Солнечные снежинки

Никотодес удивительно хорошо прижился у Паркинсонов. Он и Миллисент составляли компанию Панси, сражаясь за её внимание, и дни напролёт проводили в саду, с собаками. Остальные гости так же разбились на небольшие группы, и они почти не пересекались. Как объяснила сама Паркинсон, это ежегодное собрание молодёжи проводилось в основном ради родителей, которые выдавали огромный лимит доверия её отцу. Мистер Паркинсон показался Лестрейджу очень приятным человеком, с отличным чувством юмора и интересными идеями. Они виделись каждое утро, на завтраке, где обязательно присутствовало трое — хозяин дома, его дочь и сам Ник. Иногда к ним присоединялся юный Малфой, Булстроуд, Нотт или ещё кто-нибудь из гостей. Как стало ясно Лестрейджу, происходило это потому, что все вставали в разное время, и поэтому время завтрака не совпадало. Подобное казалось парню очень странным, особенно среди аристократии, но Панси предложила ему не заморачивать себе голову. Всё же, девушки тоже редко принимали у себя ровесников противоположного пола, а вот, они все живут здесь. Подобное поведение было заранее оговорено со всеми представителями аристократии и не менялось из года в год. Что же — со своим уставом в чужой монастырь не лезут, так что Ник просто принял правила жизни в особняке Паркинсонов и наслаждался. А потом он сам не заметил, как время истекло, и гости разъехались — не заметил, потому что остался. Паркинсоны никак не комментировали присутствие лишнего человека в доме, и Ник чувствовал себя комфортно. Даже на площади Гриммо ни разу не появился больше, чем несказанно радовал Панси. Девушка взяла за правило участвовать во всех его импульсивных авантюрах, при этом большую часть времени она просто бухтела и рассказывала, как новая затея Лестрейджа опасна и бесполезна. Ник сначала не понимал, зачем она присоединяется к нему, если ей это так противно, но потом заметил — Панси никогда его не отговаривала. Она возражала, язвила, закатывала глаза, но честно шла рядом, предлагала отличные идеи и помогала выпутываться из неприятностей, если они всё-таки появятся. Конечно, Ник не делал ничего более безумного, чем поход за щенком через особняк Блэков, и его авантюры ограничивались полумагическим лесом за пределами поместья Паркинсонов, но парень не сомневался — вздумай он рвануть в Германию навещать Гриндевальда, Панси бы только закатила глаза и сказала бы что-нибудь в духе «Лестрейдж, ты знаешь, как выглядит Германия? А Гриндевальд? На твоё счастье, у меня завалялась карта, я там была и немного знаю язык…» А ещё у неё внезапно оказались очень притягательные коленки. Обнаружил это Никотодес случайно — они сидели в саду, мопсы и Сел носились вокруг, а Паркинсон потянулась за чаем. Она села поудобнее, нагнулась, длинная домашняя юбка потянулась вверх, продемонстрировав Лестрейджу белую, немного неправильной формы коленку, и парня унесло. Нет, не то чтобы он никогда не видел коленок Паркинсон — их школьная форма давала возможность посмотреть на девчачьи ноги во всей красе, а некоторые даже укорачивали юбки ещё сильнее — но сейчас это казалось Нику чем-то интимным и личным. Сам Ник твёрдо для себя решил, что дело всё в одежде — школьная форма Панси совершенно не шла, а вот домашняя одежда просто творила чудеса. Лестрейдж и подумать не мог, что длинные юбки типа солнце клёш и блузки могут кому-то настолько идти. Наверное, именно это стало отправной точкой долгих размышлений, в которые парень погружался по ночам. Вывод был прост — у Паркинсон не только коленки, но и руки, ноги, голова и всё остальное довольно притягательное. Нельзя сказать, что Ник вдруг резко начал считать девушку красивой. Он всё ещё видел то, что видел много лет — Панси была довольно полной, низкой и похожей на мопса. Только вот все эти мелочи вдруг стали совершенно неважными — парень думал, что даже стань девушка размером с Дадли, никуда её притягательность не денется, потому