Рапсодия

× конец апреля 2015 года ×

      Вроде бы, эта сцена была второй по счету, которую они снимали вместе. Марго гримировали минут двадцать — естественный макияж, здоровый цвет лица, сережки-гвоздики в виде маленьких жемчужин и белый халат. Сегодня она была Харлин Квинзель. Набирающийся опыта психиатр, чудо-девушка, подающий надежды специалист в своей области. Она с отличием сдавала многие экзамены и не боялась присутствовать при рассмотрении даже самых сложных случаев. Поэтому попавшего вновь в Аркхэм Джокера решили отвлечь именно ей — миловидной блондинкой, фарфоровое тело которой было бы прикрыто светлым свитером, темной юбкой и белым халатом. До этого с Джокером работали преимущественно мужчины, с которыми он не горел желанием общаться.       Но сейчас для пациента и врача был уже шестой сеанс. Джокер удивлял весь вышестоящий персонал больницы, разговаривая с Харлин, улыбаясь, пожирая её глазами, когда девушка опускала взгляд на бумаги или просто смотрела в окно, не решаясь взглянуть в глаза клоуна.       Джареда одевали в смирительную рубашку, старательно накладывая грим на лицо. Несмотря на то, что одним из условий получения роли была прекрасная физическая форма, которую Лето вернул себе без каких-либо проблем, с помощью волшебников-гримеров он теперь выглядел как скелет. Острые скулы, темные круги вокруг глаз — он словно не ел с месяц, прозябая в тени собственной камеры.       Поначалу Робби было неудобно. Даже вне съемочной площадки Джаред отказывался отзываться на собственное имя, и заставлял всех обращаться к нему никак иначе, как «Джокер». Джаред видел легкий румянец на её щеках, когда она, узнав об этом, назвала его мистером Джеем вне камер. Он остановился и с улыбкой развернулся, разводя руки, будто желая её обнять.       Джаред уже давно не позволял себе заглядываться на противоположный пол, акцентируя свое внимание на работе и благотворительной деятельности. Поэтому, получив в компанию столь прекрасное создание, которое так очаровательно хлопало глазками и прикусывало губы даже тогда, когда камеры не работали, он приказал себе успокоиться. Да, Марго красива. Даже безумно красива. Но ни актриса, ни он сам не поощряли служебных романов, и напоминание об этом останавливало его от каких-то странных намеков и безумных поступков. Будет достаточно, если он будет просто клоуном, безумным Джокером, самым ужасным злодеем на Земле, страшнее которого может быть лишь сам Дьявол, и больше никем для милашки Марго. Но порой обыкновенное желание так некстати давало о себе знать… поэтому Джаред не любил проводить время в компаниях и подолгу лежал на кровати в собственном трейлере, размышляя и делая какие-то пометки на сценарии относительно собственной роли.       Глубоко вздыхая, он садится на стул, чувствуя всю неудобность своего положения. Джокер, должно быть, бывает в бешенстве порой, когда понимает, что не может нормально пошевелиться или хотя бы собственные руки увидеть из-за смирительной рубашки. Но не сейчас. Сейчас он поглощен своим врачом, своей маленькой девочкой. Джокер не знает, насколько она его младше, но лет на десять точно. Джаред знает, что разница в возрасте между ним и Марго составляет практически двадцать лет, но работе это ни в коем случае не мешает.       Робби давно сидит на отведенном ей месте, сжимая розоватые губы и листая какой-то файл. Может быть, это документы о Джокере, может, она просто повторяет собственные реплики, но вид у неё расслабленный и умиротворенный. Она даже не поднимает взгляд, когда Джаред громко садится на стул, отчего Джокер еле тихо рычит, решая, что лучше всего предпринять. Если бы он мог, он бы вцепился в её затылок и укусил кожу шеи, словно вампир. Услышал жалобный стон, провел по месту укуса языком, и оставил бы череду сильных засосов, от которых у девушки подкосились бы ноги. Часть её кожи была бы покрасневшей через несколько минут, а потом ей бы пришлось носить платок или высокий воротник, прикрывая красноватые следы его наказания.       — Джаред, Марго? — слышит он голос Эйра и поворачивает голову. Мда, попробовал бы кто-то из вас забраться в эту невозможно душную смирительную рубашку. Джаред бы посмотрел, какими активными и расторопными вы были. — Начинаем?       