Солнечные снежинки

На вопли Гарри прибежала мадам Пинс. Увидев беспорядок, она уже открыла рот для замечаний, но, увидев газеты, просто попросила выражать свои эмоции спокойнее. Прибежавшие к нему девочки тут же начали охать, собирая газеты, но парень не обращал на это внимания. Двумя руками он держал газету, боясь, что она вот-вот исчезнет. На него, в тюремной робе, с табличкой, как когда-то Сириус, под заголовком «Супруги Лестрейдж получают срок», смотрела почти точная копия его отражения в зеркале Правды. Гарри перевёл взгляд на статью. «Рудольфус Лестрейдж и его жена Беллатрикс, в девичестве Блэк, приговорены к пожизненному заключению в Азкабане…» Не в силах читать дальше, Гарри отбросил газету в сторону, стараясь не захихикать. Везёт же ему на родственников-уголовников! Сначала Сириус, теперь вот…мама. В том, что Беллатрикс Лестрейдж его мать, Поттер не сомневался ни секунды. Стоило вспомнить о пугающем сходстве младших и старших Малфоев, чтобы убедиться, что это не просто так. Но это всё уже неважно. Лили Поттер не была его матерью. Как жить с этим дальше? Как принять, что всё, во что ты верил, оказалось ложью? Как оторваться от «Гарри Джеймса Поттера» и стать… Мерлин, он даже имени собственного не знает! Гарри перевёл взгляд на мужчину, Рудольфуса. Теоретически, он был его отцом. На практике же между ними не было ничего общего. Как такое возможно? Если верить чистой логике, он просто взял от матери больше, чем от отца. Если верить Панси Паркинсон, он наследует Блэкам или же не является сыном мужа Беллатрикс. Гарри поднял голову и ринулся к мадам Пинс за копирующим заклинанием. Всё просто — ему снова нужна помощь слизеринки. Пусть она расскажет ему всё, что ей известно об этой женщине и о роде Блэк. Нельзя терять ни минуты! Получив на руки копию статьи и пробормотав что-то девочкам, Гарри выскочил из библиотеки и ринулся к подземельям. Конечно, можно было спросить Сириуса, но крёстный был слишком далеко, и на бумаге нельзя ничего спросить по ходу дела. Нет уж, ему нужны ответы сегодня, и он их получит. Панси Паркинсон отлично помогла ему в прошлый раз, и её суждениям точно можно верить. Снова сработала звериная удача Поттера — Панси оказалась пятым человеком, который на его глазах заходил в Слизеринскую гостиную. Гарри выскочил из неприметной ниши около входа, вызвав изумлённый писк у подружки Паркинсон, и схватил нужную ему слизеринку за руку. — Надо поговорить. Не дожидаясь ответа, Гарри потащил её в сторону пустых классов зельеварения, один из которых он уже наметил для этой беседы, пока мчался сюда. Паркинсон вырывалась и что-то говорила, но Гарри не прислушивался, и выпустил её только в комнате, да и то, исключительно ради запирающих и заглушающих заклинаний. Тем удивительнее для парня было то, что Панси выхватила свою палочку и наставила прямо на него. — Как ты узнал про вход в гостиную Слизерина? Она шипела не хуже змеи, и злость на её лице делала её ещё более похожей на мопса, чем обычно. Вообще, любая эмоция делала Панси Паркинсон похожей на мопса. — Так я у вас был. Видя, что объяснение её не удовлетворило, Гарри поспешил прояснить эту незначительную ситуацию и перейти к интересующему его вопросу. — На втором курсе, когда была вся эта заварушка с Наследником Слизерина, помнишь? Тогда мы решили, что это Малфой, Гермиона сварила оборотное, и мы с Роном притворились Креббом и Гойлом, чтобы всё выяснить. Девушка недоверчиво фыркнула. — И много навыясняли? — Да ничего. То, что Малфой самовлюблённый хорёк, мы и так знали. Паркинсон нервно хихикнула, но палочку убрала. Тяжело вздохнув, она прошла внутрь класса и села на парту. Гарри расположился напротив, облокотившись на преподавательский стол. — И чего тебе от меня надо на этот раз? Гарри вытащил из