Memory Den(izen)

Вернуться к знакомой жизни оказалось легче, чем представлялось. Добрососедство, знакомое и родное, яркое и пыльное, приняло Фаренгейт в свои объятья так, будто она никуда и не уходила. Прошло чуть больше двух недель с момента, когда ее отряд столкнулся со Стрелками, но казалось - вечность. Насыщенные событиями дни, за которые она вместе с напарницей ходила, искала и убивала, никак не изменили жизни города. Безумно странно и одновременно успокаивающе было видеть это со стороны. Даже товарищей, не так уж и давно исчезших из города, уже редко кто поминал в разговорах. Были люди - нет людей. Росли спиногрызы Гэви, частым посетителем "Третьего рельса" стал отец близнецов Глизетт, а сама женщина обзавелась несколькими шрамами - но жизнь продолжалась. Мелькала иногда глубоко внутри грызущая, отчего-то предательская мысль: "Если я погибну, меня тоже забудут через месяц?" Обычно Фаренгейт душила ее на корню, гнала прочь алкоголем или перестрелкой с рейдерами, но теперь такой номер не проходил: в карманах едва наскребалось на еду и заседать в баре днями и ночами выходило накладно, а, присоединившись к патрулям вне города, она ощутила какую-то неправильность. Все вроде привычно - музыка чужих ружей, азарт опасности, - но и не то. Она ощущала разницу между напарниками остро как никогда. Да, эти люди выпивали с ней вместе в "Третьем рельсе" и шли в бой бок о бок. Но никто из них не пошел бы за ней, лично за ней в пекло. Может, Фаренгейт рассуждала предвзято, но после третьего выхода, когда из-за недосмотра с тыла ей едва не продырявили голову, - обычная ситуация, легко забыла бы месяц назад, - она ушла из отряда. Понимала, что просит слишком многого - возможности безоговорочно доверить спину напарникам, которым на деле своя шкура была куда дороже. Она понимала это и прежде. Однако именно сейчас ощутила так ярко, как никогда раньше. Оставалось немногое: патрулировать город, перекидываться в карты со знакомыми охранниками или ремонтировать. За первое даже перепадало немного крышек - меньше, чем за патрулирование снаружи, но уже что-то. Азартными играми Фаренгейт не увлекалась. Давным-давно, еще в Даймонд-сити, ее обучили играть в шахматы, и она не отказалась бы от партии, но никто в Добрососедстве кроме, разве что, Дейзи и пары-тройки заплесневевших от старости гулей не был в курсе, как двигать фигурки, но женщину не прельщала их компания. Патрулировать целый день было невозможно, - она и так подвинула чье-то расписание, - и в оставшееся время Фаренгейт сидела с ремонтным набором над оружием. Она по-прежнему оставалась лучшим механиком Добрососедства, и братья по оружию, знакомые и просто проходимцы были готовы платить за качественную починку - а женщина нуждалась в занятии и крышках. В последних - даже больше, чем обычно. Ни одно путешествие не проходит для снаряжения бесследно. Наемница скучала, причем невыносимо. Выволакивать пьянчужек и наркоманов из подворотен было еще более уныло, чем стирать одежду и убираться в комнате - чем Фаренгейт занялась, когда поняла, что лезет на стену после ковыряния в спусковых механизмах шесть часов подряд. Но дело было не только в рутине и отсутствии адреналина. Она скучала не только по "чему-то", но и по "кому-то", и тоска скреблась в груди когтистым шаром, звучала уныло и перебойчиво, как плохо откалиброванный автомат. Все никак не удавалось пересечься с Клэр. Казалось бы, легче легкого - они ведь живут в одном городе. Но на деле зайти к Дейзи после разборок с кем, где и во сколько она патрулирует, переборкой деталей от оружия получалось от силы два-три раза в день, урывками на несколько минут. Этого едва хватало на обмен приветствиями и дежурными фразами. Да и не всегда удавалось пересечься с очкастой - та тоже не бездельничала, помогая торговке с хозяйством, временами напарница и вовсе отсутствовала. Именно так она думала теперь о Клэр - как о напарнице, пусть та и не патрулировала улицы вместе с ней. Пару раз, откидываясь на матрас после вечера, полного разобранных