In My Veins: just stay

Любовь — это единственное запрограммированное разочарование, единственное предсказуемое несчастье, которого хочется еще Фредерик Бегбедер

День клонился к закату, окрашивая ясное октябрьское небо в лиловые и розовые оттенки. Милан не спеша погружался в сумерки, а я зевала, глядя на мужчину передо мной, эмоционально жестикулирующего и пытающегося максимально точно донести свои мысли на полуанглийском — полуитальянском. ― Это будет женственность и в то же время сексуальность! ― кричал он. ― Много женственности, огня и секса! Девочки, вы поняли? ― обращался он именно ко мне и моей ассистентке, хотя в комнате сидело еще человек пятнадцать: стилисты, фотографы, менеджеры, пиарщики, креативщики и дизайнеры. ― А все-таки больше женственности или секса? ― уточнила моя коллега, записывая чуть ли не каждое слово Стефа в блокнот. ― Какое это имеет значение, Брук? ― Стеф возмущенно посмотрел на мою ассистентку, которая уже три раза пожалела, что перебила сию персону во время такой важной речи. ― Вы, американки, очень странные девочки. Вас занимают не те вещи, красавицы мои. ― Извините, ― она опустила взгляд в пол и теперь усердно изучала свои туфельки. ― А вот меня больше интересует количество тощих манекенщиц, Стеф. И могу ли я участвовать в обсуждении отобранных для рекламы кандидатур, ― я скрестила руки на груди и протянула ноги во всю длину, демонстрируя именитому дизайнеру нелепое, на взгляд Стефа, сочетание узких джинсов его авторства с кожаными ботинками другого бренда. Мы сидим здесь уже битый час, и все мое тело затекло от недостатка движения и внимания к моей личности. ― Толстая попка американо не влезет ни в одно платье, ― мило улыбнулся он. ― Так что будут исключительно итальяно, ― я уж было открыла рот для язвительного ответа, но он опередил меня: ― и не сметь винить спагетти и пиццу! Стеф показал раскладку для показа коллекции, отснятую моей помощницей, потом рассказал, чего бы хотелось ему и, наконец, был готов выслушать предложения собравшихся. Тонкое кружево, шелк и шифон самых чернейших оттенков. И где он хочет здесь огонь увидеть? Доменико спокойно ждал в стороне, пока Стефано выскажется. ― Ну, секс и женственность я вижу, ― наконец вставляю слово по делу. ― Можно я себе одно по традиции оставлю, пожалуйста? ― я указала на фото девушки в черном платье, повторяющем все изгибы тела, с полупрозрачным корсетированным кружевным верхом на бретелях и атласной узкой юбкой ниже колен, с фактурным швом по центру. Стеф проигнорировал меня, только задрал очки еще выше на нос и демонстративно отвернулся, но Доменико снисходительно кивнул. ― А где огонь? ― недоумевала я. ― А это вторая часть коллекции, ― наконец вступил в разговор другой дизайнер. ― И финальный образ, ― он закрепил на доске раскладку из фото с моделями в красных платьях и изображение девушки в пышном коктейльном платье золотого цвета, собранном будто из маленьких лепестков. Образ каждой дополняли изящные детали: от золотых пуговиц на жакетах до такого же цвета диадем, колье и браслетов. ― Джейн, реклама на тебе, ― ткнул в меня пальцем Стеф. Ну, а кто-то сомневался, зачем я здесь? ― Я предлагаю задействовать животных, раз апельсины в январе еще не созреют. Мне нужна лиса-фенек, желательно белая; французский бульдог; вороны и черный удав. Бывают черные удавы? ― я загибала пальцы, перечисляя необходимый инвентарь. ― Хотя, плевать, змея может быть любая ― Брук отретуширует. Снимать будем на улице, потому что засовывать всё это в студию ― кощунство, ― в воздухе обвела пальцем раскладку коллекции. ― Ну или снимите какую-нибудь виллу с садом, где будет терраса и живая изгородь и обязательно барочный интерьер. Все технические вопросы к Брук. И, да, если у креативщиков есть предложения, я с удовольствием их выслушаю, ― обернулась посмотреть на троих ребят, которые уже буравили меня недовольным взглядом. Украдкой