Открой своё сердце

      Мадара лежал и смотрел на просвечивающее между листьями дерева небо, лениво разбирая чужие воспоминания. Отхватил он много и всякого, но без разбора оно висело в сознании мёртвым грузом.       Восприятие Хаширамы отличалось от его собственного, и первое, что бросалось в глаза — это глаза. Зрение было не таким чётким, менее красочным, даже по сравнению с неактивным шаринганом. Картинка выцвела и сильно размылась, на дальних объектах не получалось толком сфокусироваться.       Но по воспоминаниям Хаширамы это компенсировалось… большей спокойностью, что ли?.. Сконцентрированностью. Да и вообще Сенджу выглядели куда более спокойными и менее заморочливыми. Жизнь Учиха проходит в постоянных попытках укротить свою огненную сущность и живущих в ней демонов так, чтобы и не задушить это всё великолепие, и не мешать жить другим представителям клана. Учиха с погасшей горячностью превращается в сверхунылое говнище и редкостного мудака. В случае, если слишком часто выпускать погулять своих внутренних демонов, может получиться цепная реакция доведения друг друга до ручки и, как следствие, массовая истерия.       Сенджу, по воспоминаниям Хаширамы, были поспокойнее и посвободнее. Не так, как гражданские, которые могут себе позволить беспечно улыбаться незнакомцу, но без этого дикого напряжения и внешней холодности. В кругу своих Сенджу спокойно проявляли эмоции — не так ярко, как сам Хаширама, но достаточно заметно и свободно.       Мадара никогда не задумывался об этом, но сам он воспринимал людей как переплетение их страстей, порывов, что ими движут. Хаширама в его восприятии был переплетением жажды защитить дорогих людей, жажды мира и… жажды мира. То есть мира как остановки войны и мира как занятия мирными делами. И объединялось это тонкой золотистой ниточкой силы. Она как бы есть, но сама по себе боевая мощь для Хаширамы не является движущей силой.       Но глава клана Сенджу воспринимал людей по-другому. На первом плане у него была восхитительность человека. Основная положительная черта, которая делала человека таким неповторимым и… нужным?.. полезным?.. восхитительным, да. А сбоку, как мелкими буквами, образ недостатков, слабых мест и больных мозолей. Чисто чтобы не наступать на них и не давать человеку невыполнимых для него дел.       И было достаточно странно накладывать эти образы друг на друга. Тобирама в его глазах выглядел сплетением врождённого занудства, строгости, упёртости и паранойи, но Хаширама видел в нём заботливого брата с восхитительным умом, который может разобрать по кирпичикам любую, даже самую сложную ситуацию. Из недостатков отмечалась лёгкая сложность с глобальным мышлением — когда этих кирпичиков становилось слишком много, Тобирама начинал в них путаться, зависать и стремиться к стандартным решениям. Но, к счастью, это корректировалось доверием к старшему брату.       Разобравшись с восприятием, Мадара перешёл к техникам. Единство физического и духовного не позволяло просто так активировать Мокутон. Да, это тело им владело, но ему не хватало того особого состояния сознания, правильной команды активации. Травинку получилось увеличить едва-едва, и то в полном расслаблении. Не мог же Хаширама в таком настроении сражаться? Самому Мадаре категорически не хотелось вставать и куда-то идти, не говоря уж о махании мечом. Максимум — отползти. Ну, или сползти с чужого плеча на чужие же колени, чтобы беспрепятственно пялиться бессмысленным взглядом. Тобирама, на удивление, сидел спокойно и пялиться на облака не мешал. Даже, кажется, дёрнулся рукой в сторону волос, но прядей пальцами так и не коснулся. А потом и вовсе улыбнулся уголками губ, всё-таки зарываясь руками в волосы и начиная перебирать гладкие пряди.       Сенджу преследовало чувство смутного… не подвоха даже. Неправильности? Неопределённости? Он понятия не имел, что за технику использовал Хаширама — и одно это выводило его замысел на уровень тех встреч с мелким Учихой в детстве. А такие выверты Тобирама не любил. Даже не потому, что ани-чан так уж часто ошибался — вот уж чего не было. Но Хаширама, на его взгляд, имел привычку неоправданно сильно рисковать собой. Связь, зеркалящая раны… Кто поручится, что среди Учих не найдётся идиота, жаждущего места главы клана достаточно сильно, чтобы воспользоваться случаем? Да и поведение брата после всего этого было… неудовлетворяющим. С Хаширамы и впрямь сталось бы валяться на траве, разглядывая какой-нибудь сорняк, но… не так. Не с взглядом слепого, который внезапно прозрел и залипает на мелких деталях. Не с улыбкой человека, годами сидевшего в пустой пещере и наконец-то выбравшегося наружу.       