и собранных обратно пистолетов, карабинов, деталей брони, она успевала задуматься, чего бы хотела от брюнетки. Одно знала точно - чтобы та была рядом. Чтобы снова слушать довоенные истории, пробовать восхитительно приготовленную еду и засыпать рядом - с минимумом одежды и максимумом близости. Но наемница откладывала обстоятельный разговор, потому что дел в ближайшие дни было по горло. И потому что еще не придумала, что может предложить. Гора оружейного хлама, в котором можно копаться, уёбки-соседи этажом ниже и один матрас на двоих - звучало не слишком привлекательно даже для Фаренгейт. Оставалось только улыбаться через прилавок, забирая сэндвич на завтрак, да болтать о погоде. И даже приглашать на свидание или просто позависать было не под силу - ни времени, ни денег. Патовая ситуация. Она понимала это, но не знала, что может сделать. Точнее, пока предпочитала об этом не думать. Разгрести основную массу заказов по ремонту, наскрести в запас крышек хотя бы тысячу-две, тогда можно решать житейские проблемы. И где-то глубоко внутри вилась тонкая змейка страха. Клэр отказалась быть патрульной вместе с ней. Может, на самом деле она сыта наемницей по горло? Не хочет больше иметь с ней ничего общего, а тот поцелуй - ничего не значащий поступок спьяну? Многое говорило против этого, но одно - за, и с каждым днем это "за" звучало для наемницы все громче. Да, она не успевала подойти к Клэр. Но как насчет брюнетки? Почему та больше не пытается встретиться с Фаренгейт сама? Это была еще одна причина, по которой женщина почти что боялась начинать разговор. Страх... быть отвергнутой? Вроде не страшно. Подумаешь, еще одна сорвавшаяся с крючка любовница, которая, по сути, и не успела-то стать таковой. Но привязанность, которую испытывала женщина, была глубже мимолетного увлечения. Она чувствовала, что если получит прямой отказ, то потом еще долго не сможет заходить в лавку Дейзи так беззаботно, как раньше. С их возвращения прошло две недели. За окном остывающим железом догорал закат. В комнате, которую занимала Фаренгейт, уже сгустилась темнота, и женщина зажгла лампу над столом. Она продолжала работать - вычищала забившийся грязью механизм дробовика, с лупой выглядывала сломавшиеся и потертые детали, заменяла их. Мысленно гадала, в какой именно переделке хозяин оружия ухитрился так изгваздать ствол. Резвился в канализации с болотниками? Закапывался в грязь от Когтя Смерти? Или рыл дробовиком сортир под проливным дождем? Все руки были в смазке и разнообразном дерьме, а догадки плодились как гнусы над браминьей кучей. Под полом слышались ленивые переговоры соседей: прервавшиеся поставки сырья для наркотиков, обсуждение выгодной работенки от Бобби и прочие будни пройдох Добрососедства. Деревянный настил, который Фаренгейт собственноручно уложила пару лет назад на дырявые бетонные перекрытия, приглушал подробности, но по отдельным словам она улавливала смысл. По возвращению ее поразило, что никто не пытался обокрасть комнату. Строго говоря, красть особо было нечего - ни наркотой, ни антиквариатом Фаренгейт не баловалась, - но все равно приятно удивилась, что матрас, кресло, рабочий стол и пара ящиков с личными вещами остались на месте. И, конечно же, настоящая гора из деталей для всякой механики, от часов до силовой брони осталась на месте. Тайник с "Испепелителем" тем более пребывал в целостности. Наемница не бралась сказать о причинах сохранности вещей, но ее мнение о соседях слегка повысилось. Слегка - от готовности убить при косом взгляде до соизволения шушукаться по вечерам. Она вздрогнула от раздавшегося грохота на лестнице и едва не упустила пинцетом винтик. Выдохнув сквозь зубы, приладила его на место. Говорила же им убрать эти сгнившие шкафы, пока не свалились на кого-нибудь, сколько раз говорила. Прислушалась - судя по хлопку двери и ленивому окрику одного из соседей быть поаккуратнее, виновник шума избежал участи быть расплющенным старой мебелью. Раздавшийся в ответ женский голос попытался извиниться за погром, но дверь