O TEMPORA O MORES

Это был длинный день. Джон переставляет ноги по ступеням с глухим, шаркающим звуком. Подтянуть, поставить, подтянуть, поставить – симфония усталости, ода глубокой, до костей пробирающей потребности заснуть. Дверь в квартиру всё ближе. Три заключительные ноты, и Джон опирается на ручку, как умирающий. Дверь открывается, и он вваливается внутрь. Его сонный мозг пыхтит от досады из-за необходимости быть настороже в час ночи. Что необходимо, ибо на этот раз он замечает сразу три довольно странные детали. Первая: густая завеса сигаретного дыма. Эта деталь не требует долгих раздумий − Джон убьёт Шерлока. Вторая: в их гостиной провели полную перестановку. Она скудно освещена, свет слабый и желтоватый и, кажется, не осталось и намёка, что это вообще их гостиная. Похоже, изменён и передвинут даже камин. Третий феномен заслоняет собой первые два. Тишина. Тишину такого рода Джон слышал только в пустыне − и ни разу после. Вот только, когда вы слышите подобную тишину в Лондоне, она не кажется вам ни потусторонней, ни медитативной. Она жуткая, цепляющая нервы. Зловещая, как очень низкий и протяжный звук скрипки. Эта мысль побуждает Джона действовать. − Шерлок, − зовёт он и подпрыгивает от того, как громко прозвучал его голос. Он кашляет и машинально машет рукой перед лицом в попытке отогнать клубы дыма. – Шерлок! – на этот раз он кричит, заслышав небольшой шум из кухни. Глаза начинает жечь. Джон внезапно давится и кашляет по-настоящему − несомненно, это следствие того, что, готовясь к крику, его лёгкие расширились в очень глубоком вдохе. С покорным вздохом его мозг наконец-то засучивает рукава и даёт Джону пинка. Джон бросается к окну, спотыкаясь по дороге о незнакомый столик, и практически врезается в окно. Он распахивает его; не теряя времени, переходит к следующему окну и открывает его тоже, с изумлением замечая новые шторы − тяжелые, с цветочным узором, немного потёртые. Он высовывается наружу и жадно глотает воздух. Только чтобы задохнуться снова − на этот раз от смеси запахов и испарений, которые он не может опознать, ибо ни один из них не приятен настолько, чтобы даже попытаться. Каким-то образом они складываются воедино вместе со шторами, сигаретным дымом, проклятой передвинутой мебелью, тишиной, темнотой. − Шерлок! − рычит Джон в направлении кухни. Оттуда определённо доносятся звуки. Звуки шагов, шороха одежды… − Мой дорогой Ватсон, − произносит глубокий голос, чужой голос. − Вы хорошо себя чувствуете? Несколько секунд Джон смотрит на незнакомца с открытым ртом, потом закрывает его, отрезая ядовитым испарениям доступ в лёгкие. Когда незнакомец, наконец, находит Джона взглядом, он резко останавливается и, судя по выражению его лица, его челюсть остаётся на месте только благодаря невероятному усилию воли. Он смотрит на Джона с расстояния в пару футов в явном ошеломлении. Что в свою очередь, немного успокаивает Джона – очевидно, что мужчина нечасто бывал ошеломлён, если это вообще случалось. Он выше Шерлока, и, насколько Джон может судить – костлявее, а его наряд более чем оправдывает реакцию Джона. Длинный, официального вида пиджак, почти как у дирижёров; белая, старомодная рубашка с высоким воротничком, неудобным даже на вид; и вместо галстука что-то вроде короткой, тонкой черной ленты, завязанной узлом. Без сомнения – нанятый Шерлоком актер. В костюме или нет, он вписывается в изменённый интерьер их гостиной гораздо лучше, чем её законный обитатель. Джон хотел бы осмотреться вокруг, понять, каким чудом их гостиная так преобразилась за двенадцать часов его отсутствия. Однако его мозг отказывается выпускать незнакомца из вида. Джон разглядывает его, но сложность в том, что у него начинают чесаться глаза. Он испытывает облегчение, массируя и растягивая во все стороны мышцы лица, отчего оно корчит гримасы. У него вошло в привычку делать так, когда он утомлён. Иногда помогает, иногда нет. Что же видит Джон? Гладкие черные волосы, на которых слишком много геля. Длинное лицо со скулами, которые посостязались бы в своей остроте со скулами Шерлока, но это лицо уже, и поэтому скулы сильнее очерчены, но в то же время не так бросаются в глаза. Такая же бледность, но, в отличие от бледности Шерлока, тут нет никаких признаков того, что она может смениться на более здоровый тон. Кто-то должен серьёзно поговорить с его врачом, мелькает