Альтернативная анатомия

Неловкое молчание прервал звонок, и я в ту же секунду возблагодарила судьбу за то, что так поздно соизволила явиться на эту треклятую биологию. Учитель спокойно остановил всех от сбегания на вольные хлеба, то бишь, в столовку, вкрадчиво додиктовал домашнее задание и только потом отпустил. Ну, как отпустил. – Козлова, Барковская, душеньки, останетесь, поговорить надо, – сахарным, и оттого, каким-то даже страшным голосом проговорил он, указывая на лобное место перед учительским столом. Даха моментально скроила такую физиономию, будто ей целый пузырёк нашатыря под нос сунули. Я только смиренно вздохнула: что ж тут поделаешь. Учитель с невозмутимым видом дождался, пока класс опустеет, поднялся из-за стола, застёгивая пиджак, и прошёлся мимо меня прямиком до Козловой. О. Мой. Бог. Мужик, как называется твой парфюм? «Подойди и давай трахаться прямо здесь»? Что ж ты раньше не сказал, я б ни одного твоего урока не пропустила. – Что, Козлова? – с театральной печалью вздохнул учитель. – Ты в который раз не сделала домашнее задание, по, как ты выражаешься, сучьей биологии. Имеешь что-то сказать в своё оправдание? Встал аккурат напротив Дахи, и даже как-то прям слишком близко напротив, возвышаясь над ней, как айсберг над Титаником. Ей и отступать-то было некуда, сзади учительский стол. Мне даже на миг показалось, что я наблюдаю за чем-то лишним, не для скромных ученических глаз. Даха, видать тоже рассудила, что это слишком, поэтому сквозь зубы едва слышно процедила: – Я сейчас вас ударю, и вам будет очень больно. – Мне уже больно, оттого, что ты задания не делаешь, – горестно вздохнул биолог, не восприняв всерьёз угрозу, и очень даже зря. – У тебя теперь все вопросы решаются через «я сейчас ударю»? – сдержанно хохотнула я и тут же прикусила язык, так как для вспыльчивой Козловой это было явно лишнее. – Пошли вы все, – выплюнула она придушенно и в сердцах выскочила из кабинета, не взирая на призыв остаться. – Вы бы это... не обижались на девчонку. Она неплохая сама по себе, даже хорошая... во всяком случае, когда-то была, – я кашлянула в кулак и тут же засомневалась в своём желании поадвокатствовать. А вот биолог, напротив оживился. – Это откуда такие сведения? – он сделал широкий шаг ко мне, так что пришлось осуществлять незначительное стратегическое отступление к двери. – Мы с ней подругами были в прошлом, сейчас уже нет. Там как-то все по-дурацки случилось, ну знаете, тот возраст, когда девчонки начинают больше интересоваться парнями, чем всем остальным. Как-то разошлись. Я максимально быстро свернула неловко затронутую тему, усмехаясь тому, что, кажется, моя жизнь пошла под откос явно после того как маман повстречала свою жизнь, судьбу и просто пришибленного сектанта. – Ну, что до тебя, так ты вообще три недели прогуливала. Что, тоже мальчики? Оставить бы вас обеих после уроков и... – И выебать, – мысленно дополнила я. – И заставить книжки в подсобке перебирать, – с нездоровым подозрением наблюдая за моим выражением лица, завершил биолог. Ладно, это гормоны. Весна, вон, за окном. – Сегодня я в любом случае жду вас обеих здесь. За тобой должок: напишешь пропущенные самостоятельные, и Козлову, будь добра, позови, ей оно тоже лишним не будет. Как же, сдалась ей ваша биология. Ей вся эта школа уже давно не сдалась, честно сказать. Но я только кивнула, потому что не моё это дело. Пусть сами разбираются. – Барковская, – он остановил мою грешную душу уже в дверях. – Меня зовут Денис Сергеевич, если это вдруг тебе интересно, – сообщил биолог, лучезарно улыбаясь. Очень, вашу мать, приятно, – мысленно кивнула я, покидая обитель митохондрий. Мне бы сейчас лихорадочно полистать учебник, но ведь я его и взять-то не удосужилась. Пришлось одалживать у весёлых одноклассников. – Ну как тебе Пономарёв? – хитренько улыбаясь, Крис-таки вручила мне заветный зелёный талмуд. – Хочется ещё прогуливать биологию? – Ну как тебе сказать... – неловко замялась я. Хочется. Прям вместе с биологом. Где-нибудь в подсобке, горячо и страстно прогуливать. Но-о, это уже лишнее. Я встряхнула головой, выбивая все ненужные мысли. Конечно, за три перемены биологию не выучишь, но попытаться стоит. Учитель ждал нас во всей готовности. Мне он с порога всучил распечатки с заданиями, отобрал портфель и, не реагируя на мои слезные просьбы отсрочить экзекуцию хотя бы на неделю, отправил страдать за последнюю парту. Даша же удостоилась чести сидеть на первой, у них что-то вроде индивидуальных дополнительных занятий было, в ходе которой биолог нависал над бедной Козловой, как ворон крови, чуть ли не в шею дышал. То ли он человек такой, которому близкий контакт нужен, то ли у них там «Искра, Буря, Безумие». Эх, пролетаю я с подсобными прогулами... Я куда больше внимания уделяла задушевной парочке, чем