Однострочники

в этом мире простых вещей мой шлем - напоминание о чем-то сложном. о чем-то, что нельзя забывать даже при самых страшных пытках, впрочем, по ним я как раз и мастер. память - это твой конек. не позволяй мне забыть. не позволять мне отмахнуться от этой памяти. например, от того, как я проделал дыру с монету в твоей-не твоей голове. последствий, конечно, быть не могло, но разве это оправдание для боли, что разрывала твое нутро? а ныне - и мой разум? ты скажешь, конечно, что Фатум, что Грань, что и солнце когда-то сожжет Землю. что все делают ошибки. Чарльз, твою же мать, как ты смеешь оставлять меня безнаказанным? почему твой удар был предназначен не мне, а лишь моему лицу, что до сих, верно, вызывает желание хорошенько по нему вмазать? (я тоже это делаю периодически, Мистик собирала осколки) почему, черт возьми, ты ни разу не напомнил мне об этом? Чарльз сидит рядом и делает вид, что до него не долетают обрывки моих мыслей. шлем - это нечто большее, чем металл. шлем - это моя сила и моя трусость. стоит надеть шлем, как моя боль перестает быть твоей, и это - единственная причина, по которой я его ношу. потому что знаю, как тебе больно слышать мой мозг. ты не можешь не - наши сознания давно сплелись. я, наверное, очень сильный, раз совершаю такие трусливые поступки. я, наверное, очень смелый, раз иду на такие жертвы. да нихуя, - ухмыляется внутренний голос, - ты просто ебанутый металломаньяк, который пытается найти хоть какое-то оправдание тому, что наделал. Чарльз улыбается так понимающе, что Эрику хочется ударить его с ноги, а позже целовать его руки. мне не нужна твоя рука, удерживающая от бездны, Чарльз, ты же знаешь, ей за мной не угнаться, не поймать в петлю, не опутать своей сетью, ты же знаешь, я сам пришел к бездне, я смотрел ей в глаза, она красива, она красива, Чарльз, останься, я покажу, на что она способна, я покажу, что она умеет, Чарльз, ты никогда не чувствовал такой мощи, никогданикогданикогда. отпускай, Чарльз, видишь - даже шлем не спасает меня, то, что творится в моей голове, не подвластно даже тебе, что уж говорить о железяке. отпускай меня, Чарльз, меня уже не спасти ты же знаешь. голос Чарльза воет в голове неистово, сипло, словно Роберт Джонсон, распевающий о демонах на перекрестках: "В тебе есть свет". когда вселенной придет конец, я буду рядом, буду держать тебя за руку, Чарльз, и вместе с тобой буду смотреть на дотлевающее мироздание, и не будет ничего красивей слез младенца, потерявшего все, ибо тьма во мне много гуще света, его диаметра, объема и проч - свет во мне не приживается, как ты его не поливай. я буду рядом, если ты попросишь, Чарльз. если даже тогда ты увидишь во мне хоть что-то хорошее. ты меня похоронишь, Чарльз набираю воздуха в простуженные легкие. и оставляю шлем на земле.