посмотрев на наручные часы поняла, что пора бежать. ― Через пару месяцев, парни, я вас обязательно выслушаю. У меня самолет через три часа, так что, arrivederci! Я театрально вскинула ручкой на прощанье и поднялась, и хруст, который издало мое тело в этот момент, слышал весь зал. Старость подкралась как-то совсем неожиданно. ― Джейн, ― окликнул меня Доменико, ― рубашка, которую ты заказывала. Его размер, должен подойти. ― Grazie mille, ― я приняла пакет из хрустящей бумаги, мы расцеловались, и я зашагала прочь из этой обители модного безумия. Всего восемь лет в этом бизнесе, и я уже по-дружески могу ткнуть локтем в бок одного из самых популярных дизайнеров Европы. Я легко обходила более опытных конкурентов в борьбе за контракты, даже когда казалось, что шансов против них ну совсем нет. И мне чертовски везло раз за разом. В первый раз я вытянула счастливый билет еще когда стажировалась в Сеуле, и рука сама потянулась за фотоаппаратом, пока у манекенщиц и фотографа был перерыв. Я поднялась за девушками на крышу отеля, где они дурачились у бассейна и стала снимать их сначала инкогнито, а потом попросила показать некоторые позы. Они не отказали, и мы с удовольствием провели непринужденный получасовой фотосет. Съемка вышла забавная: три азиатки и одна афроамериканка в белье а ля «Мария-Антуанетта» и высоких париках, то брызгались водой, то старательно позировали, то расслаблялись ― а я всё время щелкала затвором. Уже дома я обработала снимки и, будучи изрядно выпившей в пятницу вечером, поспорила со своими русскими соседками-моделями, что у меня хватит смелости отправить материалы на конкурс, который проводила Нью-Йоркская редакция Vogue. Я стала третьей, но именно меня тогда заметила их креативный директор Грейс Коддингтон ― она связалась со мной и попросила прислать портфолио целиком. Когда я вернулась в Америку, она позвонила и предложила провести собеседование, которое я успешно прошла. А потом Грейс произнесла: ― Отлично, теперь осталось поговорить с Анной и это все решит, ― и повела меня куда-то через стеклянные двери мимо огромного логотипа журнала на стене. С каждым шагом я чувствовала, как земля уходит из-под ног, как все мои знания и опыт улетучиваются на ходу. Грейс положила перед главным редактором мое портфолио. ― Это девочка, про которую я говорила. Мне она нужна на пару съемок, но решение за тобой. То ли мне повезло и Винтур была в настроении, то ли не так страшен Дьявол, как его малюют, но удача улыбалась мне во все тридцать два. ― Перспективы есть, но ей учиться и учиться, ― она задумчиво поджала губы, листая папку с работами и мне казалось, что секунды растянулись в часы, а сама я обмякла и растеклась по креслу, как джелато на солнце. ― Грейс, если только ты возьмешь ее на себя и это не станет моей головной болью. Коддингтон утвердительно кивнула, и с этого момента началось мое сотрудничество с самым влиятельным модным журналом в мире. Вот так, за полчаса. Не через десять лет после начала карьеры и долгого карабканья по чужим головам, а просто после пьяненького спора с русскими, которые как никто умеют брать на слабо. Я предавалась приятным воспоминаниям и пыталась вытолкнуть чемодан из поезда, как всегда, не по-человечески волоча за собой, а зачем-то старалась толкать его коленкой вперед. И тут в кармане джинсов противно завибрировал телефон: я опрокинула чемодан и он упал на платформу. Тем лучше, потому что сзади уже собралась очередь из недовольных воинствующих итальяшек. Я, не обращая на них никакого внимания, гордо наклоняюсь за своими вещами, но тут рюкзак, что висит за спиной, предательски сползает на голову и я чудом удерживаюсь от падения. Всё это время у меня буквально гудит задница: ― Да, ― поднимаю трубку и отдувая с лица прядь, выпрямляюсь и пытаюсь отдышаться. ― Я знаю где ты, пропажа, ― загадочно прошептал друг. ― И где я? ― расплываюсь в