горячая кровь

Как Циско и думал, родители Хартли выглядели как настоящие аристократы. То есть, не то чтобы он часто видел аристократов и тем более приходил к ним на званый ужин, но, судя по фильмам и общественным стереотипам, они и должны были выглядеть так. Рэйчел была худенькой блондинкой средних лет, её белокурые локоны прикрывали оголённые плечи. На ней было надето платье изумрудного цвета, и она держала спину так прямо, что было страшно, будто наклонись она немного в бок и тут же переломится. Осгуд был под стать жене, высокий, широкоплечий, с точечными скулами. Оттопыренными пальцами он придерживал трубку, его тёмные волосы на висках были припорошены сединой. — Очень приятно, — мелодичным голосом сказала Рэйчел Рэтэуэй, протягивая Циско ладонь в перстнях. Циско неуверенно пожал её руку, но, заработав непонимающие взгляды, оставил быстрый поцелуй на тыльной стороне ладони. Хартли подбадривающее похлопал его по спине. — Наш сын не так уж часто знакомит нас со своими… Кхм… Партнёрами, — сказал мистер Рэтэуэй. — Я думал мы достаточно взрослые люди, чтобы называть моих «партнёров» парнями, отец, — сказал Хартли с холодной улыбкой. — Где Джерри? — Она одевается. Ты же знаешь её, — мягко сказала Рэйчел. Циско моментально проникся к ней любовью, потому что от неё так и веяло теплом, и ему понравилось то, как она говорила о своей дочке, при этом мастерски сглаживая углы не начавшейся ссоры. — О да, — засмеялся Хартли и обернулся к Циско. — Жду не дождусь, когда ты познакомишься с ней. — Ну что ж. Раз формальности соблюдены, прошу пройти в зал, — Осгуд приглашающее махнул рукой. Циско честно пытался поднять свою челюсть ещё с того момента, как к его дому подъехал серебристый, дорогущий мерседес (наверное, единственное, в чём не разбирался Циско, так это в автомобилях, и действовал по принципу девушек – красивое, блестит и едет бесшумно, значит дорогое). Потом его оглушила громадность особняка Рэтэуэев, шпили словно касались звёздного неба. Хорошо, он явно сможет пережить это. Приятная тяжесть ладони Хартли немного успокаивала, поэтому Циско почти без дрожи в коленках сел за длинный стол, уставленный закусками. Он не был бедняком и уж точно знает, что такое шикарный ужин, но с этим не сравнится ничто. И ладно, что он не знал большую часть названия еды, но она ещё его и пугала. Ему казалось, будто в блюде с мидиями что-то шевелилось. — Так вы, Франциско, работаете в С. Т. А. Р. Лабс вместе с Хартли? — Можно просто Циско. Да, недавно наша лаборатория заключила контракт с одной фирмой электронной техники, и теперь мы пытаемся усовершенствовать стиральную машину. — О, это очень интересно, — улыбнулась Рэйчел и повернулась к мужу. — Правда, Осгуд? — Им плевать, — прошептал Хартли, наклоняясь к уху Циско. — Я слышал это всё детство, и ни разу это не было правдой. Сделай вид, что польщён. Циско выдавил из себя улыбку. — Ох, ну где же Джерри? Это такой моветон, — Рэйчел тряхнула кудрями и расправила салфетку на своих коленях нервным движением. Казалось, единственный, кто чувствовал себя в своей тарелке (не вспоминай о тех шевелящихся справа от твоей руки штуках, Циско), это Осгуд. Он медленно выдыхал кольца дыма в потолок, кажется, совершенно не стесняясь курить за столом. — Может, нам с Циско стоит к ней зайти? Лично я не голоден. Мы заскочили в пиццерию перед ужином, — Хартли поднялся. Отец посмотрел на него тяжёлым взглядом, но ничего не сказал. Рэйчел взмахнула руками. — Но как же так? Роззи старалась, готовила. — Прости, мам. — Извините, миссис Рэтэуэй, — сказал Циско, когда Хартли потянул его прочь из комнаты. — Какого чёрта, Хартли? Ты ставишь меня в неловкое положение перед своими родителями? Я и так не смог связать двух слов, и они, скорее всего, подумали, что я умственно отсталый. — Успокойся. Я уверен, что им плевать, — выдохнул Хартли прямо ему в губы, прижимая его к стене в коридоре. Циско сглотнул, и Хартли языком провёл по его дернувшемуся кадыку, а руками забрался под рубашку. — Мне нравится, когда ты так нервничаешь. — Это не повод для шуток, Харт. Я хотел понравиться твоим родителям. Я думал, для тебя это важно. — Понимаешь, даже мне сложно понравиться им. С моим-то послужным списком. Но им приходится терпеть меня, потому что я их сын и, к тому же, спас их. Хартли с нежностью заправил выбившуюся прядь Циско за ухо и улыбнулся. — Ага! Геи на радаре. Спасайся кто может! — вдруг закричал детский голос из другого угла, и Циско вскрикнул очень высоким голосом. Так, что даже Хартли поморщился и помотал головой. Видимо, это и была Джерри, точнее, лучше сказать, ураган Джерри, который пронёсся мимо них, а затем в ту же секунду вернулся из гостиной в