Они оба, не сговариваясь, кивают в один и тот же момент. Кажется, Робби даже вздрагивает, но Джаред списывает это на собственную разыгравшуюся фантазию. Он ждет команды режиссера, недовольно смотря на середину стола, запоздало замечая, как разглядывает его очаровательный «доктор» из-под опущенных ресниц. С интересом, с каким-то странным прищуром, с вызовом? Он еле заметно хмурится, пользуясь секундами до старта съемок сцены. Кажется, Марго без зазрения совести его изучает. Внимательно рассматривает грим, останавливаясь на его глазах. Плевав на все каноны, Дэвид позволил Джокеру Джареда быть голубоглазым и даже планировал снимать с близкого ракурса, не обращая внимания на возгласы «настоящих фанатов» из интернета. Некоторые «староверы» уже нарекли нового Джокера провальным и снова пошли молиться на Джокера Хита Леджера, несомненно, удивительного, но во многом не соответствующего канонам комикса.       Они начинают снимать сцену. Без каких-либо заминок, стеснений и прочего. Марго выпрямляет спину, демонстрируя, что её героиня не боится своего абсолютно безумного пациента. Джаред еле заметно улыбается, скользя взглядом по девушке, пока Джокер нагло раздевает её глазами. И Марго это чувствует, из-за чего её реплики получаются куда более резкими, чем нежными и успокаивающими. Квинзель хочет увидеть отдачу от своего пациента. Марго хочет преподнести своего персонажа достойно на фоне того, чье появление в кадре обрекает ему триумф. Джареду интересен Джокер и его отношения с девушкой, сидящей напротив. Сам бы Джокер был не против разорвать рубашку, мешающую двигаться, опрокинуть Харлин на пол и разорвать белый халат, разорвать все, что находится под ним, чтобы дотронуться руками до (он абсолютно уверен) мягкой и бледноватой кожи.       Джаред прекрасно уверен в том, что Марго чувствует такое двойственное отношение. И оно ей не совсем нравится. Оно её смущает. Вокруг них — человек двадцать из съемочной группы, а она должна мириться с волнами желания, исходящего от Джокера, сидящего напротив. Джареда нет в этом помещении. Тут лишь один Джокер. Джокер, временно загнанный в угол и решивший поиграть с новой будущей жертвой.       — Как Вы сегодня чувствуете себя? — учтиво спрашивают полные губы, и Джокер быстро облизывается. Он определенно был бы не против узнать, каковы они на вкус, и как она может кричать, чувствуя укусы на собственной коже.       — О, стандартные опросники, доктор? — его голос ниже и тише, чем её. Он словно змея, шипит, старается забраться в её горло, чтобы поселиться в её животе или чреве, чтобы управлять ей, контролировать поднятия рук и ног, чтобы сделать собственной марионеткой.       — И немного правил приличия, — добавляет она. Джокер видит, что она еле заметно дергается, и почти уверен, что сердце девушки стучит как бешенное.       Интересно, вдруг приходит ему на ум, как бы она вела себя, если бы им пришлось снимать сцену с обнаженкой? Лето слышал о прекрасно отыгранном персонаже Марго у Скорсезе, слышал, что для роли девушке было необходимо полфильма ходить чуть ли не в нижнем белье, а в одной сцене вообще появляться практически без ничего. В этом и была «прекрасная» сторона актерства, в которой мужчинам за роль платили больше, женщины до сих пор раздевались перед камерами при каждом удобном моменте, а какой-то безумный фильм вполне могли признать гениальным и дать ему кучу премий.       — По всем правилам приличия мне бы давно выписали смертный приговор, знаете.       — Может быть, — соглашается девушка, отклоняясь на спинку стула, — но мы тут с вами не за этим. Я просто спросила о Вашем состоянии. Если не хотите отвечать, давайте перейдем к другим вопро…       — Давайте отложим этот Ваш глупый стандартный опросник и поговорим… о чем-то другом? Я же Ваш единственный пациент? Да-да, награждая Вас мной, они бы не были столь… резки и неблагородны.       Он давно мог ей нахамить. Давно мог назвать её «дорогой», «милой», «куколкой», но не делал этого, потому что искал доверия. Обручального кольца на пальце не было, заметил про себя Джокер, в то время как Джаред где-то глубоко внутри него вспомнил сценарий.       — Неблагородны?..       — Весь город меня знает. Все меня знают. Не надо прикидываться, что кто-то в этой комнате не знает, кто я такой.       Он отвлекся от созерцания милой мордашки и посмотрел на плюшевого медведя. Нахмурился и сжал губы. Харлин, державшая в руках папку с документами, отложила её в сторону. Умная девочка.       