что она будет так же закатывать глаза, скрещивать руки на груди и заявлять своим самым скептическим голосом: «Лестрейдж, ты идиот?». И поражать своим хладнокровием, приземлённостью и умением держать себя в руках. И, Мерлин подери, это было восхитительно. Ник не был уверен, заметила ли Панси его внимание, и не знал, какую реакцию ему хотелось бы видеть. Пожалуй, он вообще ничего не знал, так что гнал он от себя мысли о чужих коленках со всей силы. Лорд Паркинсон, кстати, наверняка догадался, и его хитрые усмешки и многозначительные подмигивания, а так же демонстративное одалживание книги по Этикету заставляли парня дрожать от ужаса. Так что и на нынешний завтрак Ник спускался со смешанными чувствами, а Сел бежал рядом, иногда останавливаясь и наклоняя голову на бок. Характер у пуделя оказался довольно тяжёлым, но пока всё было хорошо — и, самое главное, Паркинсоны не поднимали тему внезапной собаки, вообще. Переступив порог столовой, парень сразу понял — что-то не так. Он замер, потом отошёл за дверной косяк и устало прислонился к нему, потирая виски. Ему что-то не понравилось, это точно. Но что? Комната выглядела как обычно, никаких посторонних звуков… Ясно. Дело в запахе. В воздухе явно пахло любимыми духами тёти Нарси. Радость переполнила парня, и он выскочил из-за двери. — Тётя! Женщина нашлась на стуле с высокой спинкой, рядом со старшим Паркиносоном. Услышав голос племянника, она встала, и Лестрейдж почти повис у неё на шее. Леди Малфой осторожно вернула объятия и отстранилась. Только сейчас парень понял, насколько измождённой и слабой она выглядела. Ник тут же ощутил свою вину — тёте плохо, а он к ней лезет со своими нежностями! — Прости… — Всё в порядке, Белла всегда делала так же. Женщина слабо улыбнулась, а потом резко стала серьёзной. — Ник, тебя хочет видеть Тёмный Лорд. Они отправились сразу же — Лестрейджу ничего не было нужно, кроме своих палочек. Наглая ложь, что волшебник может иметь больше одной — по отдельности палочки работали идеально, а вот вместе обе жгли карман и норовили что-нибудь взорвать. И если палочка из вишни ревновала бешено, со взрывами и жалящими укусами при попытке взять её в руки, то от остролиствой исходили мягкий укор и разочарование. Эту палочку Ник невольно сравнивал с Дамблдором и искренне боялся, что она может раздобыть очки-половинки и оставить в его кармане сладкую крошку от лимонных долек. И полностью отказаться от неё парень так и не смог — она была его частью, его подругой и прошла вместе с ним столько испытаний. И палочка из вишни такое пренебрежение прощать явно не собиралась. Отец ждал его в кабинете лорда Малфоя, сидя за хозяйским столом и разбирая бумаги. Каждый шаг к этой двери пронзал парня насквозь — он словно весь превратился в натянутую леску, готовый вот-вот порваться. Он справился? Он победил? Пора бежать? Строчки из письма жгли глаза и наполняли парня ледяным ужасом. Нет, так нельзя — Лестрейдж тряхнул головой и решительно толкнул дверь. Каким бы Тёмный Лорд не был, он всё ещё его отец. Лорд поднял взгляд на вошедшего, и Ник впился глазами в змеиные зрачки — как он? Всё нормально? — Подойди ближе. Никаких стульев для посетителей не было предусмотрено, и парень замер перед столом, пристально разглядывая лысую голову и вслушиваясь в шипящий голос. Напряжение висело в воздухе, заставляя его руки дрожать, а сердце биться гораздо быстрее положенного. Сколько можно тянуть? Зачем так издеваться? — Когда собираешься принимать метку, Никотодес Лестрейдж? В качестве благодарности я готов дать тебе выбор. У Ника от сердца отлегло. Отец выиграл, победил старого директора. Он явно сохранил разум, и он не собирается его убивать. Облегчение заставило его ноги задрожать, а губы растянуться в улыбке. — Отец… — Заткнись! Лорд немедленно пришёл в ярость. Он отшвырнул папку с документами, и зашипел, а его магия клубилась рядом, готовая напасть. — Я не собираюсь признавать