Чёрный без сахара

Его губы, безумно горячие и упругие, захватывают в плен и лишают ощущения реальности. Выгнуться от лёгкости, теряя все свои мысли совершенно. Лёгкость разума, что топит так забвенно. Да пусть эти мощные мужские руки сожмутся ещё сильнее, разорвут кожу и вытянут кровоточащее сердце, забирая его на сохранение. Джоан готова его отдать. Сейчас она самовольно желает от него избавиться и не чувствовать как сошедшая с ума мышца грозится разломать хрупкие рёбра. Чживон ловко переворачивается в неуютном сиденье, вжимая собой тонкое, дрожащее от каждого прикосновения тело в скользкую обивку. Кожа пылает, неистово моля о чём-то большем, чем простое касание видимым, оно просит, чтобы забрались, проникли под неё, лаская оголённую душу. Головокружение не желает сбавлять обороты, даря невероятное чувство полёта. Девушка тихо стонет, ощущая лёгкое, практически невесомое прикосновение влажного языка к своей припухшей истерзанной нижней губе. Жар неумолимо пронзает позвоночник и когда кто-то начинает напористо стучать по заливающемуся водой стеклу автомобиля, хочется просто завопить что есть мочи. Как же вовремя! Бобби резко отрывается от Джо и несколько бесконечно долгих секунд смотрит ей прямо в глаза. Восстанавливает сбившееся ко всем чертям дыхание. А в следующее же мгновение он спешно натягивает свою почти высохшую толстовку на разгорячённый торс и выныривает наружу. Через каких-то пару минут они уже сидят и отогреваются в тёплом салоне грузовика. Проезжавший мимо пожилой фермер добросердечно помог продрогшим ребятам вызвать аварийный эвакуатор и, бормоча о гадкой погоде, взялся подвезти тех до дома. До родительского дома Чживона. Всю дорогу обратно Джоан волнительно поглядывала на профиль притихшего мужчины и гадала. Гадала о том, не передумал ли, не выкинет ли, не закроет ли глаза на произошедшее с ними чуть ранее. Внутренности болезненно сжимались и, надрываясь, кровоточили. Плакали. Гадала о его истинных чувствах к ней — к такой безликой замарашке с соседнего дома. Не хотелось заиметь ещё один шрам на своём истерзанном в край сердце. Из его ошмётков и так вряд ли выйдет что-то собрать. От всей души поблагодарив мужичка, Чживон аккуратно помог выкарабкаться девушке из грузовика. Он нежно обхватил руками узкую талию и встретился взглядом с испуганным. Невероятно потерянным. Чёрный омут захватил его лёгкие в плен. — Всё хорошо, я с тобой. Веришь? — хриплый голос иголочками проходится по затылку и Джоан нерешительно кивает. Но ей так неимоверно страшно. Просто дьявольски. Теплота жестковатых ладоней приятно ложится на бледные щёки. Бобби мягко оглаживает контур большими пальцами и, медленно вдохнув сырой воздух, торопится завести девчушку в дом.  Глухо прикрыв за собой дверь и окунувшись в очень приятный аромат сладкой выпечки, Джо непроизвольно притиснулась поближе к мужчине и начала нервно пожёвывать губы. Слишком неловко и неуютно находиться в чужой обители. Сложно представить как примут домочадцы Чживона дочерь пьяницы соседа. Колени дрожат, руки дрожат, да всё девичье тело ходуном ходит, что не укрывается от глаз Кима. — Айщ, хватит трястись, прошу, — шепчет Бобби, наклоняясь к лицу спутницы. — Где же вся твоя мужественность? В этом доме ты как в крепости, обещаю. Мужские пальцы задорно лохматят влажные волосы Сон, а лицо озаряет яркая, сводящая с ума улыбка. — Мам, я дома. На громкий вопль сына из кухни выносится миниатюрная миловидная женщина. В её пальцах деревянная лопаточка зажата, а на груди симпатичный голубенький фартук с мультяшными кроликами висит. У мисс Ким в глазах беспокойство плещется и она недовольно всплёскивает руками. — Чживон~и, вот мальчишка! Творит, что только вздумается! — незлобно ругается женщина, попутно сдувая выбившуюся из причёски-пучка кудрявую прядку. — Ушёл в магазин и пропал. Мы уже было подумали, что ты в Сеул вернулся, никого не предупредив. А потом госпожа Ким замечает и трясущийся комочек за широкой спиной сынишки. Джоан потерянно хлопает ресничками и пытается справиться со звоном в ушах. Горячая кровь хлыщет по вискам, совершенно мешая соображать. — А, — спохватывается Джо, резко