кармана уже порядком помятую копию газетной страницы и с гордостью протянул девушке. — Расскажи мне всё, что тебе известно о Беллатрикс Лестрейдж. Паркинсон мельком просмотрела фотографию. — Ну, кроме того, что тебе уже известно из этой статьи… Она осеклась. Выражение лица Гарри говорило само за себя. — Ты не читал статью. После утвердительного кивка лицо её скривилось. — Что же, по порядку. Здесь сказано, что супруги Лестрейдж получили пожизненное заключение, потому что свели с ума Френка и Алису Лонгботтомов пытками Круциатусом. Сына этих людей ты отлично знаешь — вы с ним даже на одном курсе учитесь. Гарри изумлённо сглотнул. То есть, он понимал, что пожизненное в Азкабане не за неправильную парковку метлы дают, но то, что его мама свела с ума родителей хорошего друга было, как минимум, отвратительно. — Она… Они… — Оба были Пожирателями Смерти, если ты об этом. Впрочем, женщину можно понять. У нас говорят, она незадолго до этого потеряла ребёнка, буквально. Поттер-не Поттер встрепенулся. Известие о сыне Беллатрикс Лестрейдж напугало его. Одно дело нервничать из-за отражения в зеркале и проводить небольшие расследования, и совершенно другое — получать такие доказательства. Гарри отчётливо понял, что до конца не верил в то, что он не сын своих родителей. — Ребёнок?.. Паркинсон уверенно кивнула. — Да, у Лестрейджей был сын. Говорят, он родился, когда Беллатрикс уже была не в себе, и его тут же оградили от собственной матери, что отвратительно повлияло на её душевное состояние. Когда ребёнок исчез, от неё утаивали это ещё несколько недель. Узнав, Беллатрикс пришла в ярость и бросилась в первый же попавшийся дом светлой Семьи, выяснять, зачем они похитили её сына. Как ты понимаешь, первый попавшийся дом принадлежал Лонгботтомам. Гарри тяжело сглотнул. Ему казалось, что под его ногами разверзлась пропасть, и он летит в неё. — Ты несколько раз сказала, что этот ребёнок пропал. Слизеринка пожала плечами. — Мутная история. Говорят, мальчик родился здоровым, ничем не болел и должен был стать сильным магом. За ним присматривали несколько эльфов и гувернантка, он рос здоровым и полноценным малышом в самом отдалённом поместье Лестрейджей. Никто не знает, что именно произошло, но одно ясно точно — ребёнок пропал прямо из собственной колыбели. Он не умер и не переместился спонтанно — Лестрейдж обнаружили следы похищения. Если бы прислуга сообщила ему о пропаже сразу, возможно, мальчика удалось бы отыскать. Впрочем, это так же неизвестно. Как бы то ни было, долго муж скрывать пропажу сына не смог, и Беллатрикс попыталась найти его собственными методами. Блэк, что сказать. Гарри уцепился за знакомую фамилию. — Блэк? А почему Блэк? Теперь девушка смотрела на него снисходительно. — Потому что девичья фамилия Беллатрикс Лестрейдж — Блэк. А вообще, я тебе ещё в прошлый раз сказала, что магия накладывает отпечаток, помнишь? Это касается не только внешности, но и характера. Любой Блэк вспыльчив, живёт минутными порывами и испытывает жуткие перепады настроения. Неудивительно, что у них через одного проблемы с головой. Паркинсон выразительно постучала себя пальцем по виску. Гарри пришёл в ужас. — Говоришь, словно они все сумасшедшие. — Я говорю, что они сходят с ума чаще остальных. Впрочем, и менталисты из них получаются шикарные — как раз из-за проблем с головой. А вообще, Блэки — один из сильнейших магических родов. Ради одарённых детей некоторые странности перетерпеть можно. Так я могу идти? Гарри взмахнул рукой, снимая все щиты, и Паркинсон выскользнула из класса. Парень тяжело осел на пол и свернулся в клубочек, зажав голову между коленей. На губах его играла невесёлая улыбка. Что же, теперь всё ясно — и импульсивность, и жажда всех спасать, и все эти вспышки ярости. Настоящий