Рапсодия

      — Марго, ты же понимаешь, что…       — Я все понимаю. Прости и прекрати переживать. Все нормально. Такое правда бывает. Организм меняется, живот начинает расти и придавливать внутренние органы. Может быть изжога, да все, что угодно.       — Я знаю это.       — Тогда чего ты спрашиваешь? Все хорошо. Когда ты возвращаешься?       — Потому что я сижу в другом городе, твою мать. И после того, что ты мне рассказала тогда, я имею абсолютное право сходить с ума, — он повышает голос, но быстро берет себя в руки. Не сходи с ума, Лето. Вам обоим сейчас тяжело.       — Ты меня слышишь вообще?       — Ладно, я понял, — Джаред запускает руку в карман и смотрит в окно через тюль. В студии сидеть было как-то намного приятнее. В очередной гостинице, в номере класса люкс он чувствует себя не на своем месте. И вправду пора перестать заводить её и себя по таким вопросам. Лучше от этого все равно никому не становится. Лето ни в чем её не обвиняет, просто… Некогда забытая мечта иметь свою собственную семью, стать хорошим отцом теперь снова возрождается. Благодаря Марго. Все благодаря ей — в нужное время она вновь его «расшевелила» и показала, что на самом деле является важным. Не фанаты разделяют с ним особо сложные минуты жизни, а его брат и мама. А теперь еще и светловолосая девушка, не побоявшаяся сделать первый шаг, на который он уже был не способен.       Джаред уже сложно представлял себе свою жизнь без неё. Не представлял. Это было похоже на заезженную шутку о том, без чего не мог жить случайно выбранный из толпы человек — конечно же без воздуха. Ему тоже был нужен воздух, здоровая и улыбающаяся мама, брат, не прячущий от усталости и гнева лицо за ладонью, способность продолжать заниматься любимым делом и петь, играть, писать песни, хоть как-то помочь этому миру, который поставил себя на край замедленного уничтожения. И Марго, которая стала его семьей. Их ребенок.       Он тяжело вздыхает, отворачиваясь от окна.       — Так когда ты вернешься? С юристами все нормально?       — Через два дня, если все будет нормально. А все пока что нормально. И с юристами тоже. Главное, чтобы сейчас как можно меньше журналов об этом написало.       Лето до сих пор помнил процесс против звукозаписывающей компании, из-за которого и снимался фильм «Артефакт». Исполнение музыки было замечательным до тех пор, пока все дело не переходило на деньги, а лишнего доллара в Голливуде никогда не было — всегда находился тот, кто подбирал его в первую же секунду.       — Ты сказал Шеннону?       Джаред смотрит на стену, за которой находится его старший брат. Надо к нему вернуться, а то барабанщик еще выпьет все заказанное виски, заглядевшись на обои.       — Сейчас пойду говорить.       — Ну-у, удачи. Надеюсь, все будет успешно. Он же против не будет?       — Против? — он даже приподнимает правую бровь от удивления. — Шеннон? Ты шутишь, что ли? Он наоборот удивится, почему это не случилось раньше.       — Пожалуйся на его чувствительные уши, — Робби отстраняется от телефона и недовольно вздыхает, фукая. Раздаются еле слышные крики, словно через стекло.       — Что это?       — По какому-то каналу показывают «Волк с Уолл-стрит». Ненавижу этот фильм.       Марго впервые говорит так открыто о своем фильме у Скорсезе, который, в принципе, и открыл ей в свое время двери большого кино, из-за чего Джаред удивляется. Да, она никогда не была в огромном восторге от фильма, но и таких слов он от неё тоже не слышал.       — Почему?       — Потому что от такого количества неприличных слов у меня вянут уши. И потому что тут столько голых проституток, что просто кошмар. Ты вообще видел этот ужас?       — Да, я же должен был знать ту, кто будет играть Харли Квинн.       Робби молчит. То, что связь не прервалась, помогает понять её чуть сбитое дыхание. Он почти может поспорить, что Марго сейчас ненадолго прикрыла глаза и чуть зажмурилась. А, точно, он же не говорил ей об этом раньше. Нет, не о том, что просто посмотрел фильм, а о том, что посмотрел его из-за светловолосой актрисы.       — Ты посмотрел его перед съемками?.. — тихо и осторожно говорит она, не нуждаясь в ответе. И так его понимает, и именно поэтому очередная картинка полностью выстраивается в голове. — М-м-м. Так вот почему ты меня так разглядывал при первой встрече на площадке.       Все-то тебе надо знать, Марго. И нет, не поэтому он тебя так разглядывал. А если быть абсолютно честным с самим собой, то не только поэтому. Да, её персонаж был достаточно… впечатляющим для мужской аудитории картины, но Робби сыграла достойно рядом с самим ДиКаприо — это ли не показатель её умений?       — Нет…       — Я даже не хочу представлять, что ты обо мне мог тогда подумать, — прерывает она его как-то безрадостно.       Попасть в Голливуд всегда было тяжело. Многие продолжали утверждать, что времена изменились, что продюсеры и режиссеры вновь пытаются вернуть свои фильмам необходимую культурную значимость, но на деле это была ложь. Нихрена не изменилось.       — Мисс Робби, вы о чем? Я лишь подумал, что ты мастер своего дела и…       — Ты же знаешь, что я уже могу понять, когда ты привираешь? — серьезно спрашивает актриса. Скорее всего, она немного прищурилась и приподнялась на диване, разминая спину.       — …ты — самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал.       — Джа-аред, — он слышит её чуть учащенное дыхание и еле заметно ухмыляется. Конечно же, она ему не верит, хоть и не выражает свое несогласие так резко, как это было пару месяцев назад. Марго постоянно помнила о прошлом и не хотела отпускать его далеко. В какие-то моменты, находясь рядом с ней, он чувствовал её неловкость и смущение. На все его уверения актриса отвечала ему, что не обладает модельной внешностью и не является блондинкой с узкими бедрами и третьим размером груди, голливудским идеалом женской красоты. И иногда за тот рассудительный вид, который она принимала, говоря эти слова, ему хотелось ущипнуть Робби. Так, чтобы прекратила.       — Ты до сих пор мне не веришь? Мне опять нужно по возвращению домой что-то доказывать?       — Не надо мне ничего доказывать, — нерешительно начала она, затихая, когда Лето вновь начал говорить.       — Когда я вернусь, я вновь тебе это повторю, и тогда не смей мне перечить, — Джаред не шутит. Из-за чего-то Марго позволила себе подумать, что недостойна его, что не является той, кого он должен видеть рядом с собой — подобное было с самого начала их отношений.       — От твоего голоса уже становится страшно, — так же серьезно отвечает ему Робби, говоря тише и тише. — Ты идешь к Шеннону?       — Так не терпится от меня избавиться?       — Нет, просто я хочу запечь яблоки и не знаю, будет ли меня нормально слышно на громкой связи.       Девушка дает ему обещание писать, если что-то случится. Да и вообще никуда не забрасывать и нигде не забывать телефон, иначе он тоже может позвонить кое-кому и нажаловаться. Лето был уверен, что упоминание Сэри сделает из её дочери милую и послушную девочку, не желающую заставлять его переживать без причины. И звонить в Австралию. Джаред прощается с невестой и говорит, что если не уйдет прямо сейчас, то его старший брат рискует выпить абсолютно все заказанное виски. Музыкант не знает, откуда ему набрать достаточно силы для того, чтобы рассказать Шеннону о положении Робби. Он сам до сих пор не полностью осознает это, а теперь надо поделиться этой новостью с близким человеком.       Но братья же всегда делились друг с другом самым важным, поддерживали друг друга в сложных ситуациях. А это не было сложностью. Их семья просто станет больше.       Джаред даже не мог представить, как будет рада Констанс, когда услышит это.       Шеннон сидел на прежнем месте и разговаривал с кем-то по телефону, недовольно вздыхая.       — Да. Да. Нет. Я же говорил, что не получится, — старший Лето отводит микрофон от лица и вопросительно кивает в сторону зашедшего. Джаред присаживается напротив, подумывая над тем, какие слова надо использовать. Небольшая бутылка виски стоит на столе нетронутая. — Думаю, надо со всеми это обсудить. Знаешь? Тогда какого хрена спрашиваешь обо всем меня? Ладно, хорошо. Давай.       — Опять насчет концертов?       — Угу.       Шеннон блокирует телефон и отправляет его в полет на кровать.       — Порой хочется нанять еще пару человек, но потом вспоминаешь, что очень тяжело найти нормальных людей, которым к тому же можно доверять, — бормочет старший Лето, — лучше самому уставать от этого дерьма, чем потом в нем копаться во второй раз за того, кто облажается.       — Зачем ты заказал такую бутылку?       — Руководство отеля узнало о том, кто у них гостит, и сделало мне подарок. Ну, нам. Но принесли мне.       Шеннон признается в этом так, будто ничего необычного и не происходит.       — Надеюсь, ты не собираешься пить все это в одну…       — Ты же пришел, так что я буду не один, — мужчина оживляется и подается чуть вперед, — так как там Марго? Все хорошо?       Точно. Марго. Шеннон считает её своей младшей сестрой и даже готов оказывать ей «любую поддержку в отношениях с Джаредом». Так он, кажется, сказал когда-то. А потом убедил брата сделать ей предложение и «чуть ли не рыдал с их невероятных совместных фотографий», за что получил тычок. Когда Робби была не в настроении, она могла зажать тебя в углу и «выяснить» все непонятные отношения. А из-за усталости актриса часто чувствовала раздражение.       — Да, Марго… Все нормально, — младший Лето кивает, сжимая руки в замок.       А-а, черт, Джаред, что опять? Ладно предложение Марго, там действительно нужна была кое-какая отвага, но сейчас?..       Мужчина набирает в легкие побольше кислорода, пока Шеннон хватает стакан и наливает туда газированную воду. Подносит его к губам и делает глоток.       — Мы давно хотели сказать и тебе, и маме…       Старший брат внимательно смотрит ему в глаза, ставит стакан обратно и проводит указательным пальцем по виску.       — Марго беременна.       Шеннон замирает и отводит взгляд, смотрит на кровать. Начинает тихо кашлять, будто бы немного подавился. Глаза быстро оглядывают комнату так, словно Лето уверен, что Робби притаилась где-то под ковром. Отмирает мужчина через двадцать три секунды тишины, хватает стакан и за раз выпивает всю оставшуюся воду.       — Правильно, быстро ты подсуетился, — одобряет Лето и медленно растягивается в улыбке.       — Шеннон…       — Спасибо, что дал время допить, иначе я бы точно подавился. И ты правда молодец, нет, я очень рад, — Лето от шока даже не пытается как-то жестикулировать, а просто рисует пятерней невероятные фигуры прямо в воздухе, — когда я думаю, что тебе меня удивить уже нечем, ты выдаешь очередной…       Мужчина откидывается на спинку кресла и обхватывает рукой лоб.       — Джаред, твою мать, я серьезно, я в шоке. Несмотря на то, что ждал чего-то подобного уже с начала сентября, — Шеннон застывает и смотрит в одну точку. А потом прыскает от смеха. Персонал гостиницы будто бы знал, что его сегодня ждут замечательные новости, раз так просто и без вопросов принесли ему чуть ли не самое дорогое виски. — И как ощущения, будущий папаша? Какой срок? И вообще, братишка, иди сюда, это наконец-то произошло. Джаред Лето и семейная жизнь. Я думал, я домашнего тюленя заведу раньше, чем это случится.       — Нет-нет-нет-нет, — пытается выдавить младший, но все его возмущения тонут за смехом, пока брат довольно его обнимает так, как делал это и сорок лет назад. — Такими темпами ты мне скоро ребро точно сломаешь.       «Джаред Лето, я обворовала почти все твои запасы».       «Надеюсь, тебе там очень хорошо».       Джаред соглашается на один маленький стакан виски. Всего лишь несколько глотков, так, чтобы алкоголь не стал затуманивать сознание. Он сидит в номере брата до самого позднего вечера, коротко отвечая на сообщения Марго. Лето выходит из душа и смотрит на застеленную кровать, пытается пригладить волосы, торчащие в разные стороны.       «Джаред, стоп, ты уже сказал?».       «Шеннон прислал мне огромное поздравительное письмо и сказал, что надеется, что мы как-то расскажем историю нашей жизни и позволим ему написать о нас книгу. Ты рассказал».       «Джаред, зачем ты рассказал, теперь он пересылает мне какие-то картинки».       «Черт, как его заблокировать».       «Джа-а-а-а-а-а-а-а-аред. Погоди, это ты сидишь с телефона своего брата?».       «Лето, когда ты приедешь домой, то сам будешь все это читать. Шеннон спрашивает, как я себя чувствую, был ли ты достаточно нежен со мной и не на твой ли День рождения это случилось».       «Я теперь прекрасно понимаю твою маму. Терпеть вас обоих — это просто невозможный труд. За такое она должна получить все награды мира».       «Шеннон говорит, что ты будешь просто отличным отцом. Я с ним абсолютно согласна. Зачастую ты ведешь себя на десять лет, поэтому быстро заполучишь доверие и расположение ребенка».       «И тебе не стыдно так со мной разговаривать?» — мужчина надевает пижамные штаны и ныряет под одеяло, наслаждаясь прохладой постельного белья. Рядом определенно кое-кого не хватает. Светловолосого, так и норовящего прижаться носом к его шее и погладить своими тонкими пальцами его грудь, улыбаясь.       «Это все Шеннон».       Следующие пару дней проходят так же напряженно. Эмма рассказывает им про интервью, подчеркивая, что журналистам запрещаются любые вопросы об их личной жизни. Песни, альбом, музыка, дальнейшие планы насчет группы, но только не кольцо, замеченное на пальце мисс Робби, факт посещения ими «Оскара» как пары и сама Робби в принципе. Джаред был только «за», в то время как Шеннон поддакивал в нужных моментах. Может, Лето и хотел поделиться радостной новостью со всей своей командой, но посчитал, что сохранить беременность в тайне пока что будет лучше. Чтобы никто не проболтался. Чтобы они потом и на улицу не смогли выйти из-за толп фанатов.       Музыкант уже представлял, что может ожидать и так страдающую от перепадов настроения Робби.       «У тебя там уже одиннадцать часов, и до сих пор ни одного сообщения. Хочешь сказать, что спишь? Марго, ты очень и очень непослушная девочка. Кошмар».       «Ты только заметил?» — приходит через полчаса. Следом Марго посылает смайлик с безумно довольной улыбкой. Вот как, мисс Робби. Что ж, он всеми руками «за».       «Я повторяю это изо дня в день, надеясь, что ты хотя бы как-то застесняешься и станешь вести себя прилично, но тебе абсолютно все равно».       «Когда ты окажешься дома, я покажу, насколько мне все равно», — он почти слышит, как она говорит это прямо ему на ухо, обводя кончиком языка ушную раковину. До чего же ты невозможна, Робби. А еще придумываешь, что кто-то кого-то там недостоин.       «Ради такого я даже хочу выехать пораньше».       Да, возможно, ссоры — дело плохое, но они здорово помогают вновь вспомнить, как важен тебе тот или иной человек. Джаред никогда не верил в эти ненормальные выражения о чувствах и любви, мол, «нормальные отношения живут не более двух-трех лет». Какой идиот так сказал? Мужчина смотрел на их с Марго совместные фотографии и понимал, что хочет проводить с ней все время. Он не уставал. Даже просто лежать, устроив голову у неё на коленях или груди, было достаточно для того, чтобы успокоиться и прийти в себя, стоит ли говорить о чем-то большем? Он знал, что еще никого в жизни так не любил, как сейчас любит свою невесту.       «Шеннон приедет с тобой или позже? Я запуталась. Он не хочет отвечать, я уже спрашивала».       «Спрашивает, не тянет ли меня на мясо и как ты еще не взорвался».       «Отбери у своего старшего брата телефон, из-за вопросов о еде меня начало тошнить».       «Я все больше уверяюсь в том, что кто-то из вас подделал документы, где наврал о своем реальном возрасте. Даже Кэмерон выглядит старше, а он, между прочим, несколько лет назад только школу закончил».       «Мне на самом деле сто пять лет, я все время лгал тебе, извини», — Джаред даже добавляет немного плачущих рожиц после первого сообщения.       Марго пересылает ему обработанный скрин экрана, где вместо слова «сто» идет длинный пропуск. Молчит несколько секунд, а потом пишет: «Я так и знала». Сверху — его переделанное сообщение, где гордо красуется «мне на самом деле пять лет».       «Так вот кто зарисовывает все прыщи моделей в журналах. У тебя много скрытых талантов».       «Когда вернешься, я покажу тебе еще кое-что».       Ему нравится то, как ненавязчиво Марго флиртует, заставляя вспоминать моменты их близости и её светлые волосы, раскинутые на подушке. Как ей удается одновременно быть маленькой невинной зайкой с мягкими длинными ушками и опасной расчетливой пантерой, готовой напасть на тебя в любой момент?       