в голове у Джона. Ну, хотя бы сигаретный дым получил объяснение, потому как перед ним определённо стоит злостный курильщик. В глубине души Джон испытывает облегчение: слава Богу, Шерлок не сорвался в какой-то новый никотиновый загул! Пара невероятно умных глаз так же не упускает Джона из виду. Они не тёмные. Неясно, каков их точный цвет. В данный момент Джон радуется, что, несмотря на тус­кло­е ос­ве­щение и собственные слезящиеся глаза, он может хотя бы определить их местонахождение. Во взгляде незнакомца всё ещё присутствует неуверенность, но в то же время там веселье и острый интерес. Джон переступает с ноги на ногу. Секунды отстукивают у него в ушах: мерно, в тишине, ещё сильнее растягивая этот паршивый день. − Какой невероятный наряд, − наконец произносит мужчина. Голос его нетороплив и изыскан. Джон смотрит на свою одежду и поворачивает голову, будто плохо расслышал. − Вы имеете в виду… ваш наряд? − произносит он. У него начинается мигрень. Исключительно вежливым (как ему кажется) тоном Джон спрашивает:− Кто вы? Правый уголок рта незнакомца дёргается вверх. − Очень интересно. Минуту назад вы назвали меня по имени. Уверен, что это моя привилегия − осведомляться об имени посетителя в своём собственном доме, но я сделаю вам одолжение. − Он склоняет голову в формальном приветствии.− Моё имя – Шерлок Холмс. На осознание сказанного уходит несколько секунд. Джон ухмыляется. − Верно, − говорит он. − Где он? Мужчина с интересом наклоняет голову, и мерцание в его глазах усиливается. − Вы спрашиваете о моём друге и коллеге докторе Ватсоне? Джон отрывисто кивает сам себе и массирует переносицу. Он слишком устал для этого. − Так, послушайте, − начинает он. − Я сосед Шерлока, меня зовут Джон, Джон Ватсон. Я не знаю, что вы двое задумали, и если честно, меня это не волнует. Через минуту я поднимусь к себе в комнату. Я сообщу ему о состоянии квартиры, а пока я прошу вас немедленно прекратить курить и хорошо проветрить квартиру перед своим уходом, хорошо? − Джон завершает тираду своей самой дружелюбной улыбкой. На протяжении этой речи глаза незнакомца распахиваются всё шире и шире в полном изумлении. Он делает шаг вперед и практически впивается в Джона взглядом. Джону кажется, что пора перестать улыбаться, но это так напоминает бесцеремонный осмотр Шерлока, что он ничего не может с собой поделать и продолжает улыбаться, на этот раз − искренне. Мужчина смотрит на него в абсолютном ошеломлении, затем неожиданно запрокидывает голову назад и издаёт единственное: «Ха». Он прижимает указательный палец к своим всё ещё подрагивающим губам, будто призывая Джона к тишине; его глаза сверкают весельем, но в то же время что-то в них остаётся острым и холодным. Он медленно качает головой. − Потрясающе, − произносит он. Джон распрямляет плечи. − Что именно? − спрашивает он. − Вы, сэр. Несколько секунд они смотрят друг на друга, и Джон ощущает смутное беспокойство − почти физическое покалывание в конечностях. Та тишина − ранее − была жутковатой, но сейчас Джон жаждет её. Внутри себя он слышит глухой шум, как будто вдалеке бурлит поток воды. Глаза незнакомца разбирают его на части, и Джон позволяет ему это, терпеливо, привычно. В конце концов, испытывающие взгляды такого рода − часть его повседневной жизни. Тем не менее, когда глаза возвращаются к его лицу, они кажутся остекленевшими и невидящими. Что-то в них заставляет Джона задержать дыхание. Комната внезапно становится очень холодной. Он сглатывает. − Кто вы? − тихо спрашивает он. Незнакомец приближается ещё на один шаг. − Меня зовут Шерлок Холмс, − произносит он. − А вы и в самом деле доктор Джон Ватсон. Это квартира 221Б на Бейкер-стрит, а год − 1895. Джон хочет послать мужчину к черту, но неожиданно понимает, что не может. Чужие глаза внимательно наблюдают за ним, возбуждение всё ещё плещется на дне, но на авансцене теперь − напряженная, тяжелая серьёзность. Этот взгляд Джону тоже знаком. Детали вновь складываются воедино: тусклый свет, тяжелые испарения, новая мебель, сверхъестественная тишина Лондона. Человек напротив него. Но сейчас Джон не хочет бушевать. Он хочет присесть. −Вижу, некоторые вещи не меняются, − бормочет этот человек, этот Шерлок. − Сюда, мой добрый друг. Он устраивает Джона в удобном кресле как раз вовремя, чтобы Джон смог удержаться от падения в обморок во второй раз в своей жизни.