Он улыбнулся своим мыслям.       Умная девочка.       — Вы же очевидно хотели поговорить со мной о чем-то. О чем-то важном. Я не люблю, когда перед основным вопросом задают кучу маловажных, — он напрягается и подается ближе. Харлин никак не реагирует — не вздрагивает, не выдыхает, не раскрывает глаза шире. Она, очевидно, не боится его такого — связанного, нейтрализованного, зная, что за дверью их разговор слышат охранники, готовые в любой момент ворваться внутрь.       — Какое отношение Вы имеете к трем убийствам, произошедшим недавно в порту города? — она даже не отнекивается. И ему это нравится. Она ему очень-очень нравится.       — Никакого, — несколько секунд спустя, чтобы не вызвать подозрений, отвечает он. — Я заперт тут уже… около пяти месяцев… доктор.       Последнее слово он выделяет и еле заметно ухмыляется. Но она чувствует это. Опять. Опять тот самый взгляд, разрывающий пуговицы халата на её груди. Ему кажется, или она краснеет? Смотрит на него из-под своих очков серьезно, чуть нахмурившись и тихо вдыхая.       — Тогда… — продолжает она с таким же недовольным лицом.       Но тут что-то щелкает. И это не идет по плану ни Джокера, ни Джареда. Раздаются какие-то крики, мешающие Робби закончить свою фразу и подсказывающие, что сцену придется закончить.       — Снято, ребят, — измотано бормочет режиссер, пока один из его ассистентов бежит разбираться. Лишь после слов Эйра Марго и Джаред отрываются от разглядывания друг друга, а девушка снимает маску хитрого психиатра. Она смотрит направо — туда, откуда доносятся непонятные звуки, и хмурится.       — Лампочки повылетали. Перерыв в семь минут. Сейчас быстро поправим, — говорит Васьянов, смотря на актрису. Марго сжимает губы и кивает, выдавая полуулыбку.       Джаред откидывается на спинку стула лечебницы для сумасшедших и вдыхает. Он не отрывает взгляда от своей партнерши по сцене, и, в отличие от неё, не интересуется произошедшим. Он знает, он улыбается из-за того, что Марго чувствует его взгляд. Что Марго из-за этого неловко. Что она не может ничего с этим сделать.       Может лишь терпеть до финальной реплики, до слов режиссера, чтобы потом уйти в гримерную и перестать быть Харлин на какое-то время.       Взгляд Джареда-Джокера невольно останавливается на её ключицах. А потом медленно опускается на грудь.       Девушка неровно дышит и старается поудобнее сесть на стуле. Аккуратно поправляет волосы, не позволяя прическе рассыпаться, поправляет очки и халат, прежде чем вновь подобрать папку с бумагами со стола. Стоит ей открыть первую страницу, как она встречается взглядом с Джаредом. Приподнимая брови в удивлении, она возвращается к своему делу, не видя, как тот откровенно смеется.       Даже не заметила. Ему и лучше.       До продолжения оживленной работы остается несколько минут. Джаред закрывает глаза и концентрируется на строчках, которые находятся в его сознании практически постоянно. Открывая глаза и вдыхая холодный воздух, он встречается со взглядом Марго. Она наклонилась вперед и уже открывает рот, чтобы…       — Мистер Джей, — говорит она полушепотом. Члены съемочной группы её не слышат. Гримеры тоже находятся далеко. Лето слышит её взволнованный голос, смотрит на её губы... как их в очередной раз прерывают. На этот раз извещением о том, что все хорошо и они могут работать дальше.       Марго подается назад и выпрямляет спину. Что она хотела? Теперь он не узнает об этом до самого конца съемок этой на первый вид простой сцены.       Или не узнает вообще. Смотря на то, успеет ли поймать девушку до того, как она залетит в гримерную, и захочет ли сам это делать. А вот Джокеру, если честно, плевать. Он готов хоть прямо сейчас подойти к ней ближе, слушать её испуганный шепот и усмехаться.       — Давайте продолжим, — командует режиссер и кашляет.       Лето вдруг приходит на ум, что, подписывая контракт, он даже не предполагал, какие напряженные съемки его могут ожидать с мисс Робби. И как она будет хороша в своем деле.       Но в конце концов это — всего лишь спектакль. Павильон. Обычный фильм. Они — актеры.       Он почти уверен, что на самом деле не чувствует к ней того странного притяжения, похожего на огромную нить или же цепь, идущую от его груди. Он почти уверен, что она тоже этого не чувствует.