Ликорис

Очнувшись от жары палящего солнца, он увидел над собой глубоко синее небо и услышал волны, бьющиеся о берег. Несмотря на тепло, его всё ещё била крупная дрожь. Протянув руки вверх и загородив ими яркий небесный диск, он, сосредотачивая внимание на настоящем, посмотрел на тонкие пальчики, слегка подрагивающие в треморе после пережитого ужаса. Всё то же тело, маленькое, детское, его любимое. Пережитое этим телом и его душой было далеко не самым приятным опытом, и потому отголоски ощущений остались в мозгу таким явными, что мальчик никак не мог восстановить дыхание. Внимание его удерживало знакомое ощущение. Оно успокаивало и вызывало улыбку, отвлекая от плохих мыслей. Ощутимый запах ликориса, подчеркнутый нотками смородиновых листьев. Он встал, немного пошатнувшись, прошёл пару шагов и опустился на колени рядом со знакомым и уже невероятно родным телом молодого мужчины с внешностью человека восточных стран. Такой бледный на фоне песка, довольно худой, очаровательно выступающие скулы, глаза, чуть более узкие и скошенные чем обычно у людей. Для человека он вполне красив. Маленькие ладошки коснулись прямых чёрных волос, поглаживая их. — Папочка, — улыбнулся мальчик и тихонько лег рядом, прижав кулачки к груди и положив голову на плечо лежащего без сознания юноши, а после сосредоточился на своих вяло текущих мыслях. Судя по всему, рубиноокий сделал это ради Гаава, даже не подозревая, чего в итоге лишился. А вот Фибрицо это уже почувствовал: от лежащего неподалеку монстра-дракона исходило схожее ощущение. Мальчик вздохнул — хоть это и был невероятно глупый поступок со стороны папы, он сам, скорее всего, поступил бы точно так же. С той лишь разницей, что после произошедшего его уже не выслушают. Фибрицо в задумчивости сел, поджав ноги под себя и стараясь рассчитать, сколько потерь он в итоге понес. Пожалуй, стресс был наиболее ощутимым уроном. Надо сказать, ему невероятно повезло. Пока мальчик выбрал два наиболее логичных обоснования того, почему он здесь: Повелительница использовала, например, тайм-магию*, из-за которой ей пришлось распутывать клубок времени в обратном порядке, либо Лорд Кошмаров просто хотела развлечься, умышленно вернув Фибрицо. При том, одно другому не мешало. Он опрокинулся на песок спиной, откинув руку, и пыль вместе с песчинками попала на рыжие волосы лежащего неподалеку мужчины. Итак, планы прошли вполне безупречно. Во-первых, Фибрицо нашёл носителя части Шабранигдо, до того момента в безуспешных попытках сам пытавшийся вызволить Повелителя. Он обманом выманил Носителя, отправив его — на счастье, любителя приключений — в горы Катаарт, успешно ослабив барьер. Во-вторых, он отвлёк Гаава, направлявшегося убить Короля-Демона Севера. К тому же, окажись там не вовремя, Гаав мог узнать Носителя и всё испортить своей местью. В итоге Фибрицо, найдя видимую причину для окружающих, даже убил мешающего дракона (не без удовольствия), да и отряд с Носителем тогда уже был на подходе и вызвал бы множество вопросов. И, что самое главное, он полностью отвлек волшебницу, которая могла помешать возрождению отца и не дал ей понять истинную цель его плана. Первая проблема возникла, когда Лина Инверс не уничтожила себя собственным заклинанием, когда выяснилось, что Giga Slave — призыв Повелителя Кошмаров в тело призывающего. Вторая проблема частично решила первую, вернув самого Фибрицо к жизни. Но не только его. И это была уже третья проблема. Правитель ада в теле ребёнка повернул голову, обиженно смотря на отца. Он был искренне уверен, что после того, каким стал Гаав, папа наконец-таки оставит глупого дракона в покое и станет уделять больше внимания самому сильному и умному из своих детей. Тем не менее, его очаровательная преданность достойна восхищения. Преданность… Лицо Фибрицо презрительно скривилось, когда он перевел взгляд на Гаава. Как можно быть таким неблагодарным? Не только не принять подаренное отцом, так сильно изменившись после создания, но потом ещё и лицемерно пойти против него? Мальчик фыркнул от негодования, отвернувшись. Его взгляд снова коснулся обрамленного прядями чёрных волос спокойного лица, от которого исходило тепло, приятно разливающееся и внутри наблюдателя. Фибрицо, улыбаясь, придвинулся поближе, уперевшись ладонью о песок и медленно наклонился, едва касаясь губами губ спящего принца. Словно бы из сказки, рассказанной этим же принцем — пронеслась чуть глуповатая мысль во время сладкого, тягучего прикосновения. Он, задержав дыхание, склонился чуть ниже, вдыхая едва ощутимый аромат свежих смородиновых листьев — какое удивительно приятное совпадение, что от одежды пахнет так же, как обычно, ведь отец совсем не так и долго в сознании. Мальчик на время прикрыл глаза, наслаждаясь ощущениями, а после выпрямился и встал, совсем не величественно возвышаясь над землей. Он повернулся в сторону Гаава, раздраженно постукивая указательным и средним пальцем о большой, будто желая сломать что-то маленькое. Ему нужно время, чтоб придумать, что делать с этим. Спустя мгновение алые глаза открылись, а пальцы Йона в первые секунды неосознанно коснулись своих губ.