сын своей матери. И Критчер ему рад, как родному — собственно, почему «как»? — и портреты всячески поддерживают… Сидеть так было невыносимо. Вся его, как выяснилось, Блэковская сущность требовала действий. В кои-то веки Гарри решил не противиться ей. Хотелось что-нибудь сломать и посмотреть на себя настоящего. О том, почему он выглядит, как типичный Поттер, думать не хотелось вовсе. С первым желанием помогли справиться старые парты, быстро превращённые в груду мусора, а для второго понадобился Критчер. — Критчер! Домовик тут же явился и подобострастно вытянулся перед «Молодым Хозяином». — Доставь меня на Гриммо, 12, но так, чтобы Сириус не узнал об этом. Гарри явно не был готов обсуждать своё новое семейное положение с крёстным. А крёстным ли вообще? Панси ведь так и не сказала, когда именно выкрали ребёнка Лестрейджей. Домовик доставил его прямо в хозяйскую спальню и тут же исчез. Гарри нерешительно повернулся к старым портретам. — Здесь есть какое-нибудь зеркало, в котором я смогу на себя посмотреть? Я имею ввиду зеркало Правды, или что-нибудь в таком духе. — Конечно, молодой человек. Такое зеркало прямо перед вами. Гарри посмотрел на огромное, в полный рост, зеркало, стоящее около шкафа. Его явно делали на заказ, и стоило это немалых денег. Что же, его семья — сердце сдавило на этом слове — оказалась на редкость запасливой. Парень подошёл к нему, аккуратно повесил копию газетной страницы на шкаф и повернулся к родственнику. — Это зеркало Правды? — Именно. Собравшись с духом, парень встал так, чтобы видеть себя целиком, и громко произнёс — «Сач!». В тот же миг привычный лохматый паренёк исчез, а на его месте возник долговязый и костлявый сын Беллатрикс Лестрейдж. Повинуясь наитию, Гарри прикоснулся палочкой к волосам, и они медленно начали отрастать. Когда кончики спустились ниже копчика, парень отменил заклинание и тяжело задышал — с длинными волосами сходство стало ещё более пугающим. Они у него оказались в точности, как у мамы — завивающиеся мелкими кудряшками и торчащими во все стороны, и обрамляли они лицо так же. Испуганное выражение чёрных, пугающе чёрных глаз не сильно отличались от ненавидящих в газете, и Гарри с ужасом отмечал, что вскидывает подбородок совсем как мама на фотографии. Через полчаса рассматривания себя и сравнения с фотографией из газеты, Гарри пришёл к выводу, что не полностью копирует мамино лицо. У него был немного другой разрез глаз, более тонкий нос и чуть более широкий подбородок, придающий внешности мужественность. После этих открытий парень начал рассматривать себя уже с интересом, и его сильно развеселил тот факт, что Гарри-из-зеркала был на полторы головы выше Гарри-привычного. Может, поэтому его всегда так тянуло ввысь? Сильно нервировал парня тот факт, что он даже собственного имени не знает. Этот момент требовал немедленного прояснения, и Гарри немедленно позвал домовика. Критчер появился, и парень, как обычно, не стал тянуть. — Как моё имя? — Молодой хозяин. Портрет тихо хмыкнул. — Молодой человек, Критчер уже стар. Не забывайте — домовиков необходимо менять каждые три поколения. А на ваш вопрос отвечу я — имя ваше нам неизвестно, мы ощущаем лишь родство с семейством Блэк. Но, если этот вопрос Вас действительно интересует, то стоит пойти в комнату с Родовым Древом — там автоматически фиксируются все отпрыски нашего рода. Если вам известно имя матери, найти себя не составит труда. Мужчина многозначительно покосился на газетный листок. Гарри покраснел, а потом пробормотал слова благодарности и повернулся к Критчеру. — К родовому древу! Домовик быстро перенёс молодого хозяин в требуемую комнату. Гарри здесь уже был — летом, когда Сириус показывал собственное выжженное имя. Глаза нашли искомое место, рядом тут же обнаружилась