Чёрный без сахара

Находиться с Джо в такой момент очень напряжённо. Словно воздух горло раздирает. Тяжело дышать от сгустка негативной энергии, витающей в пространстве между ними. Бобби физически больно смотреть на девушку. Встречаться с ней взглядами. Джоан сидит не пристегнувшись, поджав к груди колени и ткнувшись в них носом. Молчит с тех пор как села в авто и замерла в одной позе, будто каменная. У Чживона в мозгах творится чёрти что, но он старается просто ехать по трассе вперёд, пока девушка не подаст хоть какие-то признаки жизни. Он едет двадцать минут, едет тридцать, час. — Джо, что случилось? Может, скажешь куда мне тебя отвезти? — В Инчхон. К папе, — сипит она, часто-часто моргая и сдерживая только недавно высохшие слёзы. Мужское сердце болезненно пульсирует и в глазах мутнеет. Или это дождь начинает покрапывать по лобовому стеклу. Капельки воды глухо стучат по прозрачной поверхности, разбавляя своей песней сгустившуюся тишину. — Он что… — Бобби правда стыдно, что отвернулся. Всегда думал только о себе, не обращая никакого внимания на окружающих. Чужие проблемы — не его проблемы. Но вдруг что-то меняется. Бесцветный взгляд тогдашней соседки что-то меняет. — Правда твой отец? Вот маленькая Джоан качается на качели, а её «отец» ругается, чтобы она пустила на то место братика. Вот Джоан злостно смотрит в лицо Бобби, яростно защищая подругу. А вот она подглядывает за ним, уезжающим в новую взрослую жизнь. Да, он видел ту тёмную макушку, выглядывающую из-за высокого металлического забора. Но никакого Ихвана рядом с их домом Ким никогда не наблюдал. — Да, — отвечает девушка, разгибаясь и опуская ноги под сиденье. — Я не знаю, нужна ли ему. Знает ли он как я выгляжу? Или помнит ли сколько мне лет? Джо всё-таки шмыгает носом, а губы начинают предательски дрожать. Бобби не имеет понятия, что с этим делать. — Я ведь тоже человек! Я просто хочу жить нормально, как и все люди. Чтоб у меня была любящая семья, а когда плохо, меня просто обняли и пожалели! Неужели я так плоха и недостойна обычного счастья? На последнем слове голос чудовищно подводит и содрогается. Джоан начинает рыдать, размазывая солёные слёзы по лицу оттянутыми рукавами вишнёвой водолазки. — Тихо-тихо, ну ты чего? Я думаю, не всё так плохо. Мне кажется, это всё твои подростковые гормоны, — Киму становится так бесконечно жаль этот маленький дрожащий комочек. Но сейчас он не мог даже головы повернуть. Дождь начинает литься с удвоенной силой и разглядеть что-то за окном становится практически невозможно. — С тобой всегда рядом мать и, как я понимаю, отчим. Не считаешь, что расстраиваешь родственников своим поведением? Устраиваешь разбои, сбегаешь в совершенно незнакомый город с незнакомым мужчиной. А если бы это был извращенец или серийный убийца? Дерёшься. Вон в синяках вся! Чживон не мог взглянуть в сторону девушки, но прекрасно слышит, как Джо замерла, переставая издавать какие-либо звуки совершенно. — Ч-что ты сказал? — она шумно сглатывает собравшуюся на языке вязкую слюну. — П-подростковые гормоны? Так вот кем ты меня считаешь — непослушным ребёнком? Тишина. Бобби снижает скорость и едет скорее на ощупь. Ливень барабанит по ушным перепонкам, смазывая пейзажи в непонятное месиво. — Ох, прекрати… Да, ты права, с родным отцом было бы неплохо наладить отношения. Но как только вернёшься домой — извинись перед родителями и впредь не расстраивай их своим поведением. Они невечные, знаешь ли! — Что? — резко выкрикивает Джоан так, что мужчина подпрыгивает от неожиданности и поворачивает голову к зарёванной девушке. — Извиниться? И всё как в замедленной съёмке. По нежной щеке катится прозрачная кристальная слеза. Слипшиеся длинные ресницы. Пересёкшиеся взгляды. В глазах Джо то ли испуг, то ли ярость — все эмоции смешиваются в один неуправляемый водоворот, что не разобрать на составные. Болезненно и тяжело вздымается грудь. Раз. Джоан бросает взор в окно. Крик. Два. Огромное чёрное пятно заполняет разум и заставляет сердце остановиться. Три. Резкий удар по тормозам. Машину ведёт вбок и Бобби дрифтует по мокрому асфальту, наезжая на крупный булыжник и проезжаясь по нему днищем. Камень застревает, двигатель глохнет. Огромная многотонная фура, чуть не размазавшая Порше маслом по дороге, благополучно продолжает свой путь. И даже не притормозив, покидает место происшествия. Секунды как миллиарды звёзд перед глазами. У Бобби колени дрожат. Сердце дрожит, когда он вспоминает, что девушка беспечно ехала не пристегнувшись. — Джоан! При резком торможении и поездке вскользь, девушка ударилась лбом о боковое стекло. Кожа распоролась и из раны посочилась кровь. Бобби тянется к Джоан, бережно подкладывая ладонь