Воспитание хорька методом Бабы Яги

- Ну, вот… Она льнула ко мне, но в лицо не смотрела. Пришлось вновь врываться ей в голову. Она опрометчиво считала, что принудила меня к фальшивому признанию. А муки самобичевания были до слез знакомые. Есть разница в причинах, но никогда в следствии. Словно внутреннее пламя выжигает стыдом и ненавистью к самому себе. Особенно сильно, если достигнут желанный результат. Так я мучился до дыма из ноздрей и практически помутнения рассудка, когда мне всё удалось, по авторскому замыслу. У меня было никак не меньше причин ненавидеть ее и желать изуродовать немыслимым способом, не меньше, чем у честолюбивого Тома Реддла, превращенного в Волдеморта. На этот раз дискомфорт от моего присутствия на чужой территории был реальным и осязаемым. Насте было больно. Я вынырнул из темных недр сознания, унося с собой поток собственных мыслей, свою горечь и боль воспоминаний, отозвавшихся эхом, во время моих скитаний по ее мыслительному лесу. Я интенсивно растер ее уши, переключая внимание. - Стася, я тебе озвучу азбучную истину - любовью оскорбить нельзя! Ею можно разозлить, удивить; в лучшем случае, сделать счастливым, а в худшем, немножечко убить. И если бы я преследовал иные интересы, то, наверняка, смог уйти от прямого ответа. Ведь просто в физической близости ты бы мне не отказала и без признания в любви! - Пожалуй… Она покраснела пуще вареного омара. - Ну-ка, поди сюда, - поманил я. Между нами продолжала литься вода, мешая разговаривать, смывая образы. Мы были заложниками вечного дождя. Я слегка подсадил ее, побуждая влезть на ручки, словно она вдруг стала большим ребенком. Мне это ничего не стоило, кроме проснувшихся совсем не детских желаний. И, всё же, я поостерегся подходить с повтором сегодняшнего утра. Ее усталость была растворена во всем ее существе – в безвольном грузе тела, блеклости энергетического фона. Она исчерпала собственные резервы полностью и не без помощи признания. На это требуется значительно больше сил, вложенных в единый порыв, чем кажется. Врать на эту тему весьма трудно. Куда улетучились ее запасы прочности – неизвестно. Чего я не мог сказать о себе! Я не потерял, а нашел. Раньше мне не доводилось ощущать вливания донорской порции энергии любящего человека. Процесс для нее был неосознанным и неконтролируемым. Магглы ничего не контролируют в своей жизни. Стася рассталась именно с не магической энергией. Запитаться при желании от другого волшебника вполне возможно, при его согласии, и даже насильно. Но вкус у компота совсем иной. Она наполнила меня собственными эмоциями и чувствами - веществом значительно более плотным, создающим личность. По моим каналам течения силы, которые я чувствовал особенно остро, разливались ее волевые качества, страхи и надежды с мечтами и, конечно же, пьянящее, обжигающее чувство любви совсем не платонической, а смешанной с испытанной и удовлетворенной страстью. Узор причудливо вплетался в движение магии, опутывал ядро тончайшей вуалью, порабощал, и, в то же время делал сильнее, чем когда-либо раньше. Теперь мне значительно легче давалось не только слышать, но и понимать логику ее мыслей, направление ветра душевных порывов, интерпретировать неясные образы, а уж уличить во лжи совсем ничего не стоило. Я стал свидетелем великого чуда! Свершилось таинство признания в любви! Потому, когда она стоически потянулась к моим губам, не просто, чтобы запечатлеть поцелуй, скрепляющий узы чувства, а использовать его в качестве прелюдии. Я был вынужден разорвать его на самой высокой ноте. Но ошибиться теперь было невозможно. Доверие и открытая двусторонняя связь были завоеваны. В меру сил она явно читала меня и не могла обидеться на правду. - Давай вылезать! Смотри, как пальцы сморщились. А знаешь, от чего? - Нет! Ну, от воды же, наверно? – предположила моя богиня логики. - Это – ответ нервных окончаний на подушечках пальцев. Он сродни сморщиванию ареол от возбуждения и выглядит похоже. - Правда? – она зачарованно уставилась на свою руку, но мгновенно посерьезнела. – Можешь не дразнить? Язык у тебя змея искусителя. - Угу… Постараюсь! Я решительно выключил воду, замотал ее в полотенце и вынес из