Солнечные снежинки

У Забини блудный Лестрейдж не задержался, как и у Гойлов, Ноттов и Флинтов. Нет, парень был неизменно вежлив, соглашался на любое времяпрепровождение, активно хвалил убранство, стол и семейные украшения, а большую часть времени тихо сидел в выделенной ему комнате, стараясь быть максимально незаметным. Но — он был Лестрейджем, он был сыном безумной Беллы, он был тем, за кого просили Пожиратели и тем, кто умудрился ранить Тёмного Лорда. И Никотодесу было неимоверно стыдно, что он доставляет так много хлопот всем этим людям. Всё происходящее очень сильно отличалось от того, что он успел себе придумать, пока жил у Дурслей, и парню хотелось плакать от собственной беспомощности и бесполезности. Ник представлял себя этаким  человеком без определенного места жительства, вроде Ремуса Люпина, и это было отвратительно. Ещё немного, и его дорожная сумка обрастёт таким же количеством заплаток. И юный Лестрейдж твёрдо пообещал себе не совершать больше никаких импульсивных глупостей. Впрочем, сегодня, как сообщила тётя Нарси, его мучения должны были ненадолго прекратиться. Из поездки вернулись Паркинсоны, и они, по сложившейся традиции, забирали всех однокурсников Панси к себе на месяц. К этой компании и было решено прибавить Никотодеса, и особых возражений не поступило. Так, весь август парню предстояло провести в обществе слизеринцев, о которых он знал слишком много и с которыми только один раз виделся лицом к лицу.  О предстоящих гостях Ник думал с некоторым облегчением — он там будет не один, и это куда больше походило на обычные гости, чем на пристройку лишнего человека. — Вы прибыли первым, мистер Лестрейдж. Идёмте, я покажу Вам вашу комнату. Молодая хозяйка сейчас в саду. Строгая сухая экономка вежливо кивнула, и парень последовал за ней, с интересом оглядываясь.  Дом Паркинсонов был выполнен в столь любимом Панси классическом стиле, с преобладанием зелёного цвета. Интересно, это тоже семейная черта, или просто так совпало? Его комната оказалась на третьем этаже, в самом конце, и Ник с удовольствием рассматривал таблички с именами других гостей на закрытых дверях. Довольно быстро разложив свои вещи — сказывался опыт постоянных перемещений — Ник решил прогуляться. Если экономка сообщила месторасположение Панси, это значило, что выйти к ней будет более чем уместно. Так, парень, быстро переодевшись в домашнее, вышел на улицу. Панси Паркинсон обнаружилась на небольшой полянке, почти у самого входа в сад. Девушка сидела на пледе, в длинной домашней юбке и старой кофте с высоким воротом, но без рукавов. Ник не скрывал своего приближения, но Паркинсон всё равно его не заметила — она с увлечением возилась с тремя маленькими собачками, в которых парень с удивлением узнал мопсов. В иное время Ник ни за что не стал бы смеяться над такой глупостью, но в этот раз на Лестрейджа сильно повлияли события предыдущего месяца. Сильное напряжение и чувство собственной ненужности раздирали его изнутри, и вот теперь он получил возможность выплеснуть эти эмоции, пусть и не очень приемлемым способом. Громовой хохот заставил Панси вздрогнуть и резко обернуться шаря руками по пледу в поисках палочки. Ник согнулся пополам и схватил себя руками за живот, чувствуя выступающие на глазах слёзы — уже довольно давно не посещали его такие безумные истерики. Девушка, пока он пытался справиться с собой, успела покраснеть, замахнуться для пощёчины и взять себя в руки. — Вам что-то показалось смешным, мистер Лестрейдж? Ник, относительно справившись с собой, тихо хихикнул. — Просто сейчас вы действительно на одно лицо. Парень понимал, что говорить такие вещи нельзя ни при каких обстоятельствах. Особенно девушкам. Особенно друзьям. Особенно друзьям-девушкам. Даже не всякий неотёсанный болван из деревни рискнёт