улыбке, услышав родной голос. ― Ты в аэропорту Мальпенса. На всякий случай оборачиваюсь, но за спиной на платформе ни одного знакомого лица. ― Как ты это делаешь? ― я удивленно вскинула бровь. ― Меньше надо постить фотки на Фейсбуке, ― он зевнул, показав, как просто это было. ― Как ты, мерзавец? ― прохохотала я, направляясь в здание аэропорта. ― Мы ― хорошо, ― черт, я не спрашивала, как вы! ― Мы как раз в Нью-Йорке, через пару дней опять продолжим тур. Не знаю, согласишься ли ты встретиться? Я не ответила и предпочла проигнорировать вопрос. ― Ну? Ты придешь? Я соскучился, хочу тебя видеть, очень хочу, ― взмолился Джей. ― Я в аэропорту, только сошла с поезда. Прилечу через одиннадцать часов, потом могу с тобой встретиться. И только на моих условиях, ― рычу я. ― Все что хочешь, ― промурлыкал он. ― Хочу, чтобы ты пришел один. Никакого хвоста, никаких «он случайно мимо проходил», ты понял? ― Ты меня знаешь, я обещаю, ― божится Джей. ― Я рассчитываю на тебя. Иначе это будет наше последнее свидание. Усек? ― Когда я тебя подводил? ― возмутился он. ― И правда, никогда, ― на секунду задумываюсь, но не припомнив ни одного эпизода, шагаю дальше прямо к стойке регистрации. ― Засекай время, красотуля. И опомниться не успела, как девятичасовой перелет начался и кончился. В последний раз так сладко спала, наверное, во время прошлого перелета в Милан. На парковке без труда отыскиваю свою машину, которую папа подарил на день рождения взамен старой (хоть я и была ею довольна). И все-таки какое-то нездоровое у него желание заботиться о доченьке, которой уже тридцать два стукнуло. Дома быстро принимаю душ, привожу себя в порядок и отзваниваюсь Грейс, что жива — здорова, к адскому труду подготовилась. Пока красила ногти и танцевала в трусах по квартире, время неминуемо играло против меня в пользу Лето. Выругавшись на итальянском полюбившимся словечком, я забегала еще быстрее в поисках чистой одежды. Любимые до этого черные джинсы теперь стали самым ненавистным врагом, но застегнуть их все же удалось. Ныряю в просторную белую рубашку, а волосы оставляю неубранными, как у городской сумасшедшей, позволив отросшей челке время от времени закрывать мне обзор. Кинув в сумку документы и фотоаппарат, на бегу надеваю куртку и несусь на парковку. Нехорошо опаздывать, ой как не хорошо, особенно к Лето! Поездка от дома до отеля не заняла бы и получаса, будь это не час-пик вечером пятницы. Но у меня было настолько хорошее настроение, что его не мог испортить даже такой пустяк, как пробка на Пятой Авеню. В плейлисте так кстати заиграли Kings Of Leon с песней Sex On Fire, и я невольно начала подпевать, пританцовывая за рулем, размахивая волосами и руками. Остановилась тогда, когда почувствовала на себе тяжелый взгляд, полный непонимания, из соседней машины. Я лишь улыбнулась и продолжила подпевать, жестикулируя уже умереннее: « … Этот секс просто супер! Этот секс просто супер!..» Заметила Лето через стеклянные фасады здания, еще когда парковалась у ресторана при отеле. Он сидел за одним из круглых столов с белыми скатертями прямо возле окна. Джей был задумчив и, как всегда, загадочен до невозможности. Не растерявшись, тут же достаю из сумки свой фотоаппарат и щелкаю затвором, пока объект фотоохоты наконец не замечает меня, и его губы растягиваются в искренней улыбке. ― Сама Джейн «охренительно известный фотограф» Харди уделила мне время, ― он встал и в реверансе отодвинул стул рядом с собой, когда я вошла. ― Не паясничай, ради Бога, ― рассмеялась и сгребла его в объятия. ― Пока известный только в узких кругах. В этот момент подошла официантка и тактично сделала вид, что не знает Джея, хотя по мимике на лице было заметно обратное. ― Что ты будешь, Джейн? ― друг внимательно изучал единственную страницу веганского меню. ― Вино? ― Нет, мне завтра работать. Апельсиновый фреш и салат, как у тебя. ― Тогда два фреша и два салата с