ванной, ставшей для нас неким сакральным алтарем. Сам высушился с помощью невербального заклинания и вступил в комнату, напоминающую поле сражения за Хогвартс. Переступив через лужи крови, я опустил бережно свое сокровище на диван. Настя показалась мне скованной и напряженной, но дело здесь было не в боязни крови. У нее было достаточно времени, чтобы отключиться от неконтролируемого страха. Она была деятельна. Подскочила и засуетилась в поисках домашней одежды. - Не возражаешь, я сейчас быстренько уберу, по мере возможности. А то мы на побоище каком-то. И мерзко вспоминать, кто тому послужил причиной! - Стасена, я конечно не гарантирую каждый раз, но в данном случае намного разумнее будет убраться с помощью магии. Я всё еще чувствую слишком остро кровь. И мне не нравятся ассоциации, которые она вызывает. Боюсь, не было бы чего плохого, если ты начнешь растирать ее в смеси с химикатами. - То есть, ты на меня накинешься и убьешь или покусаешь? – спросила она со смехом, рождающимся неумолимо на конце фразы. - Нет, конечно! Глупости! Мне как-нибудь дурно станет. Не люблю чувствовать себя слабовольным и бесхарактерным. - Дурно от вида, запаха и привкуса крови, или от желания ее вкусить снова? – спросила она, серьезнея на глазах. - Ох! Смотри! И от того и от другого. С этими словами я нырнул в ее взгляд, но не с целью чтения мыслей, а с дележом ощущений. Она моргала, задыхалась и подрагивала, словно прикасаясь к горячему, только что вынырнув из моих переживаний. - А раньше так не было… Так остро… Будто я вот так, - она боднула меня лбом в лоб. - И не могло быть, - я рассказал ей, опасаясь еще более сильной реакции от показа, тех чувств, что всколыхнулись внутри меня. Попутно, я призвал палочку и с пристрастием, уделяя внимание всем деталям, вычистил помещение не только от грязи, но и от остаточных эманаций и колебаний присутствия чужого мужского существа, в том числе, клочьями налипших на выступающих ручках дверей и мебели. Воистину, Хогвартс был и остается непревзойденной школой бытовой магии. Ничему другому там путем не учат. А как может быть иначе при такой текучке кадров на ЗОТИ. Хвала Локхарту, открывшему дуэльный клуб и привлекшему к работе Сева. Первые и последние познания по части боевой магии и магических сражений были вынесены детьми оттуда. Неудивительно было, что Гарри не пользовался чем-либо позабористей обезоруживающего заклятия, пока не вчитался в злополучный учебник крестного по зельеварению за шестой курс. После генеральной уборки разыгрался зверский аппетит. Она была способна уловить мои потребности на лету. Абсолютно моя женщина! Мы оба ели так, что за ушами трещало. Пошли в разнос остатки супа, макарошек, как она их мило называла, котлеток, какой-то колбасы и сыра и всё не впрок. - Убей меня! – взмолилась Стася. - Я не могу двигаться и дышу через раз. - Не нервничай! Сейчас растрясем, - обнадежил я без тени задней мысли. - Так это теперь называется? – она улыбнулась, сделав лисьи глазки. - Сначала, мы еще немного поваляемся. Дадим пище богов воссоединиться с нашими недрами. - Научи меня так красиво ерничать! – перебила она, укладываясь довольно ловко на моем плече. Ее губы были в опасной близости, я ощущал их тепло. Захотелось испробовать их вновь в нежности – вальяжно и качественно. К счастью наши желания аккомпанировали друг другу. Несколько тягуче-сладких минут мы поиграли в сопящих на все лады ежиков. - Чуть-чуть безделья и мы отправимся в турпоход к одному занимательному месту. Но, чтобы туда попасть, нам прежде придется трансгрессировать к одной уважаемой волшебнице в гости. А трансгрессию с непривычки, да и поднаторев, неприятно выдерживать на полный желудок. - Ну, значит, пока так хорошо лежим, мы можем… - она предательски влезла кончиком языка мне в ухо (я ошибался насчет щекотки). - Тварь! – выругался я, зависая над ней с общим охлаждением организма, так чтобы морозец по коже продрал. – Хочешь харчами хвалиться прямо сейчас? И она сдалась, скребя ногами по одеялу в попытках уползти. Тщетно! От меня не убежишь так запросто. Если бы это входило в мои планы. Фыркнув от злости, я обернулся хорьком и отвернулся, вытянувшись в полный рост.