крикнуть что-то подобное вслед своему врагу. А вот Ник, который не сумел совладать с собственным родовым безумием, сказал. Девушка сохранила самообладание. Не заплакала, не покраснела даже — только сузились в маленькие щёлки её болотно-зелёные глаза, а шипящему голосу могла позавидовать любая гадюка. — А Вы, мистер Лестрейдж, безумно похожи на пуделя, но я не смеюсь над Вами, не тычу пальцем в Ваши кудри и не заставляю выполнять команду «сидеть»! Ник тут же покраснел и опустил голову начинаю рассматривать носки своих ботинок и теребя конец рубашки. — Прости меня, Паркинсон. На самом деле это не смешно. Просто навалилось…всякое, а тут ты. Я, в общем… знаете, а вы милые! В смысле, и ты, и собачки твои… Под конец импровизированной речи парень окончательно запутался, но Панси, кажется, немного успокоилась. По крайней мере, лицо её снова было полно снисходительности и бесконечного терпения, как при разговоре с больным человеком. Девушка немного переместилась, и Ник тут же плюхнулся рядом, на плед, и протянул руку к виляющей хвостом и ближайшей к нему собачке. Они немного помолчали, а потом Панси согнула ноги и облокотилась на них, спрятав лицо в скрещенных руках. — Первого мопса мне подарил Драко. Нам было лет по двенадцать, не больше. Он первым пришёл на мой день рождения, такой сияющий и радостный, протянул шикарную коробку с бантом, а внутри оказался сэр Генри. Паркинсон показала на единственного чёрного мопса, который хорохорился и сидел чуть поодаль. — Я плакала весь вечер. Гости сидели и ждали внизу, а я сидела и плакала. Так и не показалась никому. Щенка сначала хотела выбросить, но ведь животное ни в чём не виновато, верно? А потом… ну, они ведь и в самом деле милые. Ник сидел, оглушённый и смущённый, только теперь до конца понимая, насколько отвратительно неуместным был его смех и его слова. Ему казалось, что он рухнул в хогвартскую канализацию, и теперь ему не отмыться никогда. Подумать только, из-за того, что он не смог удержать своё семейное безумие в узде, он умудрился обидеть единственного человека, на которого мог бы положиться в этом слизеринском гадючнике! Впрочем, от окончательного погружения в пучину отчаяния его спасла идея, такая же безумная, сколь и гениальная. Ну, или парню очень-очень хотелось в это верить. — Пойдём со мной, Паркинсон. Девушка привычным жестом закатила глаза. Нику даже тепло на душе стало от такого знакомого жеста. — Куда? Лестрейдж, это, вообще-то, моё поместье. Ник улыбнулся, широко и искренне. — За пуделем, конечно! Ты ведь сказала, что я похож на пуделя? Взгляд Панси стал ещё более скептическим. — Лестрейдж, ты невозможен. Для того, чтобы купить пуделя, тебе нужно как минимум попасть в маггловский Лондон, но даже помимо этого… — Я всё это прекрасно знаю. Пошли скорей — обещаю, что ты увидишь нечто невероятное! Они смотрели друг на друга, кажется, целую вечность. Всё тело Панси выражало её скептическое отношение к его словам — скрещенные руки, приподнятая бровь, слегка сжатые губы. Что именно повлияло на решение столь приземлённой девушки, сказать было невозможно, но она хмыкнув, протянула парню руку. — Хорошо. Давай, Лестрейдж, удиви меня. Ник радостно улыбнулся и быстро встал, притянув девушку к себе, и сразу, прежде чем она успела возразить или хоть что-то сделать, приказал Критчеру перенести их в особняк Блэков. На счастье парня, Панси в стрессовых ситуациях вела себя довольно тихо. Так, оказавшись в середине совершенно незнакомой комнаты, девушка просто тихо икнула и вцепилась в светящегося Никотодеса, как клещ. Несколько секунд она просто играла в гляделки с портретами, а потом срывающимся голосом тихо спросила: — Лестрейдж, где мы?.. Ник горделиво обвёл руками мрачную и немного заброшенную спальню. — В особняке благороднейшего и