хлопнула еще раз. Фаренгейт же заинтересованно склонила голову. Голос был ей знаком. И действительно - в дверь постучали. - Не заперто, - она схватила со стола полотенце, поспешно вытирая руки. Из-за скрипнувшей двери появилась Клэр. Смокинг, очки и до белоснежности выстиранная рубашка, в руках - сверток. Она остановилась на пороге, не сводя глаз с наемницы. - Привет, Фаренгейт. Мне сказали, ты тут живешь, и я... ну, решила зайти. Можно? - Конечно можно, - улыбнулась женщина. - Проходи. Сегодня без шляпы? - Да. Продралась, буду искать новую, - Клэр прикрыла за собой дверь и сделала шага два внутрь, остановилась, уставившись под ноги. - Это мотор? - Для электропилы, верно. Но для генератора тоже годен. - Тщательно вытерев руки, Фаренгейт глянула на них и вдруг сообразила - не полотенце, тряпка для окалины и копоти. Мысленно ругнувшись, положила обратно. Руки стали суше, но не чище. - Ремонтируешь? - брюнетка мельком глянула на стол. - Скорее, полирую. Но платят хорошо. Мимоходом обернувшись к разобранному дробовику, она заметила, что очкастая смотрит на нее, но отвела взгляд, когда женщина повернулась обратно. - Я пришла кое-что вернуть, - Клэр развернула аккуратно замотанные тряпицы. - Ты так и не забрала. Витая медь обмотки. - Дейзи вроде хотела продать. И недешево. - В первую очередь это я принесла ей обмотку. Так что я просто попросила обратно. Фаренгейт забрала деталь. Вес холодил ладонь. Положила на стол, под яркий свет лампы. - Вот... так. Надеюсь, пригодится, - повела плечом очкастая, сунула тряпки в карман и развернулась к двери. - Постой. Так и застыла. - Ты же никуда не торопишься? - Не особо. - Присядь, поговорим. - О чем? - не поворачиваясь. Говорить с затылком было неудобно. Фаренгейт тихо подошла ближе, обошла сбоку. - Наверное, не мое дело, но... ты куда-то собралась? Очкастая бросила на нее взгляд, но снова уставилась перед собой. - Да. - Надолго? - Скорее всего. "Куда? Зачем? В одиночку?" - поднялся в голове с добрый десяток вопросов, но Фаренгейт не знала, с какого начать. Односложные ответы сбивали с толку. - Помнишь, я рассказывала о сыне? Хочу найти его. Забуксовавшая было память предоставила краткую справку: младенец, забрали шестьдесят лет назад. - Это будет сложно... - У меня есть пара зацепок. Говорят, в Даймонд-сити есть детектив, попробую обратиться к нему за помощью. - Значит, сначала до Даймонд-сити? - Да. В повисшем молчании Фаренгейт попыталась собраться с мыслями. - Я... рада, что ты решилась на это, - но сумела выдавить из себя только малозначащую фразу. - Ты была крайне убедительна, - криво усмехнулась Клэр. - А детектив - случайно не Ник Валентайн? - Да, он. - Я его знаю. Хороший парень. Работает качественно. Твое дело будет в надежных руках. - Хорошо. - Ну а... до Даймонд-сити идешь одна? - Нет. Нашла наемника, согласился проводить за небольшую плату. Наемника. Какого-то левого мужика с невысокими запросами. И наверняка оружие у него тоже ни к черту. - Почему... - сказать это было сложно, и Фаренгейт не покидало ощущение, что она говорит что-то не то. - Почему ты обратилась не ко мне? Клэр удивленно встрепенулась и обернулась к женщине. Наконец-то. - Но ты занята. Ремонтируешь. - Ты знаешь, я не об этом спрашиваю. Клэр нахмурилась, отводя взгляд, и Фаренгейт, не желая, чтобы та снова отвернулась, положила руку на плечо. Грязную руку на недавно отстиранный пиджак. Еще разок мысленно прокляла дебила, месившего землю дробовиком, и собственный промах с тряпкой, но руку не убрала. - Мы с тобой прошли через полный набор прелестей Содружества: наемников, гулей, всяких зверей, от кротокрысов до Когтя Смерти, и ты нанимаешь... кого-то там? Очкастая опустила голову, пряча лицо. - Я, что, была настолько плохой напарницей, что лишь бы с кем, но не со мной? Брюнетка беззвучно шевельнула губами. - Не расслышала? - Нет. - Что - нет? Клэр вскинула голову: брови сдвинуты, глаза блестят. - Нет, ты была хорошей напарницей. Терпеливой и честной. Откровенно говоря, ты одна из немногих, кто был