авокадо. Запишите на счет номера семьсот семнадцать, ― сухо произнес он и девушка, кивнув, удалилась. ― Ты давно в веганы записалась? ― с усмешкой спросил Джей. ― Я не записывалась. Просто к заднице прилипли пять кило, ― с грустью ответила я. ― Италия мне не на пользу пошла. ― Должен заметить, что твоей заднице они к лицу, ― сказал друг. ― Серьезно, ты хоть на женщину стала похожа! Сколько мы не виделись? ― он вдруг посмотрел на меня очень внимательно. ― Почти год назад мы с тобой встречали рассвет в Марина Дель Рей, — отрапортовала я. ― Точно, ― Джаред мгновенно посерьезнел, изогнув одну бровь и глядя куда-то поверх меня. ― Дурацкий был день. ― И ты ждал, что я пойму и пожалею? ― не сдерживаю смешок. ― Ты мне друг или где, Харди? ― возмутился он. ― В том, что твоя давно уже бывшая выходит замуж, нет ничего страшного, ― продолжила я, склонившись к Джею и понизив тон. ― Так что не драматизируй. Хотя, мне кажется, ты просто хорошо изображал печальку. ― Мне не нравится терять друзей! ― Ты привык, что мир крутится вокруг тебя, ― я иронично вскинула плечиком, наблюдая за его недовольным лицом. ― Ты же все равно рад за них. А настроения у тебя нет не по этому поводу. Джаред Лето не привык терять контроль над обстоятельствами и людьми. В его мире все и вся подчинялись каким-то ведомым только ему, Джареду, законам. Система дала сбой, когда он в очередной раз пригласил подругу к себе и она отказала, задев глубже, чем он ожидал. Не потому, что у него к Меган чувства, а потому, что она перестала быть частью его жизни и вошла в чью-то еще. ― Ты просто сводница, Харди, ― Джей скрестил руки на груди и отвернулся к окну. ― Каждой твари по паре, или как там? ― принимаю у официантки фреш для себя и Джареда, услужливо располагая стакан у него под носом. Напиток приятно пах и я даже представила, что мы сидим в кафе не в центре Манхэттена, а где-то на Сицилии. ― В общем, обращайся, мы и тебе что-нибудь подберем. ― Ты лучше о себе позаботься, альтруистка хренова, ― Лето приложился к соломинке, строя мне глазки. ― Уж не на себя ли ты намекаешь? ― зашипела я. ― Боже упаси, Харди! Я с трудом представляю, как мой брат с тобой справлялся, ― Джаред рассмеялся и откинулся на стуле, демонстрируя широкую грудь, напоминая о важном. ― Пока ты не наговорил еще кучу всякой херни и я не ушла, вывернув тебе на голову ведерко со льдом ― маленький подарок, ― запускаю руку в сумку и нащупываю пакет из хрустящей бумаги, но достать и вручить не успеваю. ― Мелкий, ты пожрать заказал? Я умираю с голоду! ― послышался голос позади и я застыла в чудной позе: рука в сумке, а взгляд, полный злости и отчаяния, обращен на этого подлого предателя, который другом моим назывался! ― Томо, я нашел его! Джей уже кого-то склеил, ― он думал, что говорит это так тихо, что услышать может только собеседник. Но хрена с два ― это слышала половина ресторана. Я смотрела на Джареда с немым вопросом в глазах: за что ты меня так ненавидишь? А Джей так же отвечал: «клянусь, я тут не при чём». Бесцеремонно плюхнувшись на стул рядом, барабанщик все еще не видел лица, которое я так старательно прятала за гущей темных волос, и потому пытался со мной заговорить: ― Ну что за симпатичная, молоденькая брю... ― наглая ухмылка с лица старшего Лето стирается одним моим взглядом, полным напускного безразличия. Меня смог бы раскусить Джей, но не он. Шеннон смотрел в упор несколько секунд пытаясь осознать, что я настоящая, а не очередной наркотический глюк. ― Джейн, ― наконец заключил он. ― Ага, ― отвечаю, а у самой коленки дрожат, как будто я на экзамене сижу. Вообще-то, так оно и было: жизнь порой спрашивает с тебя похлеще преподов, и на пересдачу тут можно даже не надеяться. Вердикт окончательный и обжалованию не подлежит, и зависеть он будет от того, как я себя поведу сейчас. ― Давно не виделись, ― холодно произнес Шеннон, и встречу эту нельзя было назвать