Он выезжает из отеля в девять часов утра, надеясь через час уже быть в самолете, спокойно пройти регистрацию и находиться на взлетной полосе. Беззаботный Томо, уснувший поздно ночью, спит всю дорогу до самолета. А потом спит в самолете, накрывая лицо кепкой и прося приглушить свет. Шеннон садится рядом с братом и обещает показаться через две-три недели. Наверное, уже с мамой. Младший Лето касается отросшей бороды и смотрит на Эмму, сидящую вдалеке. Чем они вообще заслужили такое работящее и преданное чудо?       Покинуть аэропорт получается довольно быстро, и группа даже не нарывается на фанатов. Наверное, фотографы спали и никто так и не сумел пронюхать, куда именно они летят, что странно, ведь городом назначения был Лос-Анжелес. Наверное, папарацци тут было в десять раз больше, чем в любом другом уголке страны. Милишевич ненадолго прощается и едет домой, Шеннон едет с Эммой по делам, а Джаред едет к Марго, надеясь, что около дома нет очереди из голодных на новости журналюг.       Он не видел невесту чуть больше недели. Девушка, должно быть, немного изменилась, хоть прошло всего лишь восемь-девять дней. Еще за неделю до «Оскара» внешние различия были абсолютно не видны, но накануне церемонии он начал замечать слегка округлившийся живот.       Лето затолкал свое чувство отчаяния и стыда куда подальше, когда поворачивал ключ в дверном замке. Ничего же не случилось, правда? Все нормально. Все в порядке. Он уехал по работе, а она осталась одна, отдохнула от него немного, в конце концов, не все же время ей терпеть его присутствие. Джаред чувствовал, как Марго порой раздражалась от его постоянной заботы, и не хотел быть чересчур навязчивым.        Он открывает дверь как можно тише, стараясь, если что, не разбудить спящую девушку своим приходом. Марго не слышит, как дверь вновь закрывается, но она и не спит — сидит на террасе за домом, прямо с другой стороны окна, освещающего зал, и уплетает неизменный творог с кусочками каких-то фруктов. Тюль мешает видеть мужчине хорошо, но краем глаза он замечает, как Робби, испачкавшись, облизывает и закусывает нижнюю губу, смотря куда-то вверх.       Наверное, он что-то задевает ногой, потому что по комнате раздается шаркающий звук, а сама Марго оборачивается и хмурится, оставляя тарелку на столике. Загорается, улыбается, встает и открывает прикрытую дверь, медленным шагом подходя все ближе и ближе, пока не срывается и на носочках не достигает его объятий.       Робби пахнет малиной и бананами, а её волосы напоминают смесь сразу нескольких шампуней девушки. Опять экспериментировала в ванной? Джаред, чувствуя невероятное облегчение, улыбается и обхватывает руками её за ягодицы, осторожно прижимая к себе. Её сердце колотится сильнее, чем обычно, а нос снова касается его шеи, чувствуя любимый запах. Даже через собственную легкую кофту и ткань её платья он чувствует изменения. Её живот стал чуть-чуть больше, и на какую-то минуту странное чувство отдает вибрированием в его груди и кончиках пальцев, расходясь по телу. Лето очень сильно любит Робби, отстраняется после минуты крепких и таких нужных объятий, дотрагиваясь губами до лба.       Её руки оказываются на его шее, а сама девушка хихикает, ощущая под пальцами бороду. А потом губы оказываются на её мягких губах, язык дотрагивается зубов и встречается с её горячим языком, пока поцелуй отбирает все больше и больше кислорода. Из-за его уже давно не легкой небритости через две минуты губы девушки розовеют, а сама Марго начинает дышать чаще.       Пальцы оказываются на её бедрах, поглаживая и легко сжимая, а Робби тем временем опять завлекает его в голодный поцелуй и вздрагивает, стоит ему немного прикусить её губу. Марго все это нравится. Марго гладит рукой по его животу, запустив её под кофту. Она абсолютно не против продолжения, она сильно скучала, как то обычно бывает, стоит им на пару дней остаться вдалеке друг от друга, но Джаред вовремя реагирует и отстраняется. Отказывается от позднего обеда и убеждает невесту доесть свое диетическое «блюдо».       