ко мне добр, обяснял, что к чему. И единственная, кто пытался меня понять. - Тогда почему... - Разве твое место не здесь? - резко перебила Клэр. - Дом, друзья, работа. Ты и так надолго отсюда ушла, я не имею права забирать тебя еще на не пойми сколько. Я должна уйти, пока не... - оборвала себя на середине предложения и, мотнув головой, попыталась двинуться к двери, но готовая к такому поворту Фаренгейт сжала крепче, взяла очкастую за второе плечо, обездвиживая. - Пока не - что? Брюнетка еще попыталась трепыхнуться, но наемница держала крепко. - Пока не, - попыталась смотреть в лицо, но взгляд остановился где-то на подбородке Фаренгейт, - не привыкла к тебе слишком сильно. "Привыкла?" - Я хочу... - произнесла Клэр, но прервалась и начала заново: - Если я останусь тут еще ненадолго, то не смогу уйти. Не смогу уйти от тебя. Слишком привяжусь, и уходить будет больно. Буду вспоминать и скучать. Пока я еще могу с этим справиться, но, боюсь, еще одно путешествие с тобой я не перенесу. Голос, звонкий и четкий, под конец превратился в негромкое бормотание. - И что случится, если я отправлюсь с тобой в еще одно путешествие? - так же тихо спросила Фаренгейт. Она почти что зачарованно наблюдала, как бледная - даже после скитаний под ярким солнцем, - усыпанная родинками кожа заливается румянцем. - Тебе... придется... - Да-да? - подшагнула ближе. Очкастая втянула воздух и резко сменила тему: - Сколько ты зарабываешь в день? - Что? - Ладно, ставлю вопрос иначе. Ты наемница, верно? - Верно. Клэр подняла взгляд. Никакой боязни - только решительность уверенность. С румянцем это смотрелось совершенно пленяюще. - У меня есть две тысячи крышек, - отчеканила она. - Этого хватит, чтобы тебя нанять? Где-то с минуту Фаренгейт честно пыталась понять смысл вопроса. А потом в голове что-то щелкнуло, и она прыснула, уткнувшись лбом в сгиб плеча очкастой. - Нанять! - подавилась она смехом. - Меня! - Не смейся, я серьезно, - процедила Клэр. - Глупая, - женщина подавила смешок и выпрямилась. - Мне не нужны от тебя крышки. - Тогда как... - Тебе достаточно позвать, - она прижалась щекой к щеке Клэр. Дужка вдавилась в висок, и Фаренгейт вслепую подняла ладонь к очкам, снимая их. Другой рукой скользнула за спину брюнетки и обняла ее, прижимая к себе. Темная ткань костюма - на ней грязь будет практически незаметна, можно притронуться. Ощутила, как напряглись плечи - но почти сразу расслабились, и Клэр робко приобняла в ответ. - А как же Хэнкок? Он твой начальник... - У Хэнкока есть целая банда на подхвате, и уж точно есть кем меня заменить. - И занимаешься ремонтом... - Только потому что мне доверяют больше, чем Клео. Уйду - понесут всё к ней как миленькие. - Но друзья... - Они будут рады меня видеть, когда вернусь. А не вернусь - помянут пару раз у Чарли, и стану байкой. Через год и вовсе забудут. - Жестоко. - Это реальность, Клэр. Здесь все кого-то потеряли, и никто ни к кому не привязывается. Однако, - женщина легко провела губами по скуле. Пахло мылом и чем-то сладким. - Я хотела бы сделать для тебя исключение. - То есть? - щекоткой воздуха по шее. - Я хочу, чтобы ты была рядом. Хочу привыкнуть к тебе и привязаться. И поцеловать. Можно? - А? Ну, да, наверное... Она прервала растерянное бормотание прикосновением. Нежный, легкий поцелуй, не продлившийся минуты, - и румянец разливался по лицу, шее, а Клэр зажмурилась. - Сделай лицо попроще, - посоветовала Фаренгейт, стараясь не улыбаться. Вместо этого брюнетка ткнулась лицом ей в шею за ухом, объятье стало крепче. - Я скучала по тебе, - глухо, почти неслышно. - Ты почти не приходила. Я думала, что ты наигралась со мной и уйдешь с кем-нибудь еще. - Единственный, кто тут чуть не ушел "с кем-нибудь еще", это ты, - Фаренгейт попыталась обнять обеими руками, но мешали очки в одной из них, а мозг совершенно не хотел придумывать, куда их деть, вместо этого закидывая сознание ощущениями: тепло, мягкость, скругленный изгиб талии... - Прости. - Пусть вернет крышки и ищет другого заказчика. - Хорошо. - А ты