Была у меня девчонка, и я любил её, Красивая и статная, ну просто ё-моё, Ходил за ней хвостом, как будто верный пёс, Но вот восстали мёртвые, и чёрт её унёс! Не знаю, что с ней стало, наверно, умерла, А может быть восстала и куда-нибудь ушла. Но лишь о ней и думаю: такие вот дела. Красивая и статная девчонка была.
Берсерк слушал этот заурядный мотивчик, и эти простые слова врезались ему в душу. Впрочем, кто тут мог похвастаться тем, что не потерял любимых? Вчера после ужина Том выпроводил всех своих шестерок и блядюшку-жену и попытался за сигареткой вывести Берсерка на откровенность. Но все эти попытки изначально были обречены на провал: Берсерк даже имени своего никому не называл, не говоря уже о каких-то подробностях из жизни. Однако волна откровенности должна была кого-то накрыть, и её жертвой оказался сам Том. В пылу воспоминаний он сверлил своими светло-зелеными глазами огонь в камине и рассказывал о своей жене. Нет, не о Мисси. Мисси, как он выразился, «баба без души, но куда деваться». Главарь «Чёрных черепов» рассказал о Тине — его жене «перед Богом и законом», которая вместе с двумя их детьми погибла почти сразу после «начала пиздеца». Видно было, что Том до сих пор втайне горюет, хотя он и попытался найти в этом плюсы: «Зато у меня развязались руки». И теперь, уже на третий день пребывания Берсерка в Джэксонпорте, когда некоторые собрались у костра, под эту грустную песенку он видел немало понурых мужских физиономий. Ты не особенный, Берсерк. Все кого-то потеряли. Берсерк взял свою кружку с мерзкой кислой брагой и выпил добрую половину. Том сидел и попивал рядом с гитаристом Джимбо, там же сидела и Мисси, которая периодически загадочно поглядывала на Берсерка. Не сказать, что она активно на него набрасывалась всё это время, но пыталась заигрывать, чем довольно сильно его напрягала. Не то, чтобы он обрядил себя в пояс верности Ей, той, которую не вернуть — нет, ничего такого он для себя не решал. Но любая мысль о женщине его отвращала. Он не хотел и не мог себя ни с кем связывать, да и, что тут греха таить, пока ни одна не становилась для него по-настоящему привлекательной. Конечно, он мог засмотреться на чьи-то сиськи, но предпочитал от этих сисек бежать прочь, так как ничего хорошего они для него не сулили. И в этом нередко состояла проблема: его слава делала его желанным для женщин, и он знал это. Когда он жил в общинах, он чувствовал это повышенное внимание, и это порой превращалось в настоящую обузу. Еще и поэтому он никогда нигде долго не задерживался. Вот и сейчас под пылкими взглядами беременной жены вожака Берсерк думал только о том, чтобы скорее приступить к миссии, выполнить её и свалить отсюда подальше. Он еще днём решил, что завтра отправится на свою первую разведку, но сейчас решение видоизменилось: он уедет и будет жить сам по себе, разведывать, изобретать план. И пока не выполнит задание, в Джэксонпорт не вернётся. Когда посиделки закончились, Берсерк сперва подошёл к Тому, который что-то оживлённо рассказывал Шону, одному из приближенных. Берсерк поделился своими планами, и Том неохотно, но согласился. А Мисси всё вертелась рядом, развесив уши. Ох уж и надоедливая бабенка! Впрочем, если бы только это! Берсерк вернулся в своё обиталище, скинул свои грубые ботинки и лёг в постель. Голова немного кружилась от местного пойла: кажется, брага оказалась чуть крепче, чем он рассчитывал. И в этот самый момент в дверь вкрадчиво постучали. Берсерк выматерился себе под нос и