коридор и обличительно ткнул Хартли в грудь. Она скорее походила на самого Хартли, чем на родителей с аристократичными жесткими чертами. Единственная схожесть с матерью – это белокурые волосы до плеча. На вид ей было лет восемь, и щёки ещё не избавились от детской пухлости (о, Рамон, кто бы говорил), она была одета в розовое платье принцессы, явно немного малое ей. Видимо, дух противоречия был семейной чертой. — Та-а-ак, целуемся в неположенных местах? — сощурила глаза Джерри. — А как же детская психика? Как же это: Джерри, ты ещё слишком маленькая, а? Хартли поднял руки в знак капитуляции. — Справедливо. И что это за тряпка на тебе? — Папа сказал, что я должна выглядеть красиво. Разве я не принцесса? Циско улыбнулся. Хартли вздохнул. — Ох, Джерри. Конечно же, принцесса. — Отлично, — Джерри наконец заметила Циско. — Привет. Ты новый мудак Хартли? — Джерри! — Ну что? — она с детской непосредственностью смотрела на них. Циско, всё ещё немного оглушённый такой прямотой от ребёнка, стоял немного в прострации, а потом засмеялся. — Спасибо, Харт. Хартли возмущённо на него посмотрел, а затем схватил сестру за запястье. — Не смей так говорить, — зашипел он, наклоняясь. Джерри укусила его за нос. — А что? Я же слышала, как ты разговаривал по телефону и говорил, какой Коул мудак, — Джерри взяла ладонь Циско и потянула его вглубь коридора. — Кстати, он мне не нравился. Плохой. Не хотел смотреть мою коллекцию бабочек. — А я считаю, что бабочки – это очень интересно, — Циско всегда умел найти подход к детям, поэтому не сопротивлялся, думая, что, если хоть не добился расположения родителей Хартли, то точно заработает уважение сестры. — Именно! — возмущённо рубанула ребром ладони по воздуху Джерри. — Я хочу стать эн-то-мо-ло-гом. Вот. — Отличная профессия, — согласился Циско. — Мелкая зануда, — с потаённой гордостью сказал Хартли. Они зашли в комнату Джерри. Приди сюда Циско не под ручку с ребёнком и не знай он, что здесь живёт этот самый ребёнок, он бы подумал, что это чей-то дом, просто в строении обычной комнаты. И нет, дело было не в вещах, а в размере, потому что даже кровать была исполинских размеров, но, хотя бы, не обвешана балдахином. В левом углу комнаты стоял огромный террариум, прямо-таки переполненный разноцветными бабочками или, как их раньше называли в древности, ожившими цветами. Хартли расположился на кровати, глядя на них с другого конца комнаты и постукивая палочкой по игрушечному барабану, брошенному, как и другие музыкальные инструменты, на покрывало. Джерри подтащила Циско к стеклу, уткнулась в него носом, косо поглядывая на него, заставляя последовать своему примеру. — Это Сильвия Тигровая, — ткнула она в одну из немногих, сидящих прямо на стекле и подрагиваюших крылышками. Её брюшко было окрашено в зелёный с бронзовыми отливами цветом, а на теле и крыльях были бело-коричневые полосы. — Красавица, да? Я читала систематику бабочек. У Джерри ушло двадцать минут, чтобы рассказать только об одной трети своих дневных насекомых. Циско порядком заскучал, как и Хартли, который почти отыгрывал соло на игрушечной гитаре, но оба терпели. — Я проголодалась, — пожаловалась Джерри. — Пойду к Роззи. Она уже была в дверях, когда вдруг обернулась и с напускной строгостью погрозилась. — Не занимайтесь взрослыми делами в моей детской кроватке. Когда Джерри, наконец, ушла, Циско прилёг рядом с Хартли, прислушиваясь к его игре. Циско обожал, когда Хартли играл ему, а тот делал это не часто, несмотря на то, что его чуткий слух не позволял ему фальшивить и он был всегда на высоте. — Я уже люблю твою сестру, — сказал он, когда Хартли отложил инструменты. — Да, она потрясающая. Потрясающая зануда. — А чем ты увлекался в детстве? Неужели наукой? — Археологией, раскопками. — А музыка? Хартли устало посмотрел на него. — Нет. То есть, мне нравилось играть, но связывать свою жизнь именно с музыкой я не хотел. — Ладно, — Циско пригладил волосы на голове. — Зато я получил голос твоей сестры. Хартли фыркнул. — Ей нравятся все, кому нравятся её бабочки. — Отлично, я смогу полюбить её бабочек, потому что мне нравится её брат. — О, вы мне льстите, Цискито. Хартли перевернулся на живот, а после и вовсе навис над Циско на вытянутых руках. Потянулся за поцелуем, но тот увернулся. — Не-а. Никаких взрослых вещей в детской кровати. Не хочу стать одним из мудаков для твоей сестры. — Ладно, — Хартли пожал плечами, поднялся и подал ладонь Циско. — Моя комната всё ещё свободна и недавно мне купили новый водный матрас с массажёром. Хочешь сломать всё к чертям, занимаясь диким необузданным сексом под носом моих родителей? — Романтик из вас, мистер Рэтэуэй, если честно, так себе. Конечно, пошли!