***

«Отчаянный и яростный крик разрезал пространство. Правитель ада был невероятно зол. — Я не смогла, — тихо шепчет в то же время девушка, словно находясь в своём болезненно обволакивающем мире, от ужаса и боли совершенно не слыша, что происходит вокруг. Она прижала дрожащие пальцы к губам, сгибаясь пополам и устремив распахнутые синие глаза в никуда. — Я не смогла… Последний звук сказанного ей слова переходит в тихие рыдания, и она хватается руками за голову, едва не упав на землю из-за ослабевшего тела, но пойманная крепко сложенной подругой с топорщащимися словно шерсть волосами. Великий Зверь выглядит не то раздраженной, не то обеспокоенной, придерживая хрупкую синеволосую девушку и садясь на землю вместе с ней. Фибрицо, переводящий дыхание, терпеть не может сочувствовать, но сейчас ему искренне жаль сестру, потому что он в чём-то понимает её. Хоть ему и страстно хочется обвинять её в том, что она, дура такая, не уследила, что должна была постараться получше, что была слишком слаба, чтоб посылать её в качестве поддержки, что… В итоге он счел злобу бесполезной и решил, что нужно проверить, смогут ли они разморозить проклятый лёд Раградии силами Граушерры. Осмотревшись, успокоившийся Фибрицо заметил, что Гаав уже куда-то сбежал или где-то тихо помер, что было бы просто замечательно. Не обращающий внимания на беспомощно рыдающую Дельфин, жалко обвисшую в объятьях Зелас, Правитель ада прошел вперед, к леденящему душу месту, которое ранее вызвало у него отчаянно яростный крик. Глыба магического ледника была поистине огромна, даже, пожалуй, больше, чем нужно было для простого сдерживания. «Жалкая драконица!» — молодой юноша резко обернулся в ту сторону, где когда-то должна была находиться Водный дракон, судя по направлению заморозки. Раздражённо выдохнув, он подлетел в воздух и приблизился к поверхности, из-под которой на него глядели полуприкрытые алые глаза. Юноша коснулся ладонями прохладной глади и прижался к ней щекой. — Мы обязательно тебя вызволим, папочка, обязательно вызволим, — шепчет он, ощущая, как светлая магия жжёт тело, но только прижимается ближе телом и ладонями, словно может коснуться руками своего создателя. В бликах света Правителю ада кажется, словно отец едва заметно шевелится, и он, прижавшись лбом, жадно всматривается в холодную синеву, в которой можно было разглядеть знакомые черты. Шепот обещаний срывается с его губ, и он отчаянно хочет верить в свои слова, хочет, чтоб отец услышал его и едва заметно, только для него одного понятно, улыбнулся. Но тот не шевелится, и только его слегка светящиеся глаза говорят о том, что он всё ещё жив. Дельфин беззвучно плачет в объятьях баюкающей её Зелас, устремив взгляд в пространство. По щекам правительницы морей текут слезы, ладонь касается её спины, стараясь успокоить, но водная леди не реагирует ни на что. Перед глазами только стоит картина боли, настоящей, ужасающе сильной боли близких, с которой она не смогла ничего сделать.»