приятной для нас обоих. Повисло неловкое молчание: я смотрела на Шеннона, Шеннон ― на меня, Джаред попеременно переводил взгляд на нас обоих, и только Томо оставался в полном непонимании, что за херня тут творится. ― Джейн, ты еще не знакома с Томо? ― Джаред попытался привлечь мое внимание. ― Джейн, это Томо. Томо ― Джейн. ― Наслышана о тебе, Томо, и рада наконец познакомиться! ― в конце концов, он здесь не при чем, поэтому весь негатив чуть позже выплесну на Джея за его идиотские шуточки. ― Играешь так, что Джаред просто нервно курит в сторонке, ― упс, вот и выплеснула. ― А я о тебе тоже, Джейн, ― на меня смотрел обезоруживающе улыбающийся молодой, бородатый мужчина моего возраста, невероятно милый и располагающий. Ну, и как тут начнешь скандалить с этими Лето? ― Парни о тебе упоминали. Официантка снова подошла, чтобы обслужить нас с Джеем и принять новый заказ у только что присоединившихся: ― Два стейка с грибами и мадерой, бутылку виски, лед, ― обратился Шеннон к девушке.― Выпьем за встречу? ― Мне работать завтра, так что, воздержусь, ― сухо отвечаю, стараясь смотреть в интересный цветной салат, а не на Шеннона. ― Ты же фотограф, если не ошибаюсь? ― спросил Томо. ― Ну, да. Средненький такой фотограф, ― отмахиваюсь я. ― Да она все время преуменьшает свои достоинства! Ты уже подписала контракт с итальянцами, да? ― Джей обращался ко мне и парням одновременно. Я только безразлично кивала каждому его слову. ― Она будет снимать рекламу летней коллекции для Dolce & Gabbana. А сколько у нее разворотов в журналах ― я уже со счета сбился! ― Давай честно, Джейн. Как дела? ― привязался ко мне Шеннон. ― Отлично, ни одного свободного дня! Порой даже поспать забываю, но это ерунда, потому что я до трясучки люблю то, что делаю. Обожаю реакцию людей на свои работы и получаю просто невероятную эмоциональную отдачу! И, знаешь, я так счастлива не была, наверное, никогда! ― мило улыбаюсь, потягивая фреш. Я даже начала понемногу расслабляться. Девушка поднесла виски, лед и четыре рокса. Шеннон по-хозяйски открыл бутылку Single Barrel, разлил крепкий темно-янтарный напиток по стаканам, которые передал Томо и Джею. ― За Джейн, которая получила всё, что хотела, ― сказал он и выпил всё залпом, не изменившись в лице хоть сколько-нибудь. ― А когда тур заканчивается? ― обращаюсь ко всем троим. ― Через восемь недель, ― ответил Джаред. ― Если честно, то мы уже подзадолбались и хотим домой. И вообще, Харди ― ты обещала мне фотосет для группы, ― вспомнила бабка, как девкой была! ― Я обещала розовому ирокезу. А его нет, ты снова обычный, заурядный Джаред Лето, ― я растрепала его зачесанные назад волосы быстрее, чем он успел среагировать и увернуться. ― Вот теперь иди к своему другу Терри, и пусть он тебя снимает хоть до второго пришествия. ― Вот завтра с утра и пойду, ― Лето вертел у меня перед лицом кусочек авокадо на вилке ,― а ты опять останешься с «нехренашеньки». ― Наши стейки, наконец-то! ― воскликнул Шеннон, когда всё та же официантка подошла с подносом в очередной раз. Я попросила повторить фреш, а Шенн с Томо уже во всю разделывали стейки из говядины, умопомрачительно пахнущие еще и розмарином со сладким вином. ― Ты давно в травоядную обратилась? ― Шеннон говорил с набитым ртом, и я мысленно улыбнулась этой неизменной причуде. ― Джаред тебя укусил? И стоило мне только придумать язвительный ответ на эту остроумную фразу, как Джей спутал мне все карты: ― Она худеет, Шенн, ― сказал он. ― И насильно давится салатом и фрешем. Ты видел, как у нее слюни от запаха виски побежали? ― все трое рассмеялись. ― А по-моему, так лучше, ― прищурившись, Шеннон смерил меня взглядом. ― Спасибо, конечно, но я все-таки сама определюсь, ― психанула я окончательно и надула и без того теперь объемные щеки. И тут случилось то, от чего надо было бы закричать, закатить скандал и уйти, хлопнув стеклянной дверью ресторана так, чтобы