- Меня бесит наша жизнь, - Чонгук. С высоты двадцатиэтажного дома.
- Он любит твою больше, чем свою, - Намджун. Бросая пепел с высоты двадцатиэтажного дома. - Цени искреннюю любовь человека.
- Я ценю.
- Ты ничего не ценишь.
- Разойдись с ним. Просто нахуй? - Тэхен. Бросая пепел с высоты двадцатиэтажного дома.
- Заткнись. Тебя никто не любит, тебе не понять, - Намджун. На лице свет безлунной ночи и темная синева кучевых облаков с недостижимой для них высоты. Мудрость.
- А тебя, можно подумать, кто-то любит, - Тэхен. На лице свет маяков города, жизни каждого огня в отдельности. Язвительность.
- Заткнись, - Чонгук. Бросая пепел с высоты двадцатиэтажного дома. На лице сотни чужих лиц - они медленно, подобно листьям с деревьев, опадают вниз и разбиваются.
- Ты заебал. Серьезно. Твои личные отношения мешают работе, ок? И ты постоянно ноешь, а. Заебал, - Тэхен. Вот он здесь, но уже нет.
Намджун и Чонгук.
Маяки освящают их лица. Воздух освежает, проникает длинными и бесконечными руками под одежду, развевая черные футболки, словно настаивая на том, чтобы те расправили из джинс.
- Не обращай внимания. Он просто завидует. Он и сам-то никого не любит кроме себя. А ты будь счастлив.
- Папа, - Чонгук глотает или слова или слюну. Тяжело. Глаза слезятся из-за поднявшегося ветра и свет слепит.
- Просто возвращайся к нему. Ты же хочешь. Поживи. И останься в жизни. Не стоит возвращаться сюда.
- Я...
- Тебе придется выбирать между богатой не жизнью и жизнью, в которой есть любовь, но сильная финансовая незащищенность. У меня никого нет, Чонгук.
Чонгук теперь тоже курит, закрывая глаза.
Крыша плоская, очень холодная, чтобы на ней сидеть. Поэтому он и не садится.
- У того идиота тоже никого нет. Но у тебя есть. Это ли не счастье?
- А как же роскошь, - тихо, шепотом или даже сипом выдавливает из себя. - Дорогие машины, огромные дома в Вегасе, свои рестораны в Париже. Бассейн в два дня. На завтрак коньяк и икра.
- Однушка за городом, скрипучий диван, на завтрак тосты и подгоревшая яичница. Сорок минут на метро, потом еще час на автобусе и пятнадцать минут пешком, возможно, десять. Дырка на носке, закончившаяся соль и налоги. Это все сделает тебя счастливее. Это твоя формула счастья.
- Роскошь...
- А это уже наше проклятие с ним. Я его не оставлю одного. Он или начнет убивать или убьется сам. Скорее всего - совместит. Ты же знаешь, у него с головой не все в порядке. А ты иди в жизнь. Чонгук, ты можешь уйти в жизнь.
- Я не умею жить, пап,- Чонгук совсем сникает. Он слишком привык к своему "отцу" и "учителю". А сейчас отдирает его от кожи.
- Он научит тебя. Он умеет.
Чонгук горько-горько усмехается.
- Па. Он умеет только сжигать еду, тушить сигареты о все столы в доме и страдать от потери вдохновения.
- Как часто у него потеря вдохновения? - Намджун улыбается. По-отцовски.
- Па, всегда.
- Он самое прекрасное, что с тобой может случиться. Он талантливый.
- Откуда ты знаешь?
- Я всего лишь озвучиваю твои мысли. Твои глаза говорят о нем лишь с восхищением. Чонгук, ты можешь воровать деньги у других людей - и это простительно. Но есть то, что своровать тебе просто непозволительно. Не смей красть у себя свое счастье. Иди.
Чонгук уже давно докурил и успел замерзнуть.
- А кто займет мое место?
- Я найду кого-нибудь.
- Найди только очень хорошего и тому, кому будешь верить, - "И пусть он не называет тебя папой".
- Разумеется.
- Я не хочу прощаться с тем придурошным.
- Он тоже по тебе будет скучать.