прогибаясь в низком поклоне и неуклюже въезжая лбом в спину Бобби. Она неловко потирает висок и кривится от внезапно проснувшейся в ней придурковатости. — Здравствуйте, меня зовут Со… — Мам, это моя подруга Сон Джоан. Она из дома напротив, помнишь её? — Бобби нагло перебивает и, приобняв черноволосую за плечи, насильно выпрямляет по струнке смирно. Девушка опускает взгляд в дорогой молочный паркет, не смея и слова против проронить. Двойным ударом точно в сердце. Со спины под рёбра. Конечно, она же всего лишь «подруга», минутами ранее плавящаяся под горячим телом самого Бобби. Она всего лишь бедная девчушка с нисходящими синяками, полученными от пьяницы отчима или гуляющей матери. Так хотелось перестать постоянно думать, кем она на самом деле является. Перестать самовольно разлагаться в собственном бичевании. Когда это Джо успела сдаться? Наверно тогда, когда вдруг почувствовала крепкое плечо, на которое можно опереться, но вот надёжное ли оно? Понятно дело, Чживон не мог сказать матери в лоб — я с ней… а что он с ней? Джоан не знала. Она неуверенно поднимает взгляд на хозяйку дома, натыкаясь прямо на её. У женщины абсолютно не понятное выражение лица. Одни вопросы в глазах. — Мы попали в небольшую аварию, поэтому я так задержался, прости, — заканчивает Чживон. — Накормишь? Он присаживается на корточки, стягивая с себя насквозь промокшие кроссовки, и следом же тянется к ноге девушки, пытаясь осторожно стащить с неё кеды так, чтобы та ничком на пол не свалилась. С минуту мама Чживона находится просто в прострации, зависнув на длинных пальцах сынишки на худой щиколотке соседки. Известия в её мозг доходят долго, но она вдруг громко охает и подрывается к детишкам. — С вами всё в порядке? Нигде не поранились? — начинает щебетать мисс Ким, откинув лопаточку в сторону и рассматривая на наличие повреждений то одного, то другую. Мягкая ладонь бережно ложится на раненый лоб Джоан и та замирает прям вся. Тёмная густая кровь давно покрылась корочкой, но рана всё ещё продолжала отдавать неприятным жжением. Но тепло в глазах женщины колет все внутренности и болезненно скребётся по нервным окончаниям. От ощущения заботы совершенно чужого тебе человека, на кромке чёрных пушистых ресниц начинает опасно поблескивать влага. Женщина, покачав головой, недовольно цокает языком. — Нужно обработать, заходите скорее. Чжина! Бегом на кухню, мне необходима твоя помощь! В этот прекрасный и спокойный день ничего не предвещало полного апокалипсиса в маленьком и чудесном мирке Чжины. После школы девушка с удовольствием забралась под одеялко и с наслаждением принялась стучать по клавишам любимого серебряного лаптопа, обсуждая последние горячие сплетни в их чате «свиты». И, услышав зов матери, она и не ожидала того, что узреет, слетев с винтовой лестницы на первый этаж. Посреди комнаты остолбенела, громко стукнув отлетевшей челюстью о пол. Где это видано, чтобы её родная матушка вертелась вокруг её кровного врага, дезинфицируя какие-то болячки? А братец с неимоверно довольной физиономией сидел позади оборванки и бережно вытирал махровым полотенцем её торчащие во все стороны патли? А эта сучка ещё и одежду её напялила! Этот мир точно сошёл с ума! — Хей, котёночек мой, вытащи, пожалуйста, там маффины из духовки, — обращается госпожа Ким к своей ненаглядной. У той зубы об друг друга крошатся. Ей хочется лишь истерить и остервенело топать ногами. Но вовремя останавливает обезображено-бездумный порыв. Не хватало ещё, чтоб отчитали из-за какой-то… кхм. Чжина злобно топает по заданной траектории и, проплывая мимо Чживона-оппы, шипит точно ему в ухо: — Я тебя убью…

* * *

