Воспитание хорька методом Бабы Яги

Как только дверь хлопнула, а ключ повернулся в замке, я ринулся галопом, оскальзываясь на ламинате, во все стороны разом. Хотелось в туалет, хотелось есть и пить, и, наконец, познакомиться заочно со своей благодетельницей. А она была еще той ведьмой! Поставила подножку на счет шалости. Первое, что приключилось - видал я такие приключения в гробу - я искупался в сортире. Пришлось вновь мыться, так и шерсть вылезет ненароком, благо, кран у нее был однорычажный. Полотенце доставал в прыжке, почувствовав себя цирковым акробатом. Как только удалось снять, завалил мыльницу, а дверь начало задувать сквозняком. Еле просунул голову в щель и получил по шее. Надо бы по фикрайтерски помолиться на Мерлина. Не припомню, чтобы мы его упоминали в оригинальном тексте через слово. Есть пришлось холодное, памятуя о своем ошеломительном успехе в ванной. Посуду убирать за собой не стал. Не хватало еще все засыпать осколками. Девчонка подала мне еду на фарфоре. Вот это доверие! Почувствовав возможность протянуть до вечера, отправился в комнату. Все ящики пошли в разнос. Я нашел папку с документами, в ней была ксерокопия какого-то удостоверения личности. Не палочка и не родовой гобелен, но бумага информативная. Ее звали Анастасия Ивановна Перышкина, птичка моя, двадцати шести лет отроду, проживающая в Брянске. А покороче? Нет у меня фантазии! Анаста, Стас, нет, это — по-мужски как-то. О, Стася! Вот это годится, хотя, больше смахивает на кличку для хорьковой подруги. Обрадовал возраст. Мы ведь как-никак проскочили паровозом лучшие годы юности, в которые жили в любви и согласии со своими вторыми половинками. Женился я, судя по всему, в восемнадцать и сгоряча обзавелся потомством. Свою супругу при этом пришлось лицезреть на вокзале один раз в жизни. Там она и увяла, как цветочек без полива. А я так и остался в номинальном возрасте расцвета сил, доказавший свою способность к воспроизводству, тридцатилетний молодой мужчина едва ли тянущий лицом на двадцать. Она так и не придумала, как мы будем выглядеть через десяток лет, ограничившись странной не проходящей меланхолией по поводу ужасов пережитой войны. Но книга была дописана, издана и переиздана так давно, что мы могли позволить себе меланхолию по любому поводу, кроме закончившейся авторской фантазии. В основном нашу взрослость порождал скучный быт. Однако, если мне и светит стать собой, то придется озаботиться подобной грамоткой. Где и как ее выдают? Меня ведь нет на свете, по большому счету. В случае ее получения здесь и сейчас, звать меня будут — Драко Люциевич Малфой. Исходя из языковой среды, в которой я очутился, у меня явно прорезаются румынские корни. Тоже мне Дракула… Этимология фамилии на самом деле французская и может переводиться, как недобросовестный или не вызывающий доверия, а префикс и вовсе злой или плохой. А папенька у меня Люцифер. Чувствуется замут для интеллектуалов. Значит, будет вам женщина-Вавилон верхом на Сатане. На что можно только надеяться… Я старательно замел следы своей бурной деятельности и направился к ноутбуку. Успею насмотреться телевизора вдоволь. У нас дома телевизор работал на магической энергии — изобретение близнецов Уизли. Все дело в том, что пространство, в котором его как коробку раздобыть было возможно, не снабжалось никакой информацией. Информационное поле приходилось тянуть из отголосков существующих параллельно миров. Протискиваясь в них то и дело, мы имели возможность каким-то боком прикладываться к благам цивилизации, которая у нас застряла на уровне между средневековьем и девяносто восьмым годом. Кое-какое представление о компьютере, интернете и телевидении я получил оттуда. А уж такие примочки, как контрацептивное заклинание… Мамаша о нас совсем не заботилась. Взрослыми сделала, а крылья обкорнала. Прав был Волди, есть ее за что лишить носа! Я подлез носом между закрытой крышкой и корпусом. Мерлин, как неудобно! Помоги мне, Мерлин, открыть, Мерлин, эту крышку к папе Люцу! Хорек пролезет в любую щель, если поднатужиться. Я лежал распластанный как в сэндвиче из ноутбука с хорьком. Так, подбираю ноги и руки, и толкать ее спиной со всей дури, гадина какая. Совершенно не приспособлена для эксплуатации хорьками! Дорвавшись до информации, пару часов провел за изучением тонкостей законодательства и ведения документации. Я не Рон и не могу жить как птичка божья умом возлюбленной. Если автор и сделала что хорошее, то приписала нам деловую хватку и изворотливость. Я должен понять из чего тут делают деньги, куда стоит и не стоит совать свою голову. Можно ли заработать на магии, которая явно проявилась этой ночью в том виде, в котором я к ней привык. В голове так некстати завертелись ночные бдения. Я быстро застучал лапками по клавишам. В крайнем случае, меня можно будет показывать за деньги по телевизору. Я играю на пианино. Немного приноровлюсь наступать на клавиши в нужном порядке и понеслась известность. На пространный запрос о произведениях