Знает Чонгук, как он будет скучать. Начнет стрелять из своей пуколки по подчиненным, потом плакать будет. Винить во всем кого угодно, только не себя. Снова выстрелит в кого-нибудь живого, расплачется и не будет выходить из дома очень долго. А потом заведет себе котенка или щенка.
Истеричка этот Тэхен.
- Он нес меня на себе три километра до трассы, где был ты. Мне ногу тогда прострелили. Скажи ему, что я... - Чонгук разворачивается. - Нет, ничего не говори. Нахуй его.
- Как скажешь, - и Намджун уже не курит.
- Па, прощай.
- Прощай, Чонгук.
***
Чонгук открывает дверь своим ключом. В карманах пусто, за спиной ничего. Даже сменного нижнего белья нет. Ничего нет за спиной. Остается надеяться только на то, что перед его глазами. Там, впереди.
Во всем доме потушен свет, но звуки телевизора ставят все на свои места.
Чонгук аккуратно ставит обувь на обувную полку, она старенькая - пошатывается. Идет по скрипучим в некоторых местах половицах.
- Хен, почему ты ломаешь спину на этом ужасном диване?
Светлая макушка поворачивается к Чонгуку.
- Кино смотрю. Хочешь со мной?
- Хен, мне некуда идти. У меня ничего нет.
Лицо Юнги освещает синий свет телевизора. Этот свет похож на тот, что освещал три лица с двадцатиэтажной высоты. Но только этот подешевле и не такой масштабный.
- У меня нет даже трусов. Нет ни монетки в карманах. Но я люблю тебя.
- А какая мне-то от тебя польза? И от "люблю" твоего мне ни жарко, ни холодно. Платить скоро по счетам.
Юнги встает с дивана, тот скрипит ужасно. Подходит к Чонгуку, смотрит на него, скрещивая руки на груди.
- Так что мне с твоего "люблю"?
Чонгук жмет плечами. Он не знает, что будет Юнги с этого простого слова. Простое слово. Господи, ну какое же простое.
Юнги смотрит на него. Чонгук смотрит на Юнги.
Мин не знает, от чего отказался Чон. Даже не догадывается, чем тот занимался. Не знает всего масштаба, перечеркнутого ради него самим Чонгуком. Но и младшему так легче.
- Я просто подумал, что ты тоже любишь меня.
- Ну даже если это и так, то денег больше от того не станет. Одним "люблю" больше, одним меньше. Ну чему ты радуешься? - Чонгук молча обнимает Мина, наваливаясь на него всем телом. Тот еле на ногах стоит, кое-как удерживая младшего. У них слишком разная физическая подготовка. Но старший молчит.
Он обнимает крепко-крепко. Зарывается рукой в мягкие волосы. Целует в губы долго и тягуче. Чонгуку еще немного больно. Он оставил тех двоих и оставил всякую возможность на роскошную жизнь.
Но он не жалеет. Он на радостях приподнимает тело Юнги, переходя губами на шею.
- Ну и чего ты радуешься? Мой ответ тебе был таким неожиданным?
- Хен. Знаешь, у меня ничего нет. Нет дома, нет никакой веры, нет хорошей одежды, нет еды, семьи, - Усмехается: - Даже трусов нет. Но. Я почему-то сейчас чувствую внутри себя жизнь. Я чувствую, что живу. Что вот она жизнь и мимо меня она не проходит.
- Потому что я разделю с тобой дом. Мы найдем во что верить. Я дам тебе не хорошую, но свою одежду, я поделюсь с тобой и едой, и трусами.
Чонгук думает, что сказать "спасибо" совсем неуместно сейчас. Сказать сейчас что-либо совершенно неуместно.
Поэтому целует в губы. Его переполняют эмоции.
***
Тэхен стоит с Намджуном, смотря вниз с высоты птичьего полета. Он плюет вниз.
- Идиот. Ненавижу его. Надеюсь, он сдохнет от голода.
Намджун приобнимает его за плечо. Удивительно, но Ким-младший не сопротивляется. Холодно и больно.
- Мы должны найти кого-то на его место.
- Да никогда в жизни. Хватило мне в жизни одного такого идиота. Не смей никого приводить на его место.
Намджун обнимает покрепче, а Тэ закрывает глаза, укладывая голову на плечо старшего.
Чонгука не заменить.
Никого нельзя заменить.