громко спросил: — Кого чёрт принёс? — Это Мисси. По делу. — Какие у тебя могут быть ко мне дела? — Открой же ты, чёрт! — она говорила вполголоса и явно скорее хотела попасть внутрь. Берсерку до одури не хотелось её впускать, но разговаривать через дверь было тупо. Он открыл, и Мисси тут же бесцеремонно проскользнула внутрь. — А теперь закрой эту чёртову дверь, — сказала она, тут же принявшись снимать свою куртку. Молния на ней с визгом расстегнулась. Берсерк посмотрел на неё ошалело: — Какого хера ты вытворяешь? Она только бросила быстрый взгляд, выражающий что-то вроде: «Ты совсем дурак?», и продолжила раздеваться. Быстрые пальцы расстегивали пуговицы на блузе одну за другой, одну за другой, а Берсерк на мгновение точно остолбенел. — Эй-эй! Ты головой ударилась?! — воскликнул он гневно, когда осознал-таки, что происходит. К этому моменту блузка была расстегнута почти до конца, и из всё увеличивающегося выреза показались опустившиеся большие груди с розовыми сосками. — У нас мало времени, идиот, — ответила она, не останавливаясь. — Минут десять, потом заметят. — Я не собираюсь тебя трахать! — взревел Берсерк, до крайности возмущенный наглостью жены Тома. — Ещё как собираешься, — усмехнулась она, стягивая с себя блузку, но тут подскочил Берсерк и схватил её за плечи. — Одевайся и выметайся! — крикнул он. — Хватит ломаться, как придурок! — воскликнула Мисси, всё же непроизвольно натянув блузку обратно на плечи. — Я этого не просил, я этого не хотел! И не хочу! — Ты импотент или что? — она была искренне возмущена, увидев, что Берсерк настроен серьёзно. — По-твоему, все, кто не хочет тебя трахать, импотенты? Иди к своему мужу, и хватит страдать херней! — К мужу! — Мисси рассмеялась злобно и отчаянно. Пальцы на блузке стали неуверенно застегивать пуговицы. — Мой муж меня не трахает с того самого момента, как стало ясно, что я понесла. Что ж, он всегда находит, кого ебать. А у нас тут блядей хватает, если ты не заметил. — Заметил, — злобно ощерился Берсерк, распахнув дверь. — Меня не волнуют твои идиотские проблемы. Выметайся. — Смотри, как бы боком тебе не вышло это, — сказала женщина напоследок, схватила свою куртку и вышла вон. Берсерк захлопнул за ней дверь и шумно выдохнул. Действительно, вовремя он собрался сваливать отсюда. Эта дамочка совсем рехнулась.Тридцать миль к югу от Хиллтопа Два года назад
— Расскажи мне… расскажи мне о том, что там… всё расскажи, — Дэрил вёл машину на автомате, точно пьяный. Хорошо, что на пути не попадалось никаких препятствий, иначе они бы точно врезались или и вовсе перевернулись. Гленн лежал сзади, и чёрт его разберет, жив ли он еще был. Дэрил спрашивал наугад, в пустоту. Ужас владел им и не желал отпускать. — Это случилось поздно вечером, почти ночью, — тихий голос Гленна разорвал все сомнения относительно его состояния. Живой. Слава богу, еще живой. — Я был в доме. Услышал их еще до того, как об этом оповестили дозорные… Они кричали в мегафон… Говорили, что нужно открыть ворота и сдать город. Но Рик быстро принял решение… Всё это произошло в какие-то секунды. Они взорвали ворота, въехали в Александрию. Никто ничего не успел понять… Рик отправил меня в оружейку… Потом был взрыв, и я потерял сознание. Это всё, что я видел. Дэрил жевал губы, слушая его. Педаль газа была вжата в пол, и скорость выросла почти в два раза. — Как думаешь, где в это время могла быть… — он не закончил вопрос: сам его испугался. — Кэрол? — Гленн его отлично понял. — Прости, не знаю… Она же