она разлетелась вдребезги: я почувствовала, как его рука под столом едва касается моей, а потом крепко сжимает предательски похолодевшую ладонь. От легкого прикосновения шершавых пальцев по телу проносится разряд, заставляя сердце биться чаще и вытаскивая наружу, как мне казалось, похороненные чувства. Я несколько лет старательно закапывала их под тоннами модных шмоток, на бэкстейджах показов у лучших дизайнеров, перебивала горечь от прошлых отношений десятками пар новой обуви. В конце концов, скрывалась от них на разных континентах, загружая себя работой еще больше. Только вот зачем-то непременно хватала билет на шоу группы, если наши графики чудесным образом пересекались. А иногда я сама меняла планы местами, чтобы подстроить их под очередное выступление, если уж быть совсем честной. Я думала, что сильная и ни от кого не зависящая женщина, что к тридцати двум-то годам уже окончательно перебешусь! Но это безумие, начавшееся пятнадцать лет назад, держит меня в тонусе по сей день. В итоге сейчас на расстоянии двадцати сантиметров от меня сидит довольный Шеннон, который ничего не стал бы менять в своей жизни без острой на то необходимости. Ставший чуточку старше, он почти не изменился, лишь обзавелся едва заметными морщинками вокруг глаз, новыми татуировками, судя по фоткам из интернета, и модной стрижкой. Тот же взгляд из-под гущи полуопущенных ресниц; та же легкая небритость; те же идеальные пухлые губы, до которых я любила дотрагиваться просто так, подушечками пальцев. И как бы мне не мечталось увидеть на его месте стареющего рокера, изможденного алкоголем и наркотиками с редкой проседью в волосах ― Шеннона возраст только красил, сглаживая дерзкую внешность и наделяя её каким-то статусным благородством. Но зачем-то он недвусмысленно сжимает мою руку в своей, рассеивая остатки злости, и по телу пробегает нездоровый импульс, намекая, что пора бежать от греха подальше. ― Ладно, ребят, была очень рада всех видеть, но мне завтра работать. А я еще поспать должна успеть, ― я хочу встать, но сильная рука барабанщика усаживает меня обратно. ― Ты это несколько раз говорила. Я сто лет тебя не видел. Посиди еще хотя бы полчаса, ― просит он, очень серьезно глядя мне в глаза. ― Нет. Правда, уже пора, ― я все же осторожно высвобождаю ладонь и встаю, прихватив со спинки стула куртку и сумку. ― Я провожу, ― Лето встает следом за мной и мне приходится молча согласиться. ― Я на машине, так что нет необходимости, ― пытаюсь избавиться от него, но вот Шеннон уже открывает передо мной стеклянную дверь, и лицо обдает осенней прохладой. Все тело мгновенно покрывается мурашками и я обхватываю себя руками, пытаясь как можно быстрее пробежать эти несчастные двадцать метров до машины. ― Бизнес-класс? ― спросил он, когда мы подошли к машине. ― Фил ни в чем не знает меры, ― улыбнулась я. Шеннон бесцеремонно схватил меня за плечо и притянул к груди, одной рукой прижимая к себе так, чтобы я не вывернулась, а другой ― крепко вцепился в волосы. ― Ты скучала по мне, ― прошептал он на ухо. ― Временами, ― не сопротивляюсь. Вдыхаю запах его парфюма: перец, амбра и, кажется, апельсин. По венам растекается тепло от этого аромата, и вот я уже в полном спокойствии, без малейшего желания вырываться и бежать из его душных объятий. ― Ты сама меня выгнала. ― Ты сам напросился, ― парирую я. ― Поднимешься ко мне? ― С ума сойти, Лето! ― я отталкиваю его, а на лице появляется нервная улыбка. ― Нет! ― Я хочу поговорить, ― о, этот взгляд зеленых глаз из-под гущи полуопущенных ресниц. ― Наедине. Без этих двоих, ― о, этот голос с хрипотцой, подаренной холодным виски и ветреной октябрьской ночью. Я могла бы отдать за это всё что угодно. Давным-давно, а сейчас уже поздно. ― Да пошел ты к черту со своими разговорами, ― прорычала я. ― Давно уже все обсудили! ― Ну ты и дура, Харди. Была и осталась, ― бросил он и зашагал обратно к ресторану.