Нарцисса Малфой и Беллатрикс Лестрейдж. От женщины шли две ветки — одна вбок, к мужу, Рудольфусу, а вторая вниз, к сыну. Парень неверяще прикоснулся к буквам собственного имени, и оно вспыхнуло серебристым светом. Никотодес Лестрейдж. Что же, теперь у него есть имя. Гарри ощутил себя очень странно, будто он был кочаном капусты, и с него сняли верхний слой. Никотодес. Совершенно не подходит зеленоглазому гриффиндорцу, но вот долговязому сыну Пожирательницы Смерти подходило невероятно. Гарри медленно прошёлся пальцами по имени мамы, а потом плавно перешёл на Нарциссу Малфой, в девичестве Блэк. Парень захихикал — это что же, мать Драко ему тётя? А сам слизеринский хорёк, выходит, двоюродный брат? Тут Поттер нахмурился — что-то явно было не так. Через пару минут наблюдений стало ясно, что именно. Если смотреть на семью Малфоев, то к Драко вели ветви обоих родителей. Они переплетались, и на середине пути как бы порождали плод. Если же смотреть на Лестрейджей, то ветви не были связаны между собой, они не пересекались даже. Вот, одна, боковая, под идеальным углом идёт к Рудольфусу. А вот, такая же идеально прямая, поддерживает его самого. Бродящие в голове подозрения тут же переросли в уверенность. Он не был сыном Рудольфуса Лестрейджа. Мысль наполнила Гарри-Никотодеса таким весельем, что он сполз на пол, стоя на коленях и держась за живот. Когда всё начиналось, он морально готовился к интрижке матери на стороне, и вот, это действительно так! И пусть мамой стала не Лили, но Беллатрикс, сути это не поменяло — его мать гульнула налево, и он теперь бастард! Гарри смеялся до слёз, заставляя Критчера носиться вокруг, с беспокойством заглядывая ему в лицо. Всю ночь новоявленный Лестрейдж катался по полу комнаты с Родовым Древом, задыхаясь от собственных чувств. — Теперь осталось понять, кто отец, и можно смело писать столь милый сердцу Парвати роман. Собственный хриплый голос напугал парня, и он вскочил, осознавая, где он и что творит. Панси была права — гибкая психика Блэков и лёгкая врождённая безуминка помогла ему пережить этот удар, и теперь Гарри-Никотодес был готов к действиям. — Критчер, в Хогвартс! Оказавшись у себя в комнате, Гарри заметался, собирая учебники. За окном светало, и ложиться не имело никакого смысла. Случайно глянув на себя в зеркало, парень чуть было не заорал от ужаса — у него всё ещё были длинные волосы! То, что уместно смотрелось на Никотодесе Лестрейдже, на коротышке-Поттере было просто ужасно. Резким взмахом откромсав спутавшиеся космы, парень уничтожил их и поспешил в Большой Зал. Через несколько часов мучений Гарри решил пока ничего не предпринимать. Всё произошедшее было настоящим шоком, и он хотел взять себе время на раздумье. «И я пока буду Гарри Поттером. Всё же, быть сыном Пожирательницы попросту опасно». Успокоенный этой мыслью, Гарри уронил голову на руки и тут же уснул. К своему несчастью, принял он это решение на первом уроке по ЗОТИ. Долорес Амбридж, рассерженная таким вопиющим пренебрежением к собственной персоне, подошла к парте, на которой похрапывал парень, и, встав прямо над ним, громко и отчётливо произнесла: «кхе-кхе». Гарри же, не разобравшись, что происходит, принял её за лукотруса и с истинно Блэковской горячностью запустил в женщину специфическое нейтрализующее заклинание. По очевидным причинам, оно не предназначалось для людей, и сработало нестандартно — волосы мисс Амбридж окрасились в зелёный, а на носу выросла веточка с маленькой вишенкой на конце. Пока она открывала и закрывала рот, а класс переводил взгляд с министерской жабы на Национального Героя, Поттер смачно зевнул и вернул голову на свёрнутые руки, стремясь наверстать упущенное ночью. Все проблемы, не связанные с его родителями, его совершенно не волновали.