***
За долю секунды после превращения, я понял, что не все в порядке. Это - что показательное, особенно гнусавое. Этого не может быть. Что такое – не везет? И как с ним бороться? Я не для того совершал сделки с собственным сопротивляющимся организмом, чтобы не иметь возможности помочь ей сейчас. Она влетела в комнату спиной. Глаза застилала кровавая пелена. Я говорил, что не убийца? Я врал! Зубы, раз за разом, повинуясь звериному инстинкту и ощущая тепло тока крови под кожей, вонзались в податливую шею. Бить его, бить! Я придушу эту курицу, а потом выжру ему печень. Печень врага непременно надо съесть сырой! Кровь наполняла рот, разжигая азарт. Мне было вкусно, она казалась не соленой, а сладкой, приторной как варенье из ревеня. Вся неустойчивая конструкция из наших тел рухнула на пол. Я отлетел в сторону. Стася выползла из под парня, а он, в свою очередь, с хрипом перевернулся на четвереньки, пытаясь зажать изгрызенную шею, из которой не на шутку хлестала кровь. - Вы тут охренели совсем? Я сейчас в живодерню позвоню. Кто мне заплатит за уколы от бешенства? Он яростно плевался кровью, затекающей из насквозь прогрызенных дыр в гортани. Я принял единственное возможное решение. Ушел в ванную гордым шагом победителя чудовищ и победил чудовище в себе. Сгруппировавшись, представил, как тело изменяется, будто в ходе быстрой эволюции. Конечности растут, грудная клетка раздается, магия вытягивала меня, выворачивала наизнанку, но в этот раз от ощущений хотелось петь и кончить на последнем слове, а не блевануть, как обычно. Я мог! Я мог – что угодно! И я вышел из ванной комнаты, не озаботившись прикрыться. Присел участливо рядом с уродцем, приложил белоснежное полотенечко к его шее и принялся командовать. - Стасена, принеси наш любимый бинт из кухни! И напомни мне уничтожить раз и навсегда эту мелкую тварь. Он меня самого пугает! - Вот, и я о чем говорю, - вступил парень. - Да, молодой человек, в травмпункт вы обязательно обратитесь. Уколы от столбняка и бешенства делать не надо. За животное я ручаюсь, а вот за себя - нет. Он дернулся, но я придержал его за многострадальную шею. Задрал лицом к себе и глянул в глаза, удостоверяясь, что шестеренки в его голове пришли к вращению. Он думал в состоянии опасности для жизни обо всем сразу, в том числе, и о том, что на моем лице, среди засыхающей лаковой корки только глаза виднелись. - Да, вы, да, ты… - Ай, как плохо! Даже думать так плохо, не то что делать. Я – не тот хорек. Я ногой на тебя наступлю, - пришлось подсечь парня. Он рухнул на спину, стукнувшись затылком об пол. Если я наступлю ему на грудь или на голову, то могу потерять преимущество. Он может начать сопротивляться. Для того я и действую быстро и неординарно. Я отнял его руки, благо, они обе были прижаты к шее, задрал за голову, наступил обеими коленками, перенеся на них весь вес, и ухватил его за горло. Полотенце мгновенно пропиталось темно-вишневой влагой, застя разум. Я слишком недавно перекинулся, чтобы не ощущать железистый привкус крови в воздухе. - И тебе кадык вырву голыми руками, и ты точно слегка забудешь, как душить девушек, а потом насиловать. Настя всхлипнула. Звук ее голоса немного отрезвил меня. Вытолкнув рваного, окровавленного визитера за двери, я поискал ее глазами. Она смотрела взглядом, полным ужаса. Что я натворил? Но я таков – натура увлекающаяся. - Стася…***
Он протянул окровавленную руку, и где только не было этого красного цвета? Размазан по полу, кажется, по мне. На его лице одни глаза блестели да мелкие белые зубы в провале рта, лишенного губ. Передо мной был монстр, но монстр мой. - Мое чудовище! – пролепетала я резким, не своим голосом. – Пойдем, я тебя умою. Мы вошли в ванную, еще хранившую ауру совершенно иного соприкосновения наших тел. Я настроила воду, запихала его под душ, спиной к стене, обнаженного (я только заметила), окровавленного и сумасшедшего, как берсерк, нет, как хорек, упившийся крови… Он был неподвижен, позволяя мне елозить по его лицу, смывая неподатливую липкую маску. Гладить, гладить, гладить, и тереть… Пока я не всхлипнула и не пропищала тоньше мыши: «Я тебя…» И срываясь с сопрано на заправский баритон: «Люблю!» - Спасибо! Это он серьезно? Спасибо и всё! Еще бы сказал: «Благодарю за оказанную честь!» Вот она где аристократическая собака зарыта. Мне было обидно до чертиков, до вытья на луну. Я ему душу на блюде, а он мне констатацию, что я молодец! Вот, спасибо, молодец, возьми с полки пирожок! Руки сомкнулись на моих плечах стальными клещами. Он прижал меня к своей груди, размазал, задавил так, что я почти не могла дышать. Сердце колотилось прямо в лоб, надавав мне справедливых щелбанов. - Не кричи так! Я оглох! И в глаза смотреть не надо. Спасибо, что не испугалась!- повторил он с расстановкой. - Никакой выдержки, - он картинно вздохнул. – А твое признание я подслушал пару часов назад. Но если тогда не очень-то верилось, на фоне происходящего. То сейчас – да. Да, верю! И такую я тебя люблю! - Как ты там сказал? Как извернулся! Как змея! Неправильное заклинание! Я закрыл глаза. Но обдумать происходящее не получалось. В голове была звенящая пустота, а в ней вращались огненным маховиком всего три простых слова. И всё же я думал. Как она была права насчет заклинания! Перепутаешь одну букву, и всё пойдет прахом. Я мало чего боялся в жизни. И точно не этого. - Я тебя люблю! Наступила тишина.