древнейшего рода Блэк. Прости, экскурсию по дому устроить не могу — он принадлежит Сириусу, а внизу регулярно собирается Орден Феникса. Девушка снова икнула и медленно опустилась на кровать, слепо щупая руками вокруг себя. — Орден Феникса?.. Ник обеспокоенно посмотрел на Панси — вдруг у неё со здоровьем что не так? Или стоило предупредить, куда они собрались? — Ну, да. Во главе с Дамлблдором, всё как положено. Паркинсон, тебе плохо? Может, воды? Она уставилась на него, как на умалишённого. — Плохо ли мне? Нет, что ты — я просто из своего уютного садика переместилась в закрытый и потерянный особняк, в котором собираются злейшие враги моего отца. Всё в порядке, в полном! Как тебя вообще сюда занесло? Ник пожал плечами на этот почти риторический вопрос. — Я с самого начала здесь прятался, как узнал своё истинное имя. Критчер меня нашёл, а портреты здорово помогали с обустройством в вашем мире. В мире аристократии и Тёмного Лорда, я хотел сказать. Паркинсон начала понемногу успокаиваться. К восторгу Ника, девушка великолепно владела собой, и сейчас очень быстро брала себя в руки. Буквально через несколько минут Панси начала оглядываться, щупать балдахин на кровати и даже поздоровалась с портретами. — Мда. Лестрейдж, ты боггартов псих. Ты затащил меня сюда, как будто всё в порядке, и даже не понижаешь голос, хотя кругом враги. Что дальше? Предложишь выйти на улицу через парадную дверь? Взять денег на покупку собаки из сейфа Блэков? Ник тихо рассмеялся. Какая же она смешная, эта Паркинсон! И почему он раньше думал, что она женская копия Малфоя? — Положим, последнее я уже сделал. А насчёт выхода через парадную дверь… Критчер, кто сейчас дома? Верный домовик появился сразу, сообщив, что в особняке находятся только Сириус Блэк и Ремус Люпин, оба на чердаке, в обществе нескольких бутылок огневиски. Ник, радостно оскалившись, начал открывать дверь. Впрочем, сразу они никуда не отправились. Панси потребовала пергамент и перо, чиркнула пару слов отцу — что-то в духе «творю безумства с Лестрейджем, вернусь поздно, если вообще вернусь» — и отправила записку с собственным домовиком. Потом девушка требовала, чтобы они прекратили маяться дурью, и отправились наружу с помощью домовика. Уговорить её на безумство смогли только портреты, заявившие, что своим отказом осмотреть жилище рода Блэк гостья нанесёт им смертельное оскорбление. Паркинсон ещё немного пошипела на тему «какого Мерлина я здесь делаю», но на авантюру согласилась. Так, подростки, стараясь соблюдать максимальную осторожность, вышли из комнаты. Первым шёл Никотодес, крепко держа крадущуюся сзади Панси за руку. Шёпотом парень рассказывал о том, что где находится, и иногда махал рукой в сторону разных дверей. Так, они без приключений смогли добраться до выхода с огромным портретом последней Леди Блэк. Женщина одобрительно посмотрела на подростков и улыбнулась. — Отлично смотритесь, молодые люди. Ребята вежливо улыбнулись и вышли наружу. Панси тут же отпрыгнула подальше от парня и прислонилась к стене, тяжело дыша. — Лестрейдж… Чтобы я ещё хоть раз… С тобой… Куда-нибудь… Ник тихо рассмеялся. — О чём ты? Нам ещё пуделя искать, не забыла? И тут же подошёл к первому же человеку с собакой — кстати, породы бордер-колли. Панси с тихим шипением кинулась его оттаскивать, не переставая извиняться, и потащила парня подальше. — Но как же… — Так дела не делаются, Лестрейдж! Она явно хотела что-то сказать, но потом просто закатила глаза и крепко ухватила спутника под локоть. Как оказалось, девушка помнила наизусть телефон заводчика своих мопсов, и собиралась проконсультироваться относительно пуделей с ним. Самим аппаратом, разумеется, пользовался Ник — Паркинсон помнила бесполезный набор цифр, совершенно не представляя, зачем они нужны. Как оказалось, сам