жила с Тобином, и, наверное, была в их доме… — Их дом взорван, взорван, чёрт возьми! Там одни головешки! — зарычал Дэрил и в гневе ударил по тормозам. Машина резко и с визгом затормозила, и Гленн, как бревно, влетел в спинку передних сидений. Он весь съёжился и непроизвольно застонал. — Блять, — Дэрил развернулся к Гленну. — Прости! Я… совсем с ума схожу. — Ничего… ничего, только больше так не делай, а то отращу себе новые ноги и тебе не поздоровится… — Гленн, которого Дэрил вновь удобно укладывал на сидении, пытался сохранить чувство юмора, несмотря на нестерпимую боль. — Надо еще обезболивающего, — Дэрил извлек из бардачка одну из баночек, найденных в Хиллтопе, достал две таблетки, а потом передумал и предложил Гленну три. — Возьми. — Это не помогает, — помотал головой Гленн. — И всё равно! — настоял Дэрил. — Только переводишь на меня, — ответил Гленн и с трудом проглотил таблетки. Они помолчали. — Куда мы едем? — спросил Гленн после паузы. Дэрил только покачал головой и опустил руки на руль. — Тогда давай… немного отдохнем. Да и бензин поберечь надо… — Ты прав. Разобьем лагерь. И пожрать бы надо, — отозвался Дэрил, с готовностью паркуя пикап в случайном месте, на обочине трассы. Реднек завалил автомобиль ветками и оставил, а Гленна взял на руки и понёс глубже в лес. Там охотник соорудил на скорую руку шалаш, развёл костёр и разогрел на нём пару банок фасоли — то, что он нашёл во время своей проклятущей вылазки. Гленн больше делал вид, чем ел в самом деле, и Дэрил смотрел на него с жалостью и страхом. Он ничем не мог ему помочь. На следующий день Дэрил пару раз ходил на охоту и во второй раз вернулся ближе к вечеру. Увидеть Гленна в сознании было воистину облегчением. — На, поешь, — Дэрил протянул Гленну кусок наскоро пожаренной белки. — Я не хочу, — ответил Гленн слабым голосом. На него было страшно смотреть — неестественно белый тон кожи, густые чёрные тени под глазами. — Надо есть, если не хочешь отбросить копыта, — раздраженно ответил Дэрил и снова пихнул ему в лицо кусок мяса. Вместо ответа Гленна вывернуло прямо на себя. — Вот же ж блять, — Дэрил обеспокоенно посмотрел на корейца. — Я и так скоро отброшу копыта, и ты это знаешь, — едва слышно ответил Гленн, когда тошнота немного отступила. — Нет, я этого не знаю и знать не хочу. Мы что-то придумаем, — ответил Дэрил, сидя рядом с Гленном и пожирая белку. — Можно поехать дальше и поискать помощь. — Перестань. Мы оба знаем, что никакой помощи и быть не может. Посмотри на мои ноги. Дэрил хмуро взглянул на Гленна. — Посмотри-посмотри, — настоял азиат, и Дэрил аккуратно отвернул штанину, перетянутую сверху жгутами. Ноги были буро-лилового цвета. Дэрил невольно отшатнулся. — Они гниют. Я гнию заживо. Посмотри правде в глаза. Дэрил отвернулся, спрятал недоеденный кусок мяса в карман — кусок в горло не лез — встал и прошёл немного вперед. Внешне он был хмур, но внутренне… он был на грани. И, кажется, срывался уже не раз, но каждый раз точно находился перед новым срывом. Он старался просто отключать часть головы. Сейчас он сосредоточился только на Гленне и его выживании, но и с этим всё было очень плохо. Гленн умрёт. Он старался не думать об этом, но теперь он не мог отрицать: и его он потеряет. — И что ты предлагаешь? — произнёс упавшим голосом Дэрил. — Мне только одно нужно: я хочу узнать, есть ли шанс… — он поморщился от боли и продолжил, — что Мэгги жива. Всё что угодно… Съезди в Александрию и проверь всё хорошенько… — Нет, нет, — Дэрил