— Я сделаю это сама. — Уверена? — спрашивает Бобби, обеспокоенно вглядываясь в лицо Сон Джоан. Обдуваемые вечерним тёплым ветром, они стоят перед домом семейства Чхве. Нужно было решиться зайти туда в последний раз, забрать жалкие крупицы собственных вещей и, не оглядываясь, убраться. Навсегда. — Да, — отзывается девушка, упрямо дёргая подбородком и плотно сжимая губы. Она больше, чем уверена. Сколько раз она хотела покинуть этот дом? Столько звёзд не сосчитать на небе. Постоянно сбегала, сутками бродя по городу или ошиваясь у кого-то из друзей. Но было нескончаемо — безумно — стыдно перед другими людьми. Особенно перед своими любимыми «китами» — Юми и Юнхёном. Они до самых глубин её знали и поэтому Джо старалась быть такой сильной и независимой. Эгоистичной. Ей просто нескончаемо стыдно за свою убогую жизнь. Но только если Сон так и продолжит вязнуть в этом болоте, то ничего не изменится. Настала пора уйти по-настоящему. Нужно решиться стать по-настоящему свободной. Страшно. — Я пошла. — Джоан впускает в лёгкие огромную порцию воздуха и делает шаг вперёд. Как говорится: перед смертью не надышишься. Только Чживон вдруг хватается за хрупкое запястье. Подушечки пальцев ощущают взбесившийся ритм пульса, а мужчина ныряет во вязкий, бездонный омут. — Просто знай, что я буду стоять здесь. Что в любую секунду готов сорваться и забрать тебя силой. — Жёсткий тон его голоса застревает комком в горле. Всё это похоже на какую-то очень злую шутку. Сон. Проснувшись, Джоан бы наверняка погибла. Вдребезги разбилась. — У тебя максимум десять минут, поняла? Неопределённо хмыкнув, Джо выдирает свою ладонь и скрывается за дверью. Время пошло. Тихонько прошмыгнуть мимо гостиной, где кто-то на оглушительной громкости смотрел телевизор; мимо кухни, в которой звенели тарелки и пахло чем-то не очень приятным, слиться с темнотой коридора и вскарабкаться по лестнице на второй уровень сложности. Джоан нырнула в потёмки их с братом комнаты и поняла, что тот даже домой ещё не вернулся. Наверняка просиживал штаны на очередных дополнительных занятиях. Это хорошо. Было бы сложно смотреть ему в глаза и потом безжалостно отворачиваться, уходя. Он останется один на один с преследующим их по пятам страхом. — Надеюсь, ты справишься, — вздыхает Джоан и закидывает в большую походную сумку последнюю вещь. Все пожитки бултыхались где-то там на дне. Но внутри тела разливается ощутимое облегчение. Она сделала это. Она попрощалась со своей бездной. Девушка оставляет на краешке письменного стола горсточку конфет, припасённую специально для Минки и торопится покинуть это пропахшее гнильём место. В голове уже обрисовывались яркие картинки предстоящей счастливой жизни, где каждый день на её лице будет сиять улыбка. Она сошьёт собственное существование золотыми ниточками, не смея жалеть о прошлых поступках. Всё решится в это мгновение. Ноги покидают скрипучую лестницу, и уже не так боязно выдать своё присутствие. Сон уверена, что приняла правильное решение. Никогда не перестанет благодарить Ким Чживона за этот толчок в неизвестное. — Только явилась и уже уходишь? — Джоан практически до двери добралась, но ледяной голос матери иголками позвоночник прошиб. Девушка медленно разворачивается к кухонному проёму и врезается взглядом в Харуну. Та лениво облокотилась о косяк и сложила руки на груди, её глаза холодны и совершенно неэмоциональны, что просто нереально выбешивает. Ага, так она и стала удерживать никому не нужную Джо. Кому та сдалась. — О, тебя это вдруг взволновало? Хоть знаешь сколько дней меня дома не было? — не удерживается школьница от язвительного тона, да она ядом готова плеваться! — Да как ты с матерью разговариваешь!? — Что здесь происходит? — по обнажённым нервам. Проклятье! Нет, Джо точно прокляли, ведь из своей диванно-коробочной конуры Чхве Тэву выполз, рождая глубоко в глотке рвотные позывы. — От вас собралась сваливать! Не видно, что ли? — шипит девчонка и с надеждой порывается к двери. Надоело! Плевать вообще! Пусть сами остаются гнуться здесь, а Джоан больше не намерена терпеть это издевательство. Люди не должны так жить. Не обязаны слушаться тех, кто сам со своей жизнью справиться не в состоянии. Шаг. Другой. В эмоциях подрагивающая рука тянется к ручке, но вдруг в глазах созвездия вспыхивают. Затылок, как родненький, вписывается в стену и походная сумка, крепко зажатая в девичьих руках, выпадает на пол. — Чего-чего? — скребущая по костям издёвка. Тэву падчерицу за шкирку встряхивает. — Ты, блядь, несовершеннолетняя, и пока что находишься в полной собственности родителей, сука! Совсем от рук отбилась, я смотрю. Уйдёшь тогда, когда я тебе скажу, уяснила?