Unbreakable

…Это была ее фотография. Она стояла посреди какого-то грязного бара, глядя куда-то в сторону, сложив руки на груди, с фальшивым выражением недовольства, которое выдавали чуть поднятые уголки губ. Волосы были в беспорядке, как будто она едва встала с кровати. На заднем обороте фотографии была приписка, написанная рукой Леонарда. Это Сара. Она приходит иногда, ведет себя так, как будто не знает нас, забей на это. Попробуй не быть с ней придурком. Насколько получится. Скорее всего, она мета, каждый раз когда мы целуем ее, мы забываем ее. Ей нравится играть в джин, она знает наши трюки. Мы рассказали ей о Лизе и Мике (по крайней мере, я в последний раз рассказал), и, похоже, о Льюисе тоже. Драки в баре, считай, прелюдия. Она наша. Моя. Сара проглотила всхлип. Она повернулась к кровати, в которой все еще спал Снарт. Она видела его плечо и часть спины, и редко мирное лицо. Во сне он выглядел намного моложе, наверно потому, что и был моложе. Она глубоко вдохнула, успокаивая себя, и положила книгу на обратно на полку, не вернув в нее фотографию. Ее здесь быть не должно. И самой Сары здесь тоже быть не должно. Но она была. После Окулуса, после слез над пустой могилой с его именем, и еще одной – ее сестры, столько цветов, столько боли и скорби, Сара сделала ошибку, разрешив себе быть эгоистичной. Снова и снова она возвращалась назад во времени, чтобы провести еще час с Лорел, еще один разговор, еще одно объятие, еще немного улыбок Лорел, голоса Лорел, жизни Лорел. Она была аккуратной и педантичной, каждый раз стирая из памяти Лорел эти дополнительные встречи, пока однажды не решила провернуть тот же трюк с Леонардом. А почему нет? Ублюдок и не подумал спросить ее разрешения умереть, давая ей все возможные оправдания на игры с его памятью. Это не совсем был ее Леонард. Саркастичный и остроумный, он смотрел на нее с теми же ухмылками, так же тянул ее имя, отчего у Сары в животе что-то дрожало, но он не был Леонардом, убедившим ее, что она больше не убийца. Не тем Леонардом, что держал ее в своих руках, пока они замерзали. Не тем Леонардом, что умер героем. Не ее Леонардом, ушедшим легендой. И все же его губы имели тот же вкус. Поначалу он был удивлен, когда она внезапно подавалась вперед и целовала его, но со временем он стал не просто приветствовать это: он сам начал целовать ее первым. Теперь она знала, почему. Из-за фотографии. Потому что он начал ее узнавать. Снарт думал, что она была метачеловеком, и он был не совсем неправ. Она стала профессионалом в использовании всевозможных стирающих память средств: начиная таблетками и сыворотками и заканчивая аэрозолью. Черт, она, скорее всего теперь могла войти в Форт Нокс, не пользуясь тем, чему научили ее в Лиге. Но она никогда не думала, что со временем эффект может ослабеть. Сара быстро оделась, забрала фотографию и поцеловала его в щеку, вдыхая его запах, пытаясь убедить себя, что это был последний раз. Она позаботилась о его памяти еще вчера, она забрала фото, избавилась от всех свидетельств своего присутствия. Это могло бы быть идеальным концом. Могло бы. Но еще она знала, что ее тоска по ее пока-живому-но-в-конечном-итоге-мертвому бойфренду была слишком сильна. Было слишком сложно контролировать себя без него. В этом проклятие путешественников во времени: ты всегда можешь увидеть своих любимых, но вскоре эти встречи превратятся в наркотик. Ты лишаешься всякого облегчения, всякой радости, остается только отчаянье и темнота внутри, когда лишаешься этих встреч. А она не могла себе позволить сдаться темноте. Она наша. Моя. Если бы.