схватился за голову, точно от приступа резкой головной боли. — Не проси. — Ты должен. Я не могу умереть, даже не попытавшись узнать… Пойми… Дэрил закусил губу. Он не хотел и не мог туда возвращаться. Видеть всё это для него было невыносимо. Но он был не в том положении, чтобы отказывать умирающему. — Ладно. Поедем вместе. Я отнесу тебя в машину и… — Я не переживу поездки. Когда машину трясёт, такая боль… У меня есть вот это, — Гленн с трудом вытащил из-за пазухи пистолет. — Тут четыре патрона. Оставь меня и поезжай. Я справлюсь, если что. — Нашел дурака! Ты покончишь с собой, как только я милю проеду, — фыркнул Дэрил и попытался забрать пистолет, но Гленн спрятал руку. — Если бы я хотел покончить с собой, я бы это уже сделал, пока ты был на охоте. Это мне нужно для защиты. Сделай то, что я прошу, чёрт возьми! — белое лицо Гленна исказила перемешанная с болью ярость. — Хорошо, — сказал Дэрил недоверчиво. — Мясо будет лежать рядом — только руку протяни. Я туда и обратно. Вечерело. Дэрил предпочел бы поехать с утра, но времени просто-напросто не было. Он кинул долгий взгляд на страдающего друга, хорошо прикрыл ветками шалаш и двинулся к машине. Ничего хорошего это не сулит, он знал это. Впрочем, разве еще могло быть что-то хорошее? Всё хорошее погибло. Осталась только пустота. И он.Джэксонпорт, штат Висконсин Наши дни
Берсерк проснулся под звук механического будильника, который нашёлся в коробке со всякой всячиной. Обычно он полагался на себя, но в этот раз решил перестраховаться. Принятый накануне алкоголь мог сыграть с ним злую шутку, да и он сам потихоньку старел и не во всём мог рассчитывать на собственный организм, а проснуться следовало вовремя. Крепко стукнув по кнопке будильника, он, покряхтывая, встал и вышел на улицу. Голова трещала от мерзкого пойла, и нужно было освежиться и поесть. Город был затянут густым утренним туманом — дальше двух метров — ничего не видать. Берсерк ругнулся: оставалось надеяться, что туман вскоре разойдется, ведь вести наблюдение в таких условиях — непростая задача. Мужчина поднялся на крыльцо обиталища Тома и громко постучал. Спустя несколько минут ему открыла заспанная Мисси. — О, боже, каким чёртом в такую рань?! — возмутилась она, но пропустила его в дом. Да, эта ретивая бабенка умела упомянуть и бога, и черта в одном предложении! — Я говорил вчера Тому, что отправлюсь с самого утра, — ответил Берсерк, входя в помещение. — Хочу помыться и пожрать. Да, и припасов взять. Мисси смотрела на него с подавляемой обидой, но старалась это не демонстрировать: — Делай, что хочешь. Я еще ничего не готовила. Бери в холодильнике, что найдешь. Она махнула рукой и, немного шаркая, пошла наверх. Берсерк принял душ и залез по совету хозяйки в холодильник, а также в кладовую, где хранился запас консервов. — Доброе утречко, боец, — раздался за его спиной голос Тома. Он, видимо, только проснулся и входил на кухню, почёсывая живот и зевая. — Угу, — кивнул Берсерк, оторвавшись от поисков. — Я выхожу через полчаса. — Обожди немного. Я пошлю за Ченом, — ответил Том, усаживаясь за кухонный стол. Берсерк обернулся на него, не скрывая возмущения в глазах: — Какого хуя? Я же сказал, что пойду один. Я не работаю в паре! — Слышали-слышали, но в этой общине последнее слово остаётся за мной, — Том говорил всё это добродушно, однако в его голосе проскальзывала сталь. Ему не нравилось, когда ему перечили. — Ну нахера он мне там? Только мешаться будет, — возразил Берсерк. — Он знает эту местность, он