пойдешь со мной. Дай день все уладить и послезавтра выйдем. - Угу. Женщина замерла, осмысливая подозрительную влажность в районе шеи. - Ты что, плачешь? - Нет, - резко отозвалась Клэр, поднесла рукав к лицу. - Воздух сухой. Вздохнув, Фаренгейт погладила ее по голове. Держась друг за друга, они покачивались - едва заметно, успокаивающе. Она ощущала как замедляется биение чужого сердца, а дыхание становится ровнее, глубже. Становилось тепло, если не сказать жарко. Нестерпимо хотелось коснуться. Не так - запястьем, одной рукой и щекой, а целиком: кожей, пальцами, губами и языком. Фаренгейт сделала небольшой шаг к столу. Второй. Клэр послушно, не делая попыток выбраться из объятья, передвигалась следом - словно в странном, замедленном танце. Дотянувшись до стола, женщина положила очки. Руки освободились, но по-прежнему были грязными - и наемница собиралась держать их подальше от чистой кожи. Вместо этого она повернула голову и прижалась губами к уху, вдыхая сладкий запах волос. Сжала их на хрящике, коротко лизнула мочку. Клэр вздрогнула, но не отодвинулась. Вместо этого повернула голову и потянулась навстречу. За окном зажигался свет фонарей, тени становились глубже - они не прерывали поцелуя. Пальцы в волосах, ладонь на щеке, мягкое сплетение языков и податливое, двигающееся в такт дыханию тело в руках. Она вела ладонями, изучая, поглаживая, надавливая и вжимаясь в ответ, прислушиваясь к выдохам, вибрации голоса. Не открывая глаз, Фаренгейт тихо растворялась в ощущениях. Спустя одну небольшую вечность она вынырнула навстречу едва слышной фразе, которую разобрала между двумя особо глубокими поцелуями: - Мне... нужно сесть. - Или лечь? - слегка повернувшись, Фаренгейт сжала губами кончик большого пальца, обвела языком подушечку. - Ил-ли лечь, - голос Клэр предательски дрогнул. Она тяжело дышала и сжала пальцы в кулак в рыжих волосах, пока женщина прикасалась к остальным пальцам - легко, губами, к фалангам, - и запечатлела поцелуй в центре ладони. Повела губами дальше, вниз, к запястью с и прикусила выступающую косточку. Тонкие, хрупкие - этими руками Клэр пристрелила тех, кто желал наемнице смерти, этими пальцами перебирала детали оружия и накладывала повязки. Фаренгейт перешла на тыльную сторону ладони - гладкая, сухая, с проступающими жилками вен. На пробу осторожно лизнула между пальцами и услышала короткое, дрогнувшее "Ох". Не удержалась от довольной улыбки, бросая взгляд на Клэр - та залилась краской и смотрела так, будто не верила своим глазам. Поймав взгляд, брюнетка поспешно разжала ладонь, освобождая волосы женщины, и отдернула вторую руку на плечо. - Почему такой удивленный вид? - Я н-не думала, что... В смысле, это же всего лишь руки. Что-то хищное внутри Фаренгейт довольно оскалилось и мурлыкнуло. - "Всего лишь," - повторила она, даже не пытаясь скрыть ироничной усмешки, медленно потянула за собой, - ты и половины не видела, Клэрити. Обещаю, тебе понравится. Клэр не пыталась сопротивляться, обмякнув на матрасе и отвечая на еще один глубокий поцелуй, но рациональная часть разума Фаренгейт зашуршала шестеренками. Руки, руки в гребаной грязи - а значит, не стоит лезть ими куда не следует. В идеале - даже снимать белоснежную рубашку придется зубами, и мысль об этом откликалась в равной степени жаром и беспокойством о состоянии зубов. К тому же, нельзя заходить слишком далеко. Не стоило пугать или смущать до икоты - очкастая, при всей своей впечатлительности, могла и врезать с непривычки. Сжимая коленями бедра и нащупывая пуговицы пиджака, Фаренгейт прикидывала возможные стратегии - примерно так же, как на поле боя. Разве что здесь все выходило куда приятнее. Распахнув пиджак, она приподнялась. Сглотнула: раскинувшаяся под ней, красная, со вздымающейся грудью и затуманенными глазами Клэр выглядела до боли привлекательно. Ее хотелось сожрать без остатка - как пирожное на серебряном блюде. - А сейчас ты расстегнешь рубашку, - скомандовала Фаренгейт, склоняясь ближе, практически соприкасаясь носами, - Все эти