Зов темных крыльев

      Битва была ожесточенной, но короткой. Нам обоим порядком досталось от Мартина, но под непрерывным потоком моих заклинаний, которые я метала, не заботясь о защите, он не устоял. После этого остальные последовали за ним очень скоро. В итоге вся пятерка врагов (обезоруженный своим же вожаком не отступил, но продержался всего пару мгновений) в бессознательном состоянии лежала вповалку на земле. Двоих последних сразил Долохов, которому в итоге стало просто скучно отражать их неумело нацеленные, слабенькие заклинания. Думаю, он справился бы даже в одиночку. А может и нет, если учесть, что его правое запястье к концу сражения представляло собой сплошной синяк.       - Этот Мартин неплохо обучен «Экспеллиармусу» - задумчиво произнес он в ответ на мой вопросительный взгляд. – Но неужели он полагал, что я способен выпустить палочку из рук прежде, чем упаду без сознания? Да и после тоже?       - Дай взглянуть, - раздался позади чей-то спокойный, мягкий голос.       Мы резко обернулась, шарахнувшись в сторону и вскидывая волшебные палочки, но беспокойство было излишним. В девочке, стоявшей перед нами, не было ничего угрожающего. Ее ладони были открыто повернуты к нам – она была безоружна. У нее были пшеничного цвета волосы, немного отдававшие в рыжину, а в спокойном и даже слегка наивном взгляде ее серых глаз читались сочувствие и понимание. На вид ей было лет одиннадцать-двенадцать. Цвета ее форменного галстука указывали на несомненную принадлежность к факультету Пуффендуй.       - Твоя рука. Позволь мне взглянуть, - повторила девочка. – Может, смогу помочь.       - Зачем тебе?       - «Зачем»? Странный вопрос. Я это умею, вот и все. У нас в роду почти все знахари и целители. Так позволишь или нет?       Мгновение Долохов колебался, а затем протянул ей поврежденную руку. При этом он посмотрел на меня, а потом очень выразительно – на незнакомку. «Приглядывай за ней, и если что…». Я кивнула, но почему-то была уверена – девочка и впрямь хочет помочь.       - Как тебя зовут? - вслух поинтересовался у нее Анатолий.       - Мари. Когда ты родился?       - Что?       - Когда ты родился? Я имею ввиду год, месяц, число и время суток.       - Это важно?       - Да.       - Ответь ей, Анатолий, - вмешалась я. – Похоже, она действительно знает, что делает.       - Двадцать четвертое марта 1981 года, - после небольшой паузы, ответил он. - Но я все равно не понимаю, какое это имеет значение.       - А время?       - Откуда я знаю?!..       - Хорошо. Разверни ладонь… вот так.       Я заинтересовано подалась вперед. Мари уже что-то чертила волшебной палочкой на ладони Долохова. Примерно так же, как я постоянно чертила руны на своей, но этот странный рисунок не имел с рунами ничего общего. По завершении он на миг вспыхнул густо-фиолетовым цветом и сразу погас.       - Ночь, - уверенно сказала Мари. – Немного за полночь, если точнее. Интересно…       - Послушай, если твое лечение заключалось именно в этом, то оно не помогло… - Долохов, кажется, начал терять терпение.       - Совсем нет. Пока я всего лишь хочу понять, что из живущего и растущего под этим Солнцем и Луной окажется для тебя сейчас наиболее полезным.       Она принялась чертить на земле какую-то сложную диаграмму. Мы переглянулись. Долохов, пожав плечами, коснулся своего распухшего запястья волшебной палочкой и что-то прошептал.       - Вот так-то лучше, - удовлетворенно произнес он, шевеля пальцами. – И без всяких заумных вычислений.       - Примитивнейшее обезболивающее заклятие… Снимает боль, но не убирает ее причину, - отстраненно сообщила Мари, не отрываясь от своей диаграммы. – Потерпи немного, ладно? Хм… Листья ромашки и лепестки подснежника – кто бы мог подумать?..       - Что?       - Только вот ромашек я здесь не вижу, - с сожалением сказала Мари. – Зато подснежники должны быть… Посидите здесь, я сейчас.       Она медленно пошла куда-то в сторону, глядя себе под ноги. Отойдя на десяток шагов, она остановилась, опустилась на колени и принялась осторожно ворошить тонкий слой снега и мерзлую, опавшую листву под ним. Когда она вернулась, в ее ладонях был небольшой корешок-луковица.       - Подснежник? Но ты говорила о лепестках, - напомнила я.       Вместо ответа Мари прикоснулась к луковице волшебной палочкой, и из нее пополз тонкий ярко-зеленый стебелек. Через пару минут она уже бережно держала прекрасный цветок с нежными, белыми лепестками. Он продолжал расти, и вот первый из лепестков уже упал в ее подставленную ладонь. За ним последовали другие, и скоро цветок вновь увял, а затем вовсе усох обратно до луковицы. После этого Мари отнесла подснежник обратно и посадила на том же месте, где и взяла. Возвратившись, она продемонстрировала нам несколько белых лепестков, которые остались удивительно свежими и чистыми. Даже Анатолий был заинтригован.       - Что теперь? – с едва скрываемым любопытством спросил он.       - Теперь все будет намного проще.       Мари шепотом произнесла над собранными лепестками какое-то короткое заклинание, и те, словно живые, облепили запястье Анатолия. Еще одно заклинание, уже с прикосновением волшебной палочкой – и синяк исчез как будто его и не было.       - Потрясающе, - тихо сказала я. – Анатолий, кажется я поняла, как она это сделала… Помнишь, я показывала тебе руны и направляющие заклинания к ним?       - Не вижу связи… Но метод действенный, признаю - он впервые взглянул на Мари с уважением.       - Принцип тот же, вот что! Руна – это ведь просто рисунок, схема, отражающая определенный тип энергии из тех, что присутствуют в нашем мире. Своими заклинаниями мы можем направить ее куда нам хочется, выбирая за основу ту руну, которая будет эффективна в каждом конкретном случае. А она, - я кивнула ни Мари, - примерно таким же образом смогла направить нечто большее – саму жизненную силу подходящего именно для тебя растения! Ох, насколько же сложной должна быть эта наука!.. Растений-то миллионы, в отличие от рун! А ведь использовать можно не только их! Я права?       - Так и есть, - кивнула Мари. – Только руны должны быть более универсальными. Чистую жизнь можно направить лишь на исцеление такого же живого существа, и ни в какую другую сторону… Вообще, это здорово, что ты понимаешь. Как тебя зовут? Ты с Когтеврана, верно? Я видела, как ты отвечаешь на уроках, но профессора все время называют тебя только по фамилии.       - Меня зовут Мелони… А это Анатолий. Анатолий Долохов.       - Мария Эрнеста Санчес де ла Вега, - представилась она полным именем. – Очень приятно.       - И мне, - неожиданно сказал Анатолий. – Знаешь, никогда не думал, что скажу это кому-то с Пуффендуя, но… спасибо. А можно называть тебя Мари?       - Конечно. И да, на здоровье, - улыбнулась она.       В этот момент вожак гриффиндорцев начал приходить в себя. Я нацелила на него волшебную палочку, а Долохов лишь легко поигрывал своей, сохраняя, впрочем, полную готовность при необходимости молниеносно пустить ее в ход. Но вожак не собирался делать глупостей. Оценив обстановку, он растолкал подельников, буркнул в нашу сторону что-то злобно-угрожающее, и вся пятерка дружно заковыляла по направлению к замку. Я проводила их долгим взглядом, а затем повернулась к Мари.       - Послушай, если они станут цепляться к тебе из-за того, что ты нам помогла – только скажи. Мы сумеем тебя защитить, поверь. Правда, Анатолий?       - Точно. А еще лучше заранее отловить их поодиночке и объяснить, что им следует держаться подальше и от нас, и от Мари. Эх, сразу надо было…       - Согласна.       - Но я ведь не сделала им ничего плохого! – недоуменно сказала Мари. – Почему они должны…       - Ты просто их еще не знаешь, - серьезно произнесла я. – А на всякий случай… Дай-ка руку!       Мари секунду поколебалась, а затем протянула мне ладонь. Я прикоснулась волшебной палочкой к подушечке своего большого пальца.       - Lamina!       Из моей руки закапала кровь. Я обмакнула в нее кончик волшебной палочки и начертила на тыльной стороне ладони Мари охранный знак из совмещенных рун Альгиз и Гебо. Затем, склонившись над знаком и удерживая перед внутренним взором образы наших врагов, я нашептала ему необходимое заклятие. Рисунок послушно замерцал и исчез, растворившись под кожей.       - Вот, - удовлетворенно произнесла я. – Теперь, если кто-то из них будет тебе угрожать, я сразу почувствую. И приду на помощь.       - Научи меня как это сделать. Чтобы и я чувствовал, если у нее возникнут проблемы, - Долохов уже закатывал рукав мантии. – Да и нам с тобой тоже не мешало бы обменяться таким… знаком. Как считаешь?       Под моим наблюдением Долохов выполнил ритуал почти безупречно, а Мари остановила кровь у нас обоих. Я бы справилась и сама, но хотела взглянуть, как это сделает она. И не зря: ее заклинание при всей внешней простоте сработало значительно быстрее и оказалось совершенно безболезненным. Я постаралась запомнить его.       - Никогда не видела ничего подобного, - призналась Мари. – Эта твоя рунная магия… Скажи, а все руны пишутся кровью?       - Зависит в первую очередь не от руны, а от того, зачем ты ее чертишь. От самого ритуала, - охотно объяснила я. – Так, например, если руна чертится с целью получения какой-то не зависящей от тебя информации, то твоя кровь совершенно не обязательна. А вот охранные руны почти всегда требуют крови хозяина. Но в целом… да, руны любят, когда их выкармливают кровью. Некоторые даже больше, чем другие. От этого они становятся в разы сильнее.       - Например? – заинтересовался Долохов.       - Турисаз. Мощная руна… и очень тяжелая. Она почти всегда нуждается хотя бы в нескольких каплях крови, где бы не использовалась. А еще Беркана.       - Руна возрождения и роста? – полувопросительно уточнил Долохов, продемонстрировав тем самым, что кое-что запомнил из моих давнишних рассказов.       - Она воплощает собой любое плодотворное движение: рождение, расцвет, созревание… В основе всего этого лежит жизнь как таковая, а свежая кровь содержит ее предостаточно.       - Но тогда, выходит, ее можно оживить… ну, хоть соком растения, например, - предположила Мари.       - Хм… А знаешь, может быть. Мне это как-то не приходило в голову. Попробуй. Вдруг получится?       Мы еще долго сидели так, делясь друг с другом познаниями в различных областях магии. Когда пришло время возвращаться в замок, мы уже чувствовали, будто давно и хорошо знакомы. Расставаясь, мы знали, что завтра встретимся вновь при первой возможности. Так и произошло.