между холодным стеклом и головой притихшей Сон. А она в сознании. Тут же отстраняет от себя чужую руку. И смотрит прямо в глаза. В её бездна. — Ты в порядке? Сильно ударилась? — выдыхает Бобби, не припоминая, сколько раз за сегодня уже задал этот вопрос. — "Извинилась за своё поведение"? — шёпотом. — Господи, ты такой же, как все! Не желаешь видеть дальше своего носа! Ближе к последнему слову, Джоан срывается на вопль. На хрип. И совершенно не волнует, что они по идее как в аварию попали, а Джо думает только о последних задевших её словах. Трясущимися руками дёргает ручку двери и выскакивает под проливной дождь. На хрупкие плечи тут же обрушивается водяная стена. Длинные растрёпанные пряди липнут к лицу, одежда мокнет насквозь. Короткая юбка от талии грозится задраться от жуткого ветра. Но Джо сейчас плевать! На всё! — Как я теперь попаду в аэропорт? — вопрос в никуда. Девушка делает уверенные шаги дальше по трассе и почти обессиленные ноги даже не думают останавливаться. Чживон, сматерившись, громко хлопает дверцей, глотая ртом ледяной воздух вперемешку с водой. — Как я попаду к папе? Папа! Я хочу к папе! В Сон просыпается новый приступ истерики. Кеды не спасают от луж, обнажённые ноги возюкаются в грязи. Бобби ловит девчонку за предплечье, останавливая. — Джоан, сядь в машину! — цедит он сквозь зубы, наблюдая, как у той уже начинают стучать зубы от холода. — Отпусти! — рывок. — Мне нужен папа! У тебя есть отец, а у меня его никогда не было! А через два часа он улетит и я его не увижу! — Мы уже не успеем, Джо! Пойми, это невозможно, всё кончено! Нужно вызвать эвакуатор и найти способ вернуться в город! Сядь в машину, если продолжишь так идти — насмерть замёрзнешь! — Нет! Не сяду! Конечно, тебя дома ждёт мамочка, которая пригреет и напоит горячим чайком с плюшками! А я кто? Взбалмошное непослушное дитя! Как это я так просто справлюсь со своими подростковыми гормонами и не сделаю, что мне залетело в голову? Иди, Чживон, маменька волнуется! Её голос режет по венам. Кровь стучит, сгущается в комки и застревает в груди. Что она несёт? — Ты же не сирота! У тебя есть родные родители, зачем ты говоришь такие ужасные вещи? И если ты взрослая, сядь в чёртову машину и подожди пока нас вытащат из этой глуши! — Меня не понять человеку выращенному, как цветочек в теплице! — девушка шипит и вырывается из мёртвой хватки. Поворачивается спиной, продолжая идти, идти. Идти. — Меня усыновили, сука! — орёт Бобби, надрывая глотку и морщась. У него самого слёзы на глазах. Жестокая стерва. Не ценит то, что дано. Верно, ему не понять. Нихрена не понять! Девушка делает ещё один машинальный шаг и столбенеет. А по его лицу скатываются струйками хрустальные капли, скрывая скупые солёные слёзы. Джоан оборачивается уже сама. — Да если бы это имело хоть какое-то значение! — горько ухмыляется и всхлипывает. — Настоящее везение иметь таких приёмных родителей! Они били тебя хоть раз? А если бы отчим пытался изнасиловать тебя прямо на глазах у матери, а она, закрыв глаза, просто отворачивалась? И как возможно жить после того, как от безысходности тихо плачешь в подушку, а родная матушка просит немедленно заткнуться, потому что годовалый сынишка только уснул, и в итоге запирает родного ребёнка на балконе зимой? Да лучше сиротой быть! Душу навыворот. — Не смотри на меня! — Джо сгибает пополам. Ноги перестают держать тяжесть тела и девушка рушится коленями на асфальт, обшарпывая кожу. — Я такая грязная… Меня нельзя трогать! Эта грязь впиталась, её не содрать! Все, кто приблизится, тоже увязнут! Уходи, Чживон! Шум листвы и ветра смешиваются с рыданием, разнося его дальше по полю. Мир плывёт. Сердце разъедает кислота. Чживона пронзил невидимый меч, дробя все кости и осыпая их пеплом на моментально сгнивающих органах. Какой же он дурак! То, что творится сейчас у него внутри, даже стыдом назвать… стыдно. Под ногами плачет хрупкое живое существо, а он понимает, что утешать не имеет права. Вот так и бывает: сделал поспешные выводы, а потом рассыпаешься и плавишься от боли во всех внутренностях разом. — За что так со мной? Почему я недостойна любви? Почему все бросили? — тонкий голосок обрывками мыслей оседает где-то глубоко-глубоко. В нём. Бобби самого лихорадит и бьёт током. Его ладони неимоверно горячие. Огонь прожигает вздрагивающие девичьи плечи. Мужчина оседает рядом и прижимает Джоан к своей широкой груди. И держит крепко-крепко. Это он не достоин видеть её слёз. Это он не достоин чувствовать, как несмелые пальчики отчаянно цепляются за его намокшую толстовку, словно за спасательный круг. А Джоан так сильно боится потонуть. Так сильно боится потерять желание жить. Как же чертовски боится…