ходил на разведку и не раз. И он будет тебя слушаться, можешь не переживать. Ему ясно дали понять, что ты главный. А шестерка с хорошими навыками никогда не помешает, — ухмыльнулся Том. Берсерк смотрел на него волком. — Я заказываю музыку, Берсерк. Успокойся, парень. Еще спасибо потом скажешь. В этот момент на кухне материализовался Джимбо, и Том отправил его за Ченом. Шону, Мудрецу и Мисси главарь поручил помочь собрать для Берсерка припасы. — Если честно, я не понимаю, почему ты не можешь ездить на разведку и возвращаться сюда на ночь. Здесь же пути — и часа нет! — обратился Мудрец к Берсерку, вытаскивая из второй кладовой несколько банок тушеного мяса. — Хочу покончить с этим поскорее. Разве это не в ваших интересах? — огрызнулся Берсерк. Атмосфера дома стала давить на него, и он вышел на крыльцо, переложив хлопоты по сборам на обитателей дома. Он сел на влажное от тумана крыльцо и закурил. Туман потихоньку рассеивался, и воздух становился теплее. Занимался восход. — Эй, — услышал Берсерк за своей спиной. Рядом с ним на крыльцо сел Шон, один из шестерок Тома, высокий и крепкий мужчина лет тридцати. Он был мулатом, и у него было красивое уставшее лицо, а на гладко выбритых щеках виднелись следы какой-то кожной болезни. Шон закурил и вполголоса произнёс: — Возьми меня с собой. Берсерк покосился на него вопросительно. Шон продолжал: — Слушай, я отличный боец. Я всю жизнь воевал, даже до этой херни всей. Я воевал в Ираке, я знаю, что такое война, знаю, что такое разведка. Мне это нужно. — Бля, да мне и так всучили какого-то, мать его, Джеки Чана! Может, вы сразу все со мной поедете? Идиотизм! — Ты можешь попросить тома взять меня вместо него. Ему похер с кем, главное, чтоб у тебя было прикрытие. Зачем тебе жалкий китайчик, когда есть нормальный крепкий американский солдат? — настаивал Шон. — Мне вообще нахуй никто из вас не нужен. И вы оба можете катиться к чертям собачьим, — ответил Берсерк, затягиваясь. — Тебе сложно, что ли?! Пораскинь мозгами! Я буду более полезен. Я прикрою. Я уже не могу сидеть тут… — вскинулся Шон. Берсерк посмотрел с удивлением на то, какой отчаянный вид вдруг принял Шон, и ответил примирительно: — Ладно. Спрошу. Но вообще-то мне похуй. В это время к крыльцу как раз подходили Мудрец с Ченом. Чен оказался маленьким, едва доставал Мудрецу до плеча, и узеньким парнишкой. Чистое и молодое азиатское лицо с большими раскосыми глазами и широким носом. Он был уже полностью собран для дороги: на нём была короткая синяя парка с капюшоном, а за спиной небольшой, но крепко набитый рюкзак. — Привет! Я Чен, — сказал он, протягивая Берсерку руку. Шон смотрел на это с нескрываемым неудовольствием. — Здорово! — ответил Берсерк, пожимая парнишке руку и внимательно его разглядывая. Конечно, он напоминал ему Гленна. Никуда от этой ассоциации было не деться. — Ты не мог прийти раньше?! Я же велел тебе, ёб твою китайскую мамашу! — крикнул ему с крыльца Том. — У меня корейская мамаша, — ответил невозмутимо Чен. Берсерк незаметно усмехнулся уголком рта. Надо же. Джимбо вынес рюкзак для Берсерка, протянул ему и сказал: — Здесь дня на четыре, если экономно использовать. Берсерк кивнул и подошёл к Тому: — Слушай, со мной просится пойти Шон. Мне плевать, кто из них пойдёт, но, может, и правда, лучше взять его, чем этого мелкого? Взгляд Тома стал очень серьезным, но при этом он ухмыльнулся: — Шон — отличный парень, но… не годится. У него то ли контузия, то ли посттравматический синдром — хер