тебя, ублюдок! То, что в тебе моя кровь, ничего не значит, ясно? На коленях будешь стоять, как миленький, метку примешь и ничего мне не скажешь, ясно! Лорд продолжал бушевать, а Ник просто стоял, сгорбившись и закусив губу, и изо всех сил сдерживался, чтобы не заплакать. Сам виноват — так усердно привыкал звать его отцом, что совсем забыл, что никто не собирался называть его сыном. И он не расплачется перед Тёмным Лордом. Ни за что. Вершитель Судеб немного успокоился и снова обратился к парню. — Чтобы доказать свою полезность, ты отправишься в Хогвартс и будешь следить за Гарри Поттером. Ник хмыкнул и мрачно улыбнулся, стараясь незаметно сморгнуть слёзы — не смог, не удержался, но увидеть свою слабость он не позволит ни за что. — Это бессмысленное задание, мой Лорд. Воландеморт мгновенно взорвался, но от разноса и нескольких проклятий Ника спас ворвавшийся в кабинет Северус Снейп. — Срочные новости, мой Лорд! Поттер пропал! Особняк Малфоев тут же превратился в улей. Лорд вскочил с места и через метку Снейпа объявил о срочном сборе. Ник тут же бросился следом, в коридоре столкнувшись с мамой и Рудольфусом. Так, семейство Лестрейджей в полном составе ворвалось в огромный зал, в котором парень танцевал на Рождественском Балу. Быстро преклонив колени перед троном, они заняли место поближе и только после этого смогли нормально поздороваться. Ник обнялся с мамой и перевёл настороженный взгляд на Рудольфуса. Мужчина, которого считали его отцом, наградил его безразличным взглядом и повернулся к Лорду, сидящему на троне и гневно раздувающему ноздри. Наконец, все собрались, и Северус Снейп вышел вперёд, встав на колени. — Рассказывай. — Слушаюсь, мой Лорд. Сегодня Орден Феникса, обеспокоенный отсутствием писем, решил забрать мальчишку Поттера в свой штаб. Группа сопровождения прибыла на место, где выяснилось, что магглы не видели мальчишку с начала лета. Предположительно, он исчез с поезда. Орден начинает поиски. Лорд взмахом руки отпустил шпиона, а потом поставил подбородок на руку и задумался. Вдруг на жутком, безносом лице расцвела улыбка, и он повернулся к Лестрейджам. — Никотодес Рудольфус Лестрейдж, что ты сделал с Гарри Поттером? Парень, немного успокоившийся, но всё ещё пребывающий в раздрае, сделал шаг вперёд. Ответ был готов давно, именно так он и собирался объяснять странности. Он решил сказать правду, и готовился ко всему. Ведь то, что он скажет, это в какой-то степени так и есть, верно? — Я убил его, мой Лорд. И, повинуясь наитию, вытащил из чехла палочку, ту самую, остролистовую. Пусть Тёмный Лорд сломает её, пусть всё закончится! Это было его единственное желание — уйти с этого никому ненужного собрания и как следует выплакаться. Глупое ребячество? Если он этого не сделает, точно убьёт кого-нибудь в приступе истерики. Палочка произвела фурор. В рядах Пожирателей повисла мёртвая тишина, а Лорд впился в неё взглядом, как в самое ценное сокровище. — Дай её мне. Дай её мне! Чувствуя неладное, но пока ещё не понимая, в чём дело, парень медленно протянул свою верную спутницу Лорду, и тот  выхватил её из рук. Он выглядел довольным, безумно довольным. — Как и ожидалось от сына моей ненаглядной Беллы. И нежно погладил полированное дерево. Стоп. Он не собирается её ломать? Тогда зачем она ему? — Мой Лорд, вы верите на слово этому мальчишке? Снейп выглядел напряжённым и безумно бледным — куда сильнее, чем обычно. Лорд, поглощённый изучением палочки, даже не посмотрел в его сторону. — У меня нет ни одной причины не верить. Впрочем, если Гарри Поттер вдруг объявится, Никотодес Лестрейдж сильно пожалеет о своих словах. И Вершитель Судеб поднял палочку, собираясь колдовать. Ник пошатнулся, ощутив, как что-то внутри него натягивается и лопается, причиняя жуткую боль. Всё его внимание сосредоточилось на куске дерева в руке Лорда. «Не слушайся его, не слушайся…» — Морсмордре! Под потолком зала ядовитым цветком распустился череп со змеёй.