непрофессиональных авторов компьютер выдал ссылку на некий фикбук. По тачпаду пришлось елозить носом. Когда навел курсор, я окончательно понял, что Малфои - отличные приспособленцы. Победоносно захрюкав, я нашел ее как зарегистрированного пользователя. Если бы она еще и писала, было бы слишком легко. Но ее сборник говорил о многом. Она не была извращенкой, разве что чуть-чуть. Любила нежных и чувствительных героев без примеси дряни. Я был идеальным, возвышенным, чувственным и везде любил Гермиону. С этим она, похоже, смирилась. Э… Хм… Я не такой. Мой характер формировался на фоне некоторой истеричности и импульсивности. Я был изнежен, избалован, но мне пришлось расти. И перетекло все в настоящую надменность, циничность и злобу, в которых я бы мог посоперничать с крестным. Пришлось научиться гасить вспышки гнева, управлять собой. Но побелевшие костяшки пальцев на сжатых кулаках можно встретить до сих пор на фоне самоиронии, которой я сам себя же могу довести до белого каления. И несмотря на то, что я не внушителен, в ярости сил у меня достаточно. И мебель страдала, и зеркала бились, и в рукопашную я ходил не без успеха, выбивая юшку из всяческих носов, и зубы тем, кто предлагал мне разобраться по-мужски — без магии. Оговорюсь, у нас была разнообразная жизнь, местами не похожая на книгу. Насытившись информацией, я решил немного разжижить мозг телевизором. Глянул на пульт критически. Интересно, что в нем находят хорьки, если это — распространенная практика. Красная кнопочка, пожалуй, похожа на ягодку… Я включил телевизор и на десятом канале уснул. А подскочил от какого-то противоестественного ужаса. Полетел спиной с дивана, уставился на часы, немного оглушенный падением, и увидел собственные ноги, обутые в ботинки. Как подорванный ринулся к зеркалу. Я люблю себя. Я такой эгоист! И это был я! Я со всеми потрохами — с двухдневной светлой щетиной, немного помятый, а волосы я душевно запустил, на темечке можно маленький хвостик собирать. А сколько было на часах? Невнимательный – гад! Восемь! Где она так допоздна трудится? На ум пришло прибраться. Я разворошил тайник и вытащил волшебную палочку. Прибраться… Работает-работает! Лучше секса! И никаких домовиков не надо с невидимыми слугами. И я пошел, пожалуй! Спасибо этому дому! Превращение назад было совсем безболезненным. Я сидел верхом на своей волшебной палочке, слушая ковыряние ключей в замке. Волшебство пихнул под диван. В сухом остатке имелся включенный телевизор, открытый шкаф боднул головой, ловя мушки перед глазами, работающий ноутбук на странице с очередной драмионой. Я выбежал встречать ее, покрутился у ног, был приласкан по голове. Забывается барышня. Заработалась и забыла, как ворковала со мной с утра. — Привет, Драко, что поделывал? Если хочешь разговаривать, то посмотри мне в глаза! Но она старательно избегала этого. Значит, помнит и боится. Немудрено! — Смотри, что я купила! Шлейку! Будем гулять! — Мать моя — благоверная супруга и все грехи Мордреда и Морганы! — сказать хотелось совсем другое! Она приблизила руку с красной кожаной конструкцией, еще и красная, а я укусил ее с такой силой, что рот наполнился кровью. А еще думал, что хорек не сойдет за сказочное чудовище. Она хотела встать немедленно и стряхнуть меня. Я изготовился ощутить боль от пинка. Ну убей, так и не разобравшись. Но я наступал лапами на ее ладонь, не вынимая зубов, вонзенных у основания большого пальца, и она боялась пошевелиться. Я снялся и принялся зализывать рану на ее руке. Ничего в жизни не делал более чувственного! Оторвался, поднял глаза вместе с мордой - такие издержки роста - и зафиксировал ее взгляд полный недоумения и страха. А вот и то самое недоумение. — Ста-ас-я-я… Убери эту гадость. И пойдем, замотаем твою ручку! — Просто так сказать не мог? Она шла на кухню, соответственно, во весь рост и не смотрела на меня. Как я мог ответить на вопрос? Сунула руку в раковину, захныкала. Достала из шкафчика бинт и уселась за стол. Повреждена была правая рука. Она прижалась к кровоточащим отверстиям собственными губами. Там полно сосудов и так быстро не пройдет, я же хищник. Нанесенные мной раны не должны затягиваться как по волшебству. Мне бы палочку и все пройдет. Но хорьком я ничего не мог поделать. Тем не менее я бесцеремонно вскарабкался по ее ноге, залез на стол, взял бинт в лапки и принялся мотать, как мог. А она помогала мне покорно левой рукой. Ловко завернув узелок лапами и зубами, я присел и старательно попытался поймать ее взгляд, который она не менее старательно отводила. Пришлось, рискуя здоровьем, становиться лапками ей на подбородок и фиксировать голову в нужном положении. Она замерла и уставилась мне в глаза. Прежде всего я нырнул в ее мысли. Какая познавательная практика! Все-таки стоит попробовать колдонуть в теле хорька. Она думала, как заведенная, что сошла с ума. — Ты не сошла с ума, — объяснил я предельно четко, — просто задай свой вопрос! — Кто — ты — такой? — спросила она с расстановкой.