мужчина ничего такого не знал, но у него оказался знакомый, который интересовался этой породой. Так, на третьем звонке подростки выяснили, что ближайший питомник королевских пуделей находился в соседнем графстве, и Ник, обрадованный, тут же отправился туда — зачем-то на маггловском транспорте. Панси пилила его этим всю дорогу, сидя рядом и брезгливо поджимая ноги, а так же периодически вопрошая воздух, удастся ли всю эту грязь отстирать. Девушка выглядела раздражённой, она шипела и язвила, но о возвращении домой даже не заговаривала, а ещё с плохо скрываевым любопытством разглядывала маггловский мир. Ник мог только предположить, что, пойдя с ним, Паркинсон руководствовалась принципом «да гори оно всё синим пламенем», и сейчас судорожно пыталась снова получить контроль над эмоциями и чувствами. Безуспешно, конечно — когда открываешь ящик Пандоры, не жди, что сможешь им повелевать. И у Ника было острое ощущение, что ящиком здесь выступает именно он. Добирались они до места часа четыре, не меньше. Уставшие, вымотанные, они постучали в дверь по указанному адресу, чтобы узнать, что свободных щенков в продаже нет. Ник тут же расстроился, но приятная женщина средних лет добавила, что не так давно к ней попал двухлетний кобель из старого помёта, и она готова отдать его за пол цены. Парень тут же расцвёл и помчался знакомиться с Нарциссом — и огромный чёрный пёс, своей надменностью способный переплюнуть Малфоевских павлинов, полностью оправдал своё имя. — Берём! Точно, берём! И цветом волос на меня похож, да, Паркинсон? Девушка встала в дверном проёме, скрестив руки на груди и скептически подняв бровь. — Ага, конечно. Лестрейдж, ты где его содержать будешь? На что кормить, поить? Заботиться, водить к врачам? Ника будто окунули головой в Озеро около Хогвартса. Точно. Он ведь никто — бездомный недоучка, сын беглой Пожирательницы, бастард Того-Кого-Нельзя-Называть. У него ничего нет, кроме небольшой сумки с вещами, старого домовика и волшебной палочки. Он никому не нужен, что уж говорить о собаке — существе по определению шумном и требующим заботы. Себя бы пристроить, хоть куда-нибудь… Панси переменилась в лице и нерешительно подошла к сидящему на корточках парню. — Лестрейдж? Ник силился улыбнуться. Это ведь нетрудно, Блэки ведь славятся своими улыбками, верно? — Всё хорошо. Действительно, чего это я — себя бы куда пристроить. Я и так доставляю тёте слишком много проблем, ещё и собака… Девушка замерла, а потом нерешительно положила ладонь ему на плечо. Её руки оказались странно холодными — до этого, когда она держалась за его руку, всё было совершенно иначе. — Знаешь… Никотодес… думаю, моя семья может пока подержать его у себя. Ну, пока твои родственники не оформят опеку. У меня всё равно уже есть собаки, так что проблем возникнуть не должно… Наверное, это было чистой жалостью с её стороны. Наверное, она ещё тысячу раз успеет пожалеть о своём решении. В тот момент Ник просто поднял свои тёмные глаза и осторожно улыбнулся. — Спасибо. Кобеля они решили переименовать — тётя Нарси могла обидеться, так что в особняк Паркинсонов отправился уже лорд Селвин. На лорде особенно настаивала Панси — она считала, что любой породистой собаке необходима небольшая демонстрация своих благородных кровей. Расплатились они фунтами, на которые верный Критчер быстро обменял галеоны, и тут же отправились назад, в поместье Паркинсонов. К тому времени было уже довольно поздно, так что все гости уже были на месте, готовились ко сну. Панси тут же умчалась проверять своих мопсов, а Ник, переглянувшись с Селом, отправился к себе. Уже поздней ночью, выйдя подышать на балкон, парень невольно подслушал разговор между Паркинсон и её отцом. — Прости за сегодня. Я всё объясню… — Не надо, Панси. Я совершенно не хочу ничего знать.