглаживающий его ноги так чувственно и бережно... Сердце сжимается, а еще когда он говорит: - Пожалуйста, хен. Я ведь очень хороший мальчик, - это совсем выбивает отовсюду. - Правда, - плаксивое-плаксивое, стыдливое-стыдливое, искреннее-искреннее. Он зацеловывает эти колени в черных чулках, не пытаясь как-то опошлить это, все это слишком даже как-то по-рыцарски, слишком. - Эй, пацан, вставай давай, - тихо говорит Юнги, уже не выдерживая бешеного стука сердца в своей глотке. Не проглотить - оттого и дышать больно. - Хен, - тихий шепот и стон. Стон неизвестно отчего. - Слышишь? Вставай, парень, - но Чонгук по-прежнему на полу, по-прежнему обнимает колени Юнги.

***

Ему плевать, что на них смотрят периодически осуждающе. Они вышли из одного туалета, а в его руках был пиджак мальчика. Юнги аккуратно положил его рядом с младшим. У него вокруг глаз красновато и влажность с блеском. На столе уже стоит заказанная еда, а Чонгук не притрагивается к своему горячему шоколаду. - Ну что, так и будешь киснуть? Пей свой шоколадный коктейль, или что там у тебя? - пытается хоть как-то вывезти Юнги, но нет. Чонгук сидит, опустив голову вниз, кажется, что и не шевелится. Эта сцена в туалете - самое интимное, что происходило с Юнги вообще. Этот мальчик хотел его поцеловать, не просто так ведь он несколько раз касался пальцами его губ, и спешно отводил руку? Интимнее этих слез, этого "хен", этих касаний, засосов на шее у Юнги никогда не было, думать даже сильно не стоит об этом, только зря время потратишь. Конечно, Мину сейчас тоже тяжело ужасно. Он буквально чувствует на себе груз от стыда и неловкости, от сожаления и помятости Чонгука. Потому-то он и не поднимает головы. Этот незнакомый мальчик, которого Юнги встретил час назад, открыл ему душу. Открыл ему душу всего несколькими словами и честным взглядом. Возможно, кто-то другой не понял бы этого, но Мин оценил. Он оценил и открытость, и смелость, и интимность, и все, что было сделано этим мальчиком. Он намного меньше, чем говорит о нем школьная форма. Он намного старше - говорят его глаза. Готовый к решительности и ответственности. Но только теперь совсем разбитый. Сказать, что Юнги не задело - соврать нагло и бессовестно. Поэтому он зовет официантку и просит завернуть им с собой и принести счет. Когда Чонгук молча и поникнув достает кошелек, чтобы расплатиться, Юнги опережает, кинув даже на чай. И совершенно не подает виду, что эти деньги - последние. Вот же он придурок, и надо было так выебываться перед этим пацаном? И сначала и после? - Хен?.. - Чонгук округляет глаза. Официантка, услышав обращение Чонгука к Юнги смутилась, а после - услышав голос, поспешила ретироваться, надумав себе в голове многое. - Пойдем, поговорим у меня. Ляжки вспотели в этих ебучих чулках. Домой хочу.