Можно было бы списать на эйфорию от долгожданного перемирия — однако это была не такая эйфория.       Мадара копошение в волосах заметил, решил «Са-а-авсем хорошо» — и продолжил пялиться на облака. Тобирама прикрыл глаза, анализируя свои ощущения.       Это был, несомненно, брат — его чакру никому не подделать. Ни одна техника просто не сможет вместить в себя все нужные оттенки и общий объём. Но вместе с тем… что-то царапало. В том, как Хаширама распластался на траве. В том, как неосознанно поглаживает кору дерева кончиками пальцев. В притаившейся в уголках рта улыбке. Даже в том, как он подставляется под пальцы самого Тобирамы.       — Что должна была сделать та техника, которую ты использовал?       — М? Это техника применяется для захвата и управления чужим телом, но по сути она представляет собой контакт сознаний. Кто победит, тот и правит телом. А также это прекрасная возможность пообщаться без возможности соврать, слукавить или что-то не так понять.       Тобирама вздохнул. Как в духе ани-чана!       — И кто победил в вашем случае?       — Дружба, — усмехнулся Хаширама как-то странно. — Никто не стал бороться.       — Угу… — пальцы сжались, захватывая гладкие волосы в пучок и оттягивая до слабой боли. — Только потом перепутали, кому куда возвращаться?       «Хаширама» захихикал — как подросток, подшутивший над сверстником. Такое поведение не было характерно для Хаширамы, но и хихикающий Мадара представлялся с трудом. Тобирама просверлил его непроницаемым взглядом алых глаз:       — Только не говори, что вы поделились пополам.       — Ладно, не буду, — покладисто согласился… кто бы то ни был.       Тобирама несколько секунд прикидывал, не спихнуть ли его с колен на землю. Решил, что всё же не стоит.       — Наглая учишачья морда.       Мадара рассмеялся. Звучало это так ласково, что просто смак!       — Но знаний друг у друга нахватались прилично, да… Интересно, а Хашираму в моём теле так же плющит?       Тобирама тяжело вздохнул. Сама мысль о том, что ани-чан сейчас ходит лохматым, вызывала жгучее желание усадить его и привести волосы в порядок. Но Хаширама сейчас был где-то в селении Учиха — и Сенджу слишком хорошо знал брата, чтобы понадеяться на то, что он занимается там разведкой.       — Почему ты не стал всё отрицать?       — А толку? Я всё равно палюсь, аки сопливый новичок. Да и влом мне не палиться. Солнышко такое тё-о-оплое, травка такая паху-учая…       — Ты палишься, как впервые добравшийся до чая Хаши малолетка.       — А у него какой-то особый чай? Я зна-а-ал. Тобирама, ну не нуди, пожалуйста. Тошно тебе меня видеть, да рука не поднимается убить? Отойди в тенёчек, займи себя чем-нибудь, — Мадара неопределённо взмахнул рукой.       — Вижу я сейчас ани-чана, — буркнул Сенджу. — Морду бы ему набить за такие подставы.       — Бг-г-г. Надеюсь, Изуна не будет с ним слишком мил. Бг-г-г.       Тобирама недовольно засопел. Происходящее ему категорически не нравилось, но как разрешить ситуацию, с ходу придумать не получалось.       — Не дуйся, пуся, всё будет хорошо, — захихикал Мадара. — Кстати, тебе солнышко не напекает? А то я слышал, ты нежный в этом плане.       Взгляд Сенджу ощутимо потяжелел:       — Можешь не пытаться изображать из себя заботливость.       Мадара только улыбнулся:       — Спасибо, что разрешил, чо. Но реально, тебя не прожарит?       Сенджу поморщился:       — Какое тебе до этого дело?       Поведение Учихи… раздражало. То, что он при этом смотрел на Тобираму через глаза брата — единственного, чью заботу младший Сенджу принимал относительно спокойно, — раздражало вдвойне.       — Я просто представил, насколько хмурым ты будешь, если обгоришь. У меня тут травки, цветочки, расслабон… И хмурый шиноби под боком. Не порть идиллию.       — Наглая учишачья морда, — фыркнул Тобирама. — В отличие от тебя с ани-чаном, я не страдаю отсутствием здравого смысла.       — Вот сложно было сказать «отъебись, всё норм»?       — Учиха. Отъебись.       — Вот молодец, — Мадара разулыбался и прикрыл глаза, прислушиваясь к шелесту ветра.       Да, зрение Хаширамы не дотягивало до шарингана, но до чего же хороши были все остальные чувства! Это обоняние, эти тактильные ощущения… Это чувство текущей по телу чакры… Он даже своё тело не чувствовал так хорошо. Возможно, зрение слишком сильно забивает канал и не даёт развиться другим чувствам?..       — Ты лыбишься так, будто никогда в жизни не лежал на траве спокойно, — надолго Тобирамы всё же не хватило.       — Ага, — отозвался Учиха, но потом решил поддержать общение: — Давно не лежал. А так спокойно — вообще никогда.       — Почему? — лёгкий интерес.       — Шило в жопе слишком большое.       — Серьёзно? — заинтересованность стала более ощутимой. — Личное или фамильное?       — В принципе, фамильное, но у меня особо выдающиеся размеры.       Сенджу помолчал. Природное любопытство подталкивало воспользоваться возможностью и хорошенько расспросить разнежившегося Учиху о природе шарингана — но Тобирама глубоко сомневался, что тот согласится на такую тему разговаривать. Или всё же скажется отсутствие того самого шила?       — Так что вы с ани-чаном планировали?       — Потроллить всех и посравнивать наших долбоклюев. А что? Больше не почешешь? Было так хорошо…       — Расчёсывание в обмен на разговоры о додзюцу? Мне интересно, как происходит активация.       — Поглаживание. Как минимум два часа, независимо от того, сколько будет длиться разговор.       Тобирама хмыкнул. Учиха всерьёз рассчитывает подловить его и выдать всего пару фраз? Ну-ну.       — Идёт.       — Активация идёт через увеличение шила в жопе, точнее, конкретного чувства фрустрации. Когда пиздец как хочется что-то сделать, чакра полностью мобилизуется… но нифига не можется.       Сенджу запустил руку в волосы, начиная поглаживать Мадару размеренными движениями.       — Подходит любая эмоция?       — Теоретически да. Практически — нет.       — Почему? — пальцы принялись поглаживать затылок.       — М-м-м… Негативные эмоции в принципе сильнее и ближе к фрустрации. Не представляю, чтобы можно было почувствовать такую радость, что прямо взрываешься изнутри и в голове такое «крэк» от активации шарингана.       — Но твой шаринган активировался не от убийства, — заметил Тобирама.       — Ага.       — И что это была за эмоция?       Мадара приоткрыл глаз.       — Я не буду отвечать.       Тобирама усмехнулся, продолжая поглаживать:       — Это была решимость? Утрата? Обида? Злость?       Вторая рука, до этого свободно лежавшая на траве, коснулась пульса на шее. Далеко не всегда нужно, чтобы ответ был озвучен. Порой достаточно правильно сформулировать вопрос.       — Нет.       Лёгкая улыбка погасла, а уголок губ пополз вниз.       — Облегчение? Вина? Обречённость? Можешь не отвечать, — пальцы всё так же фиксировали частоту пульса. Шиноби умеют контролировать себя, но всё же редко достаточно хорошо, чтобы изменять ритм сердцебиения усилием воли. Особенно если тело — чужое.       Губы поджались, а спокойное биение сердца не ускорилось ни на миг. Тобирама чуть прищурился. Так было даже интереснее, чем получить всё на блюдечке.       — Влияет ли на активность шарингана то, в каком возрасте он был активирован?       — Нет. Не совсем.       — То есть влияет, но лишь по совокупности причин? — Сенджу продолжал честно гладить.       — Угу, — Мадара потихоньку расслаблялся.       — Шаринган вредит организму?       — Да.       Тобирама вздохнул. И наверняка ведь никто даже не пытался исследовать причины, классифицировать степень этого вреда и вывести закономерности.       — Сильно?       — Мало данных. Причина смертности обычно другая.       Вздох стал более тяжёлым.       — И шило в заднице не даёт вести нормальные, методичные исследования, — даже не вопрос.       — Примерно так, да.       — У вас проблемы с тактильным контактом или это у ани-чана чувствительность выше?       — Чувствительность выше.       — Забавно. Значит, перераспределение ресурсов мозга с преобладанием зрительных долей… Нужно будет произвести несколько трепанаций, выяснить, что именно отвечает…       Тобираме в лоб полетел мелкий камешек.       — Ты хоть из вежливости про трепанацию промолчал бы, а?       Белая бровь дёрнулась в намёке на удивление:       — Добывать информацию из тела противника — обычная практика.       Мадара поморщился. И Хаширама считал, что у этого есть мозг…       — Ещё вопросы?       Тобирама прикрыл глаза и усмехнулся. Кто бы мог подумать, что демон Учиха окажется столь щепетилен в некоторых моментах.       — Катон влияет на эмоциональную сферу или эмоциональная сфера влияет на Катон?       — Как и любая другая стихия.       — Так и знал, что у тебя их больше одной. Но я имел в виду ваш Катон.       — Состояние необходимо для активации Катона. Катон подпитывает состояние. Нет принципиальной разницы.       Сенджу притих, несколько минут молча перебирая волосы Мадары. Было так странно видеть перед собой лицо брата и вместе с тем ощущать, что это не он. А ещё парадоксально не нравились суховатые ответы Учихи. Тобирама в целом привык, что его исследования мало кто понимает, и не стремился доносить до всех важность или перспективность идей, но тут стало словно бы обидно.       — Тебе самому не интересно?       — Мне самому всё понятно. Как, насколько и почему влияет Катон на психику. Да и на тело тоже.       — Я сейчас не о Катоне. Не интересно воспользоваться возможностью?       — Для чего?       — Для того, чтобы понять, — глаза Тобирамы превратились в узкие щёлочки.       — Понять что? — уточнил Мадара, а потом добавил: — Я не издеваюсь, если что, но мне лень обдумывать намёки.       — Понять, почему детям идея о мире, чтобы уменьшить количество жертв, кажется очевидной.       — Э-э-э… Пожалуй, нет. Не хочу думать о сложных вещах. Хочу лежать.       Тобирама посмотрел на него почти обиженно:       — Хочешь сказать, что если лишить Учих природного шила в заднице, вы будете лежать?       — Нет. Я хочу сказать, что если катонщика погрузить в тело мокутонщика, он будет отсыпаться. Ты представить не можешь, какой это расслабон.       — Могу. Ты фонишь.       — То-то ты не разорался…       Сенджу потянул его за волосы:       — Ещё полтора часа, Учиха. Хрен ты в это время уснёшь.       — Не делай таких вызовов… Мр…       Пальцы Тобирамы укололи искорками чакры. Один из простейших приёмов — чужая энергия в кейракукей, если она не несёт информационного заряда, как гендзюцу, заставляет организм встряхнуться. Довольно сложно расслабленно растекаться, когда в тебя что-то запихивают. Но Мадара старался. Помогало ещё то, что впихиваемая чакра была родственна впихиваемому, так что ничего так, хороший чакромассажик.       Расслабляющий…       — Почему у вас с медиками так отвратно?       — Потому что у вас с ними лучше. И это уже не обсуждение природы шарингана.       — Обсуждение. Теоретически шаринган должен здорово облегчать диагностику как минимум.       — Ну, он и помогает. А медчакра почти не получается.       — Странно, — нахмурился Тобирама. — И скопировать не выходит?       — Не-а. У нас слишком мало жизненных сил. Уникумы пытались выдать, но едва-едва хватало даже себя подлечить.       — Что-то для этого вы чересчур живучие.       — Шило в жопе помогает.       — Что, твоё шило с другими делиться не хочет?       — Шило — не жизненная сила, а эмоциональное состояние.       Вдох-выдох.       — А изучить его влияние хотя бы на гормональный баланс — не?       — Не, — Мадара повернулся, укладываясь на бок. — Некогда, вообще-то.       Ещё один вздох. Да, постоянная война здорово мешала нормальным, вдумчивым исследованиям.       Целый час и пятнадцать минут Мадару гладили без всяких вопросов.       Солнце ощутимо сместилось, подул противный холодный ветер, да и сам Учиха уже на траве належался. Поэтому он с трудом встал и прошёл в дом, намереваясь расслабляться дальше на футоне. И не совсем понял, с какой целью его прихватили за шиворот.       — Работа. Там, — Тобирама развернул его в противоположную от футона сторону.       — Какая ещё работа? — Мадара страдальчески на него посмотрел.       — Бумажная. Раз уж занимаешь тело ани-чана, изволь платить за постой.       — Бля, а Хашираму у нас в селении максимум заебут… Ну ладно, где они там? Твой брат расположение бумаг либо тщательно прятал, либо сам старался о них не думать.       Слегка треснувшая маска невозмутимости Тобирамы намекала, что второй вариант был более вероятен. Хотя, возможно, его так впечатлило то, что главу Учиха дома могут заебать. Причём не фигурально.       — Налево.       Мадара послушно пошёл, послушно сел за стол, послушно взялся за бумаги… которые вообще выглядели один-в-один как в его кабинете, только гербы различались и имена. И шустро разделил кучу на четыре стопки.       — Пиздят, спихнуть, молодцы, в архив. Что-то ещё?.. А, эти подписать надо… Точнее, этот не надо, автора этого надо проверить, засланный шпион он или идиот.       Тобирама подозрительно нахмурился, выдернул несколько документов из разных стопок. Вчитался. Прищурился, окончательно превращая глаза в щёлочки:       — Как ты это сделал?       — Руками. Напугал главу клана бумажками, — Мадара зевнул, взлохматил себе волосы. По гладкости и текучести вспомнил, что тело не его. — Пуся, ты чего такой злобный?       — Глупый вопрос. Я что, должен упасть тебе на шею с объятиями?       — Ты меня два часа гладил. Мог бы и смириться.       — Это не значит, что я проникся к тебе симпатией.       — Бля. Хочу к Изуне… — Мадара шлёпнулся головой на стол и повис тряпочкой. — Какой ты всё-таки мудак.       — Буду считать, что это комплимент, — Тобирама укрыл его лёгким покрывалом. В конце концов, это тело ани-чана.       — Ну, блин, а им там весело… — Мадара попытался свалить в своё тело, но облом, оттуда так пёрло, что ему, вялому и расслабленному, не удалось протиснуться. Он досадливо цыкнул, махнул на всё рукой и вернулся во двор, к дереву. Сел, приобнял его, уткнулся лбом, слушая токи соков и чакры внутри ствола.       Спустя какое-то время снова притащился Тобирама. Навис угрюмой тенью-облаком, снова почти скрыл глаза в прищуре:       — Что вы собираетесь делать дальше?       Мадара не собирался, честно. Просто внезапно оказалось, что Мокутон активируется состоянием «Не мешайте мне дзен постигать, козлы!», и к Тобираме из земли рванулись деревянные колья. К счастью, Сенджу был настороже, да и Учиха от удивления очень быстро растерял нужное состояние.       — Извини, перенервничал, — сообщил он, потирая переносицу и не глядя на готового к бою Тобираму. — Что делать? В первую очередь нужно устроить встречу. Мирную встречу для обсуждения мирного договора в спокойной ситуации, а также объявить официально о смене. Оттуда уже можно плясать… — Учиха посмотрел на невозмутимо убирающего в ножны меч Сенджу. — Тобирама, блядь, ты кого обмануть-то пытаешься? Тут даже дуб понимает, что ты не можешь быть спокоен и равнодушен. Сделай уже что-нибудь, а то у тебя башка взорвётся от попыток сдержаться!       — Мне очень хочется разбить тебе череп нахуй, — голос был спокойным. Даже без звенящих ноток внутреннего напряжения. — Но поскольку это тело ани-чана, я не хочу ему вредить. Где бумага и чернила, ты видел. Пересылку письма я организую.       Мадара посмотрел на него с сомнением. Подошёл ближе. Хмыкнул.       — Будь ты Учихой, у тебя от этой ситуации точно активировался бы шаринган. Можешь попытаться наложить на меня гендзюцу. Телу это не повредит.       — С чего бы такая снисходительность? — скрещенные на груди руки, прищур, надменно искривлённые губы.       Усталые серьёзные глаза.       — С чего ты продолжаешь считать меня врагом?       Тобирама медленно опустил веки. Губы и вовсе сжались в тонкую нитку. Можно было бы плевком в лицо перечислить имена тех, кто погиб от руки Учиха…       Останавливало даже не то, что у Мадары был точно такой же список. Просто… это было бессмысленно. И могло привести только к тому, что к бесконечным строчкам кровной вражды добавится ещё не один десяток имён.       Так же медленно открыть глаза. Спокойно встретиться зрачками с Мадарой, удивительно ясно видя его сейчас за обликом брата. И так же спокойно ответить, не откровенничая — просто констатируя факт:       — Потому что по-другому не умею.       Мадара вздохнул, чуть кивнул и положил ему руку на плечо.       — Вопрос в том, захочешь ли ты учиться, или старые привычки для тебя важнее мира.