гребаные пятьдесят пуговиц. - Семь, - поправила Клэр, берясь за первую на воротнике. - Посчитай на своей. Должно быть столько же. - Разве? - хмыкнула женщина, начиная считать. Она рассчитывала насладиться видом, но не удалось - на Клэр оказалась еще и нательная майка, такая же светлая. И Фаренгейт предпочла следить за выражением в серо-голубых глазах, потемневших, как небо перед грозой - желание и что-то вроде... надежды? - Шесть, - шепнула женщина. - Майку тоже. - Что шесть? - изогнувшись, стягивала с себя одежду. Нижнее белье - простой белый лиф, - тоже было до безобразия чистым. - Пуговиц, - Фаренгейт впилась губами в тонкую шею, давя языком по пульсирующей жилке. - У меня. На рубашке. С губ Клэр сорвался тихий возглас. - Но стандарт же - семь, - низко выдохнула она, прикрыв веки и заводя одну руку за спину. - Это будет не первая поправка в твоих стандартах. Тонкая шея - по полотну бледной, усыпанной родинками кожи проходила дрожь при каждом прикосновении. Прекрасной формы плечи, по которым приятно проводить щекой. Между ключицами - ложбинка с дрожащим пульсом. Тело - похожее на тело любой женщины, но другое. Другие запах, чувствительные места и вкус - отчего-то напомнивший Фаренгейт о кленовом сиропе. Она едва сдерживалась от того, чтобы не обвиться вокруг Клэр, прямо в наполовину снятой одежде, с вымазанными руками. Та наконец избавилась от лифа и потянулась к поясу на штанах, но Фаренгейт не собиралась заканчивать все так быстро. Вместо этого навалилась сверху, с удовлетворением ощущая скольжение кожи, словно сплавляющейся воедино, плавно потерлась, ловя губами стон, вбирая его в себя. Нашла место и рукам - обхватила ягодицы и крепко сжала, вырывая еще один полузадушенный стон. Поцелуи все больше походили на укусы, в голове все плыло. Боль от царапин, полуразборчивый шепот и влажный, бьющийся по всему телу в ритме сердца жар - наслаждение росло вместе с жаждой. Больше не сдерживаясь, они сплелись еще теснее и постепенно затихли, прижимаясь друг к другу и тяжело дыша. Расслабленно разомкнули объятья, отстраняясь, но по-прежнему переплетаясь ногами. Выплывая из блаженной слабости, Фаренгейт лениво прикинула, стоит ли продолжать. Она знала свои пределы, и могла бы мучить напарницу еще долго, очень долго. - Эй, - позвала она, зябко вздрогнув и придвинувшись ближе - воздух в комнате теперь казался прохладнее, чем раньше. - Жива? Клэр пробормотала что-то неразборчивое. Открыв глаза, женщина испытала короткий укол совести: покрасневшая, окольцованная свежими укусами и засосами шея, подозрительно красные пятна на ребрах. - Требую отчет о самочувствии, - Фаренгейт коротко коснулась губами подбородка. - Отличное, - чуть громче буркнула брюнетка. - Спать не хочешь? - Могу поспать, - с удовлетворением отметила, что ухитрилась даже в порыве страсти не заляпать любовницу копотью с рук. Оттянула зубами нижнюю губу, отпустила. - А могу и нет. Приоткрыв один глаз, Выжившая обреченно воззрилась на хитрую улыбку, расползающуюся по лицу Фаренгейт. - Ну, хотя бы сегодня? - робко предложила она, ведя ладонью вверх от локтя к плечу. - Только сегодня, - вздохнула женщина и протянула руку к валяющемуся пыльной кучей одеялу. Встряхнула в сторону - звякнуло и покатилось несколько болтов, - и накрыла их обеих. Клэр, облегченно улыбнувшись, уткнулась в подушку и закрыла глаза: - Спасибо. Фаренгейт молча смотрела на нее. Потом, собравшись с силами, выбралась из-под одеяла, накинула рубашку, не утруждаясь застегиваться. Стянула с сонно поежившейся Клэр ботинки. Подобрала с пола то, что чуть раньше было идеально белой рубашкой и скептически хмыкнула - зря сдерживалась. Повесила на стул. Окинула взглядом рабочий стол: очки валялись поверх вымазанного в масле полотенца, обмотка соседствовала с так и не дочищенным дробовиком. Махнула на все это рукой. Выкурила перед сном сигарету, потушила лампу и легла обратно, приобняв Клэр. В темноте, засыпая под приглушенный ночной гул, она знала, что больше не потеряется в своих воспоминаниях. Никогда.