Робби ест не очень много, как-то обычно бывает в типичных шутках о беременных. Кроме чуть округлившегося живота, до которого он пока не решается дотронуться, и увеличившейся груди, её тело почти не изменилось. Она все еще продолжала страдать от токсикоза, но не так серьезно, как-то было несколько недель назад.       — Что ты делала все это время? — Лето любит порядок, поэтому почти сразу принимается разбирать свою сумку. Испачкавшуюся в соусе футболку надо постирать, к ней же через минуту летят штаны, джинсы и майка.       — О, у меня настолько интересная жизнь, что ты просто обомлеешь, когда услышишь. Я перечитываю кое-какие новые сценарии, редко пишу друзьям, из-за чего половина из них меня будто бы забыла, отвечаю на сообщения Кары и Шеннона. Кара накидала мне кучу свадебных платьев, и у меня один раз из-за этого даже все зависло. Шеннон… о, я же обещала. Смотри сам.       Старший Лето не узнал срок беременности от своего брата, но узнал его от Марго. Следующие полчаса он пытался все сопоставить и выяснить, было ли это запланированным подарком на День рождения Джареда («ну я же понимаю, почему он отказывается от вечеринок вот уже второй год») или же волшебство случилось на Новый год.       — Когда я не отвечала, то он действовал еще умнее тебя. Он копировал сообщение и отправлял его сто двадцать пять раз. Полистай дальше.       Однотипное сообщение «Марго» тянулось на несколько прокручиваний сенсорного экрана.       — Я попрошу Майкла сходить в магазин, — ближе к вечеру Робби показывает ему полупустой холодильник и довольно смотрит прямо в голубые глаза. Морковку она съела всю. Сейчас сидела и ковыряла вилкой приготовленную вчера творожную запеканку, медленно поглощая её с какао.       К десяти часам ночи Робби устала и почти что клевала носом, на две минуты отправляясь под душ. Температура снова немного повысилась, до тридцати семи градусов, но Марго уверила его, что для такого срока это более-менее нормально. Перед тем, как он собрался идти в душ, она притянула его к себе за руку и провела пальцами по щеке, смотря на шею, подбородок и губы. Немного приподнялась на локтях и оставила поцелуй на уголке губ, невесомо прикасаясь к ним кончиком языка. Легла назад на кровать и чуть ли не по шею укрылась одеялом, счастливо улыбаясь.       Джаред был в ванной комнате около пятнадцати минут. Его кожа порой странно реагировала на «чужую» воду, поэтому после недолгой жизни в отелях и гостиницах ему сильно хотелось смыть с себя все недельное там пребывание. Побриться он решил как-нибудь позже — борода была еще совсем короткой, да и Марго можно было таким образом заставить немного повздрагивать в его руках, ничего при этом почти и не делая.       Когда он вернулся в спальню, вытирая спину полотенцем, Робби уже спала. Сильная утомляемость говорила сама за себя, поэтому Лето отключил все будильники на их телефонах, наслаждаясь тем, что ближайшие несколько дней можно будет отдохнуть. Было тихо, беззвучно, спокойно. Грудь Марго, обтянутая майкой, равномерно вздымалась.       Он написал брату и Томо «спокойной ночи», собираясь залезть под одеяло и присоединиться к Робби. После такого напряжения было замечательно вновь оказаться дома, рядом с любимой девушкой, которая носит твоего ребенка, почувствовать её поцелуи и требовательные ласки. Актриса выглядела нормально, не жаловалась на боль внизу живота, говорила, что не врет, и затыкала его ложкой со своей творожной запеканкой.       Джаред улыбнулся, подходя ближе к кровати. Застыл, стоило было одернуть одеяло. Улыбка так и осталась на губах, а он с полминуты не понимал, что происходит. Перестал дышать, когда палец дотронулся до кровавого пятна, образовавшегося около бедер Марго. Будто бы вдыхая после четырех минут под водной темно-синей гладью, он резко коснулся руки Робби и потормошил её. Актриса проснулась и удивленно посмотрела на него, осоловело хлопая глазами.       Он думал, что это снится, что все еще не прилетел и находится в самолете. Он не понимал, что делал, когда лихорадочно коснулся лба невесты и с силой одернул одеяло, открывая её ноги.       Свежая кровь окрасила простыни кремового цвета, создавая чудовищную картину. Кровь осталась на его пальцах. Кровь была на коже Марго.