его знает. Заработал в Ираке. Теперь его вечно тянет повоевать. Иногда как перемкнет — себе дороже. Поэтому сам понимаешь. Бери узкоглазого и в путь. Берсерк посмотрел на Шона, стоящего в стороне, развел руками, велел Чену подождать и напоследок сунулся в гараж. В его постели под подушкой лежали в неизменном платке три артефакта: нож, печенье и окровавленная манжета. Берсерк развернул платок, посмотрел на эти предметы несколько секунд, а потом спрятал свои талисманы в карман. Мужчина оглядел комнату, надел свою медвежью шубу, которая делала его похожим на дикаря, зато отлично грела даже в самые холодные ночи. На улице все ждали его. Чен вопросительно посмотрел на Берсерка и, получив отмашку, двинулся в сторону ворот. Берсерк, не оглядываясь, последовал за ним. Берсерк настоял, чтобы они отправились туда пешком. Машина или байк могли привлечь лишнее внимание, чего им совсем не было нужно. Когда они вышли за ворота, туман окончательно рассеялся.Безопасная зона Александрия Два года назад
Когда Дэрил подъехал к Александрии, точнее, к тому, что от неё осталось, уже наступила ночь. Грязно-серые тучи, которыми заволокло небосвод, превратились в бурое, почти чёрное одеяло, укутавшее небо. Ни звезд, ни Луны — сырая непроглядная темень. Не самое лучшее время, чтобы что-то искать, но поворачивать назад — поздно. Дэрил вытащил из кармана фонарик, надеясь, что последняя батарейка не подведет, и она не подвела. Белый кружок света проскользнул вперед и осветил поваленный участок ворот. Дэрил, закусив губу, прошёл по нему на территорию погибшей общины. Оказавшись внутри, он сразу же услышал рык нескольких ходячих. Еще бы, здесь действительно было кому восставать. Сердце его глухо и мощно стучало: он не хотел видеть этих ходячих, ведь все они когда-то были его людьми. Он попытался унять внутреннюю дрожь и посветил фонарем по сторонам. Арбалет был уже на изготовке. Прямо на него, покачиваясь и протягивая вперед руки, шла Мишонн. Конечно, это была уже не она. То, что от неё осталось. Дыхание перехватило. Он сжал челюсти, засопел от горечи и злости и выпустил болт ей прямо в лоб. Она покачнулась и свалилась на спину, обездвиженная. Справа подходил кто-то еще. Угадай, кто? Самая жуткая игра в его жизни. Это был обратившийся Юджин, а прямо за ним — Спенсер. Еще чуть дальше — кажется, Барбара. Дэрил перезарядил арбалет, выпустил Юджину стрелу в голову, а Спенсера прикончил ножом. Прежде чем добраться до Барбары, он развернулся, услышав за спиной всё тот же невыносимый рык. Это были Розита и отец Габриэль. Он знал, он знал, что возвращение сюда — это будет чересчур. Но, с другой стороны, он был обязан их прикончить. Преодолеть себя и подарить их телам покой. Розита и Габриэль повалились, а Дэрил, вытащив стрелы из голов Мишонн и Юджина и обтерев их о штанину, двинулся к Барбаре и закончил и с ней. Вроде бы, наконец-то стало тихо. Дэрил тяжело дышал и освещал лучом фонаря пространство вокруг себя. Трупы. Трупы. Трупы. У кого-то не было головы, и он уже не могу определить, кто это. Кто-то из тех александрийцев, которых он плохо знал. А это, кажется, Абрахам… Не она. Её здесь нет. К горлу что-то подкатило и снова опустилось в живот. Дэрил пошёл по улице, наполненной сладковатым запахом гниения. В воздухе роились мухи. Все источники огня уже погасли, но гарь так и не выветрилась. Он шёл к больнице. Именно там, по словам Гленна, должна была быть Мэгги, когда всё случилось. Больница была наполовину разрушена. Когда Дэрил