***

Я не могла удержаться. В своем зверином обличии он был вызывающе привлекателен для всяких милых приставаний. Сперва я прикоснулась к розовым плотным подушечкам пяток на задних лапах, тьфу ты, на ногах. Погладила их по кругу, перебрала каждый микроскопический пальчик. Пропустила с нажимом сквозь большой и указательный палец, соблюдая, на всякий случай, направление роста шерсти, тоненькие ножки. Погладила руки и спину и, наконец, протянула сквозь кулак хвост, размышляя, это было – что. Вся генитальная зона оставалась на месте. Очевидно, хвост причитался к общему антуражу. И снова – шея, затылок, за торчащими круглыми ушками. Мы позволяем себе слишком много вольностей с домашними животными, а потом удивляемся, почему кот мнит себя мужем хозяйки! Но я-то знала, к кому пристаю! Я наслаждалась урчащими утробными звуками, издаваемыми хорьком в ряду прочих повизгиваний и хрюков. Хрюк и подтявкивание, я знала, относились к смешкам. Он хихикал и потешался над моими нежностями. Драко поднялся на ноги, потянулся, выгнув спину. Я видела, как шевельнулась на нем шерсть, встала дыбом и улеглась плотным слоем, с выраженным подпушком. Он вспрыгнул мне на грудь и вдруг одним движением заполз за пазуху через ворот майки. Одним словом - хорек… Я чувствовала прикосновения прохладного влажного носа и кошачьи движения маленького чуть шершавого язычка по коже. И мне стало невыносимо стыдно, от того, что мне это нравилось, как и позже ритмичные поглаживания пушистым бочком о мои готовые влажные складки губ. А прикосновение нечеловеческого языка вряд ли можно было назвать менее приятным. Я удивилась, кончая, на таком высоком градусе разврата, которого только можно было достигнуть. На моих щеках можно было жарить яичницу-глазунью. - Тварь! – выдохнула я в отместку. И этому извращенцу я признавалась в высоких чувствах!? Но я понимала умом, что была виновата сама, впрочем, как и во всем на свете. На этот раз самообладание его не подвело. Он вновь перекидывался у меня на глазах, не переставая хохотать в голос. Я была немного в шоке от происходящих молниеносных перемен, напоминающих о сумасшествии. Их невозможно было уследить глазом. Приведя себя в порядок, мы приготовились к переносу. Я прослушала краткую лекцию о неприятных ощущениях, с лихвой компенсируемых скоростью. - И секунды не продлится, - убеждал Драко. - Я не боюсь! - А я - да! И все басни ради того, чтобы ты не так сильно ругалась, когда всё же вырвет. - Поскорей, - нетерпеливо попросила я, не в силах выдерживать этот мандраж. - Встань мне на ноги, - попросил он. Драко обнял меня чуть сильнее, чем приятно, уткнулся носом и губами в макушку. И сделал вальсовый шаг со мной вместе, как единый организм, как сиамский близнец. Он еще пробубнил в голову: «На выдохе». Я почувствовала карусельный рывок с жуткой космической перегрузкой. Никак это нельзя выдерживать ни на вдохе, ни на выдохе…