Каждый раз

Пробуждение. Майя подскакивает резко, будто кто-то разбудил, и действительно - тучей у двери, как кожей ощущает вошедшего в комнату. Жилистый, стройный, волосы торчат. Малик. - Просыпайтесь, прекрасная, пора поучиться! - Звук идет как через плотную подушку. Майя убирает тучку и, сев на кровати, щурит глаза, привыкает. Что-то тревожило ее во сне, похожем на оцепенение, что-то, чего она никак не может вспомнить. Чего нельзя вспоминать. Червячок памяти шевелится в мозгу и не хочет вылезать на поверхность. - Идем, Малик, спасибо, что зашел. И Малик ведет ее по коридору, к подвалу, к казематам. Каждый раз Майя спускалась сюда одна. Что-то меняется, уже вторую ночь что-то выходит из привычного строя. - Понадобится пленник, подопытный, послужит правильному процессу... - Бормотание Малика было уже настолько привычным, что Майя не обращала внимания. Ей повезло. К ней малкавиан относился хорошо. Из размышлений об опостылевшем однообразии бессмертной жизни ее вырвал грохот двери камеры. - Проходите, пожалуйста, - Малик был предельно серьезен. - Присядьте, подумайте о приятном, послушайте тишину. Тишину. ТИШИНУ. Майя быстро сообразила, что малкавиан сосредоточился настолько, что на секунду прорвался через психоз. Значит, будет что-то серьезное. Усевшись в угол при входе в камеру, девушка упорно старалась не смотреть на того, чей разум сегодня, возможно послужит расходным материалом. Раньше ей не приходилось иметь с этим дела - или она не помнила - но воображение услужливо подкинуло картинки психов, одержимых, сумасшедших, тихих и буйных; а потом заодно вспомнилось и уважение, смешанное со страхом, в глазах чужих, говоривших о Малике. Те, кто жили в доме архонта, не боялись его. Но боялись все остальные. Поговаривали, что его нельзя уничтожить, что его безумие настолько сильно, что защищает его физически. Буква "П" хранила его. Повреждения - на П - не касались его, Пламя не жгло, солнце не Пекло... Вампир, который может ходить под солнцем - что может быть страшнее? В какой именно момент в камере наступила звенящая тишина, Майя не заметила. В голове поплыли мысли о Пути, которому она следует уже тысячи лет. То он казался ей категорически неправильным и чуждым, то становился родной и фундаментальной философией жизни... Эти размышления убаюкивали. Они приносили покой и тепло, как будто... Греческий огонь. Воспоминание вспыхнуло с новой силой, но Майя не могла сказать себе "нельзя" - ее разум ей сейчас не принадлежал. Била битва. Греческий огонь влетел в ее отряд. Греческий огонь убил ее. И воскресил. Три с лишним тысячи лет назад. Она пришла тогда в себя, избитая, изломанная, никак не понимала - почему жива, почему не нужно дышать, почему не бьется сердце, но тело движется. Перед ней на коленях сидел кто-то, вроде бы даже женщина, но прежде, чем Майя раскрыла рот, неясной фигуре одним движением отсекли голову. И тело рассыпалось в пыль, смешавшуюся с персидскими песками. Это ОН. Его меч снес голову ее спасителю. Как потом узнала Майя, спасение вышло довольно условным. Это была не первая их встреча. Майя давно знала, кто он. А теперь и сама стала такой же. Девушка, поморщившись, потрясла головой, пытаясь заглушить воспоминания, и услышала отдающийся слабым эхом голос Малика: - Нельзя противиться, прекрасная. Потерпите, подумайте. Нельзя. НЕЛЬЗЯ. ...ОН забрал ее после битвы, ошарашенную, паникующую, в свой полевой лагерь. Майю начало колотить в реальности, когда память услужливо подкинула воспоминания о страхе, обуревавшем ее тогда. Она охотилась за ним. Она пыталась его убить. И сейчас она в его шатре, в его руках, в его постели... ЧТО?! ...Сознание отчаянно трепыхнулось, пытаясь вырваться из ловушки малкавианского помешательства. - Подождите, пожалуйста. - Снова эхо голоса Малика. - Процесс происходит постепенно, прерывать нельзя. НЕЛЬЗЯ. Сука. ...Его рука держит ее за волосы, вжимая лицом в циновку, второй он аккуратно, но резко срывает с нее доспехи. Тогда, кажется, ему далеко было до статуса благородного архонта. Рык в ухо: - Я тебя не убью, потому что мне нужны союзники. Толчок - и резкая боль, выстрелом прокатившаяся от низа живота по всему телу. А потом - тепло и наслаждение. Он брал ее - именно брал, не обращая внимания на ее собственные желания - сильно и размашисто, трахал так, будто сотни лет не видел женщин - а может, так оно и было? Локти Майи, колени, лоб были беспощадно содраны о грубую циновку, но было так плевать, потому что вот он, главный враг ее, на расстоянии вытянутой руки, вбивается, вколачивает себя в нее так, будто решил все же убить, и именно таким способом. Интересно, насколько он беззащитен сейчас? Но тело подводит, тело сдается, подается навстречу мужчине, потому что - господь - сколько же было походов и вылазок по горам с какими-то слюнявыми юнцами, которые не то, что трахаться - дрочить-то не умеют, потому что давно уже хотелось, чтобы вот так, грубо, без вопросов и суеты, размеренно и с силой просто выебали, как скотину, не как воина, а как обычную девку... Чтобы ОН это сделал. Майя хотела этого с самой первой их встречи. ...Понимание прошивает мозг насквозь - от головного до спинного, тело вздрагивает. В своих воспоминаниях Майя кричит, заходясь в оргазме, и крик прорывается в реальность, и крик этот - его имя, которое нельзя произносить, нельзя пачкать его этой пошлой чужеродной тьмой, НЕЛЬЗЯ... АШИРА. Выныривая из ловушки сознания, Майя понимает, что ее трясет. Малик напротив, смотрит на нее с интересом, справа без сознания...кто-то. Неважно. Руки теплые. Майя чувствует это. И еще. Между ног чертово пекло. Ну что ж, Малик своего добился. Только с повышенным пониманием Пути такое вообще возможно. Сука. - Спасибо, Малик. Я уже чувствую положительный результат. - Майя встает с пола, отряхивает брюки. - Будут какие-то рекомендации, побочные эффекты? - Побочно проявится превосходная память о прошлом, - Малик улыбается, но Майя видит в ухмылке издевку. Показалось? - Плюс постарайтесь перетерпеть похмелье. И пейте потихоньку. - Хорошо, Малик. Я пойду. Сжав кулаки, Майя направляется в комнату. Сколько времени прошло? Уже почти пять утра. Скоро рассвет, но спать не хочется. Ну конечно, еще один побочный эффект. Колобродить теперь еще два часа. Два часа в своих мыслях. В своих воспоминаниях. С жутким похмельем в качестве сопровождения. Прекрасно.