подошёл вплотную, он услышал рык ходячего откуда-то снизу. Он посветил фонарём. Дэниз. Обратившаяся Дэниз была крепко прижата обломками, но изо всех сил тянула свои мертвые руки к нему, к источнику пищи. Дэрил поморщился и пронзил её висок ножом. Следов Мэгги нигде не было. Он обыскал руины, которые угрожали дальнейшим обрушением, но не нашёл ни трупа, ни следов её присутствия. Зато в пыли он отыскал кое-какие уцелевшие лекарства, сложил их в пакет и сунул в карман. Дэрил не знал, можно ли еще как-то спасти Гленна, но он хотел попытаться. Реднек обошёл больницу кругом, поискал следы на земле, но ничего было не разобрать. Следов в Александрии было много повсюду, и чтобы вычленить какие-то одни, нужно быть псом с отменным нюхом. Возможно, Дэрил себя таковым и считал, но практика показывала, что это работает не всегда. Ну, что ж. Нужно пойти туда. К обломкам дома Тобина. Дэрил оттягивал этот момент, как мог. Он очень боялся найти её. Мёртвой. Руины взорванного дома были такими же, как и последний раз, когда он их видел. Только очажки пламени потухли. Дэрил сделал шаг внутрь пепелища — аккуратный, неуверенный, тяжелый шаг. Сердце стучало где-то в ушах и мешало вслушиваться в тишину. Он облизнул потрескавшиеся губы и сделал еще пару шагов. Пожалуйста. Пожалуйста. Светлый кружок от фонаря скользил по обломкам. Дэрил прошёл туда, где раньше была кухня. Впрочем, так сразу и не поймёшь — куски мебели со второго этажа были перемешаны с искореженной кухонной утварью. Дэрил увидел расколотую тарелку и что-то под ней. Он наклонился и взял в руки печенье. Чудом уцелевшее печенье. Это её работа. Он достал из заднего кармана платок, завернул печенье и убрал в карман. Он не знал, зачем это делает, наверное, хотел сохранить хоть что-то, с ней связанное. Дэрил прошёлся по руинам дальше. И вдруг в кружке света показалась рука. Мужчина непроизвольно отшатнулся, потом взял себя в руки и наклонился ближе. Это была оторванная человеческая кисть. Мужская. Слава богу, мужская. Это была рука Тобина, никаких сомнений не было. Кругом было много кусков пережженной плоти, запекшегося фарша из человеческого мяса и мелких кусочков предметов… Жуткое зрелище. Эпицентр взрыва был совсем рядом. Конечно, того, кто здесь находился, разорвало моментально. Того… или тех. Дэрил присел на корточки и стал внимательно просматривать метр за метром окружающее пространство. Он весь натянулся струной. Он отказывался думать, что эта плоть может принадлежать… Что это? Что-то блеснуло под этим месивом из человеческих останков. Мужчина протянул руку и достал… её нож. Это совершенно точно был нож Кэрол. Он вообще не пострадал, лишь был немного загрязнён копотью и ссохшейся кровью. Дэрил сел на пол, сжимая нож в руках. Этот нож всегда был с ней. Всегда. — Нет, блять! Это ничего не значит! — прорычал реднек, споря с накатившим ужасом. Он спрятал нож в карман и стал искать дальше. Спустя пару минут поисков он извлек из-под обломка… манжету её белой рубашки. Манжета была вся в крови и кусках плоти. Это была та самая белая рубашка, которую она часто носила. В ней же она была на той вечеринке. Перед глазами Дэрила мелькнуло видение. Он так ярко представил её, Тобина и взрыв. Взрыв, который не оставил шансов ни на спасение, ни даже на опознание. Дэрил повалился на пол. Кусок рубашки он прижал к себе и издал странный звук, похожий на скулёж, он разорвал густую тишину, царившую кругом. Она мертва. На что еще надеяться, ты же видишь: она мертва! Эти