занималась самостоятельными. После замечательного «взахлебного» чтения у меня случилась передозировка биологией: все смешалось и толку от этого особо не было. Пономарёв самозабвенно втирал Даше что-то про внутреннюю работу организма. – Ну вот смотри, аппарат Гольджи – это органоид прокариотических клеток... – Вообще-то, эукариотических, «профессор», – саркастично усмехнулась я и тут же зажала руками рот. Уж слишком резко и нагло оно вышло. – О, я смотрю, Барковская с самостоятельными управилась, – всплеснул руками биолог. – Ну пока тогда. Давай их сюда, увидимся завтра. Ах да, у нас ж еще и завтра первый урок, чертов хим-био. Я печально проследила, как учитель, унося с собой вдаль мои горе-самостоятельные, скрылся в кощеевом замке, пардон, в подсобке, и, не прощаясь, вышла в коридор. Эх-х, плакала моя биология, рыдала горючими слезами, можно сказать. Если только... А подождите-ка, первый урок завтра, значит? Если уж быть совсем дерзкой, то до конца. Ответы на вопросы я, конечно, в душе не ебу, зато сами вопросы запомнила идеально. Дома перепишу с учебником, а завтра с утра пораньше стырю у охранника ключ и подменю свой позор, который хорошо бы сжечь. Я надеюсь, биолог не искренний фанат своей работы и не кукует тут на пару с чучелом совы с утра до вечера. – Отец! – звучно крикнула я, притворяя за собой дверь квартиры. – Отец, я дома! Нда, я-то дома, а вот его, видать, дома нет. Опять загулялся, окаянный. Хотя я его особо не винила. Все время замкнутый и не особо разговорчивый, он вообще дома бывал редко: то задерживался на работе, то вообще не ночевал несколько дней, а потом приходил, овеянный запахом духов и с парочкой засосов. Ну, он взрослый мужик, и ему надо, в конце концов. И потом, за укрытие от чокнутой семейки я готова была уживаться и не с таким. На печальное биологическое занятие весь вечер пришлось убить. Вот будет весело-то, если он их уже проверил. Охранник, словно чуя всю важность ситуации, сонный ещё с утра пораньше, вручил мне ключ и я тихо скользнула по пустынному пока что коридору в сторону злосчастного кабинета биологии, в полной готовности быть посвящённой во все таинства подсобки. А подсобка поистине была злостная. И знакомство с ней началось с того, что на меня вывалился пластмассовый человеческий скелет в натуральную величину, который, к тому же, в ходе своего драматического падения ещё и ногу потерял. – Твою мать, Боря! – чертыхнулась я, подхватывая неустойчивое чудо современной техники и надеясь, что больше он никакой конечности не лишится. Водворив предательского скелета в шкаф вместе с ногой, я приступила к обыску сумрачной обители, что было делом трудным, ибо в ней царил просто-таки королевский срач. Я еле выключатель отшарила, чтобы зажечь маленькую тусклую лампу под самым потолком и дверь прикрыть. И хорошо, что прикрыла, потому что едва я это сделала, как в класс кто-то вошел. – Жопа, – с чувством сообщила я скелету и прильнула к замочной скважине. У меня кровь от лица сначала вся отлила, а потом застучала в ушах, как колеса парового паровоза. Да тише ты, – шикнула я, – мы уже приехали. Да черт тебя побери, биолог хренов, на кой он приперся в такую рань?! Тут у биолога зазвонил телефон, и я ещё раз дополнительно кинула судьбе пару проклятий за то, что мне теперь придётся ещё и подслушивать его сюсюканья с какой-нибудь ванильной пассией. Но биолог говорил коротко, отрывистыми чеканными фразами. – Я объясняю, время нужно. Дать привыкнуть, втереться в доверие. А потом уже действовать. И что, что три недели прошло? Спешка здесь только во вред, вы понимаете? Он замолчал, и наступила такая тишина, что в ушах звенело. Вообще, все это сейчас звучало, будто он какой-нибудь тайный агент Всемирной организации педофилов и учителем устроился, чтоб вершить здесь свои тайные дела по развращению христианских мальчиков. Ну ничего себе заявочки, время ему нужно. Скелет, видать, тоже внутренне возмутился, да так, что злосчастная нога отвалилась снова. Под моё мысленное страдальческое «блять» она была оперативно приделана на своё законное место, а вот шевеления в классе прекратились, будто по мановению волшебной палочки. Твою же ж мать, неужели услышал? Слышал. Шаги возобновились, но уже теперь направленные в мою сторону. – Не иди, не иди, не иди, – мысленно умоляла я, замерев на месте, как истукан, – здесь Елена Малышева, Джигурда без трусов и, самое главное, этот, как его... Тесак, вот! Но биолог Тесака не боялся, а потому дверь подсобки всё же распахнул. Я аж поморщилась от хлынувшего в полутёмную подсобку дневного света, как самый заправской вурдалак, только что не зашипела и в пепел не превратилась, хотя это как раз было бы сейчас весьма кстати. – Вот это сюрприз, – глубокомысленно изрёк Пономарёв и шагнул внутрь, перекрывая мне пути к отступлению.