мысли, эти невыносимые мысли… Эта невыносимая правда, с которой пришлось столкнуться лицом к лицу. ОНА МЕРТВА. — КЭРО-О-О-ОЛ! — прокричал он так, что её имя эхом прошлось по всей Александрии. Он крепко сжал челюсти и стал бить кулаками по земле, вновь сбивая только-только затянувшиеся костяшки. Внутри него точно всё выжгли. И вновь эти слёзы, неудержимые слёзы, предательски встали в глазах. Пытаясь не дать им воли, он снова закричал. Крик был похож на предсмертный. Крик был похож на звериный. Ему хотелось просто лежать здесь и ждать, когда он подохнет. Может быть, придет очередной ходячий (кто это еще будет? Может быть, та же Мэгги?) и уничтожит его, сожрет всего, обглодает все косточки? Так пусть уже это случится! Всё слилось перед глазами. Чернота. Чернота. Дэрил очнулся на рассвете. Солнце лениво поднималось на востоке и окрашивало побоище в бледно-оранжевый. Наверное, он потерял сознание. Или уснул? Или он провел это время в бреду? Он не помнил ничего, кроме того факта, что Кэрол больше нет. Кэрол больше нет. И это стучало в его висках каждую секунду. Он был без сил. Он уже не плакал, не кричал, не злился. Он просто медленно поднялся и оглянулся кругом. Гленн. Эта внезапная мысль прорезала его череп. Гленн-то еще жив, и он оставил его одного на целую ночь. Нужно было срочно возвращаться. И Дэрил собрал остатки своего естества и, слегка пошатываясь, пошёл к машине.***
Гленн не чувствовал течения времени. Гленн не чувствовал того, как мгла сгустилась настолько, что можно было говорить о наступлении ночи. Он лежал ничком, и единственным его занятием была борьба с бредом, который захватывал его помутившееся сознание. Он бесконечно, как в зацикленном видео, созерцал стремительно удаляющуюся спину Мэгги. Она точно куда-то бежала и не оборачивалась, потом всё темнело, и Гленн вновь видел ее бег с того самого момента, с которого он начался. Она бежала на месте, а кругом всё полыхало. И только её спина. Во всём мире существовала только её спина. И больше всего на свете он хотел, чтобы она обернулась. Он звал её, кричал её имя, но ничего не менялось. Его воспаленное сознание хотело, чтобы в этом судорожном видении она обернулась. Но всё повторялось снова и снова, снова и снова, снова и снова. Его лоб горел, его ноги… о них лучше не говорить. С этой болью невозможно было свыкнуться, это была агония, и он это знал. Тот участок мозга, который еще сохранял ясность, всё отлично знал и пытался держаться за жизнь. Он говорил себе: нужно дождаться Дэрила. Он говорил себе: неважно, обернется ли Мэгги в этом кошмаре, важно узнать, что она жива в реальности. Он говорил себе: осталось чуть-чуть, потом ты сможешь уйти. Но сейчас, пожалуйста, ты нужен здесь… Он провалился в какое-то подобие сна. В этой горячке — что сон, что потеря сознания. А может быть, он просто окончательно отдался своему бреду. В 4:30 ночи он очнулся от нового притока боли и странных звуков. В 4:30 ночи сознание Гленна расчистилось. В 4:30 ночи на Гленна набросилась стая оголодавших волков. Он очнулся от боли — волки его рвали. Его охватила паника, он закричал, но уже не слышал своего голоса. Правой рукой он стал шарить рядом с собой в поисках пистолета, но ничего не мог отыскать. Пистолет лежал слишком далеко, чтобы он мог до него дотянуться. Да и был ли смысл, малыш Гленн? Рычание и урчание хищников и надломленный, отчаянный крик их жертвы наполнили холодный ночной воздух. Он быстро умер от болевого шока. Мэгги в его голове так и не обернулась.